Одно из величайших сражений в русской истории, Полтавская битва 27 июня (8 июля) 1709 года, было кульминационным пунктом Великой Северной Войны.
Северная война была для России не абстрактной войной за «выход к морю». Она была направлена против конкретного противника — Швеции, мощной военной державы, паразитировавшей на Балтийской торговле благодаря своей военной мощи. Россия, особенно на первом этапе войны, ставила задачи конкретного реванша за обиды, нанесенные Швецией в начале XVII века, русский государь возвращал свою прибалтийскую «отчину».
Этот характер войны не изменился и до самого ее конца — по Ништадтскому миру к России отошли только те земли, которые в собственном русском сознании исторически принадлежали России. Шла ли речь о Невском устье-Ниеншанце-Петербурге, Нотебурге-Орешке-Шлиссельбурге, Нарве-Ругодиве, Юрьеве-Дерпте, Колывани-Ревеле, Риге — во всех этих случаях Россия предъявляла на землю свои древние права, впервые заявленные еще во время Ливонской войны.
Однако, чтобы сокрушить первоклассную военную державу - Швецию, России понадобилось много героических усилий.
После короля Густава Адольфа, отобравшего у России балтийское побережье и едва не отобравшего Новгород, шведская армия признавалась лучшей в Европе и мире. Эту репутацию ей принесло вмешательство в Тридцатилетнюю войну, решительно переломившее её ход в пользу протестантского блока.
Кстати сказать, в этой войне Россия поддерживала Швецию, рассчитывая, что та нанесет решительный удар по Польше, и мы сможем возвратить Смоленск. Но у французской дипломатии кардинала Ришелье были на этот счет другие планы – шведы были нужны Его Высокопреосвященству против Австрии и Россию фактически «кинули», оставив с Польшей один на один.
Армия Густава Адольфа произвела в Европе настоящий фурор. Во-первых, она была рекрутской, состоявшей из призванных шведских и финских крестьян (вторые были даже в перевесе). Во-вторых, в ней были введены усовершенствованные легкие мушкеты, за счет бумажного патрона ускорена стрельба и от глубоких смешанных построений из мушкетеров и пикинеров шведский король перешел к линейной тактике. Густав Адольф ввел полевую артиллерию и часть пушек была распределена непосредственно по фронту полков, кося картечью ряды противника.
В шведской армии царила железная дисциплина, солдаты молились и распевали псалмы, а главное – шведы не грабили, по крайней мере пока был жив король-реформатор. В битвах при Брейтенфельде и Лютцене Густав Адольф разгромил Католическую лигу и австрийцев, но во второй битве пал. Его победы решительно переломили ход Тридцателетней войны. Могущество Габсбургов в Европе было сокрушено, настал эпоха Франции, так успешно использовавшей шведский таран против противников. Для самой Швеции призом стало превращение Балтийского моря во внутреннее шведское озеро.
В 1655 году Швеция начала войну против Польши – знаменитый «Потоп», который фактически уничтожил Речь Посполитую как великую державу. К тому моменту Польша уже была серьезно ослаблена восстанием Богдана Хмельницкого и шедшей уже год войной с Россией за Украину, а потому перед шведским стальным потопом попросту рухнуло. Положение стало настолько серьезным, что России пришлось экстренно сменить фронт – было подписано русско-польское перемирие и началась русско-шведская война – Северная Война 1655-1660 годов, в которой против шведского хищника сражались Россия, Польша и Дания.
Действия русских были довольно успешны – войска Алексея Михайловича освободили часть Прибалтики и даже начали строить флот в Кукейносе (Царевич-Дмитриев) на Двине. Били шведов и в Ингерманландии, не згорами была Нарва, но очень неудачно сложился ход войны для Дании, которая подписала со Швецией мир, затем предала Польша, спасенная русским вмешательством, а теперь вернвшаяся к войне с Россией за Украину. Чтобы успешно доиграть укринскую партию, России пришлось отказаться от всех завоеваний в Прибалтике и свести войну со Швецией вничью.
Русская армия еще старого, допетровского, «стрелецкого» образца оказалась вполне боеспособна в столкновении с сильнейшей военной державой. Шведы это тоже поняли и начали новую военную реформу – вместо рекрутских наборов король Карл XI ввел систему индельты – группа крестьянских дворов обязана была содержать одного солдата, выделять ему участок земли, пропитание, деньги на экпировку. Таким образом, Швеция получила армию из хорошо обеспеченных и снабженных профессиональных солдат, слаженная еще в мирное время совместным проживанием, объединенная одной национальностью и привязкой к земле, но, при этом, не отягощенная крестьянскими трудами.
«Выхода» этой арии ожидала вся Европа. Надвигалась война за Испанское наследство – Карл II Габсбург, последний представитель испанских Габсбургов, умирал бездетным. Единственными его законными наследниками оставались его внуки и правнуки – потомки брака Людовика XIV с инфантой Марией Терезией. Представить себе последствия слияния великой Франции и огромных испанских владений на Иберийском полуострове, в Италии, Америке, было попросту невозможно. Возникала сверхимперия, рождения которой категорически не намерены были допускать Англия и Голландия (объединенные под властью Вильгельма III Оранского), а также Австрия.
Но у Франции был убийственный козырь – армия её исторического союзника – Швеции, которую возглавлял Карл XII, помешанный на войне мальчишка. Взору дипломатов всего мира представлялась уже картина рейда шведской армии по тылам антифранцузской коалиции – удары по Австрии, Баварии, может быть даже Голландии. Поэтому когда в Нидерландах и Англии появился инкогнито русский царь Петр, просивший поддержки против турок, ему недвусмысленно дали понять, что он может ожидать большего, если перенесет удар на северное направление – против Швеции. Сколотилась новый Северный Союз– опять Россия, Польша во главе со своим королем Августом Саксонским, Дания.
Англо-голландцы были заинтересованы в столкновении союза со Швецией, но отнюдь не в его успехе, а потому как только Дания вступила в военные действия англо-голландский флот помог Карлу XII летом 1700 перебросить войска к Копенгагену, вывести из войны Данию, затем перебросить мрем солдат к Нарве и 30 ноября 1700 нанести поражение Петру, после чего Карл на много лет увяз в войне в Польше, против Августа Саксонского, поддерживаемого русскими экспедиционными корпусами. К тому моменту умер испанский король и война за испанское наследство началась, но Швеции уже было не до того… Кто бы ни победил на Севере (в тайне западноевропейцы конечно болели за шведов), Людовик XIV своей резервной армии лишился.
Молодой король создал классическую «армию блицкрига». Снабжения из тылов Карл XII не признавал — опирался только на реквизиции и беспощадный грабеж населения («Все, кто медлит доставкой или вообще в чем-нибудь провинится, должны быть наказаны жестоко и без пощады, а дома их сожжены… Местечки, где вы встретите сопротивление, должны быть сожжены, будут жители виновны или нет», — поучал Карл своих генералов). Артиллерию шведский король не любил, перестрелок не уважал — его пехота и кавалерия сомкнутым строем атаковали центр неприятеля с помощью холодного оружия и попросту опрокидывали врага.
Победив, шведы не щадили никого и отличались особой жестокостью к русским: разгромив русских и саксонцев при Фраушадте, полководец Карла Реншильд устроил кровавую расправу над русскими солдатами, которую современный шведский историк Эглунд описывает так:
«Саксонских солдат щадили, но русским не приходилось ждать никакой милости. Реншильд приказал поставить шведские отряды кольцом, внутри которого поставили всех взятых в плен русских. Один очевидец рассказывает, как потом около 500 пленных «тут же без всякой пощады были в этом кругу застрелены и заколоты, так что они падали друг на друга как овцы на бойне». Трупы лежали в три слоя, размочаленные шведскими штыками… Другой участник сражения рассказывает: «Узнавши, что они русские, генерал Реншильд велел вывести их перед строем и каждому прострелить голову; воистину жалостное зрелище!».
Под Полтавой Реншильд попал в русский плен, где его усадили за один стол с царем и вообще обращались с ним исключительно гуманно, слишком гуманно, учитывая его военные преступления.
Петр как-то сказал: «Мой брат Карл мнит себя Александром, но он не найдет во мне Дария». Царь строил русскую армию как полную противоположность армии Карла, учась скорее у его великого предшественника – Густава Адольфа.
Карл презирал артиллерию — Петр с помощью гениального артиллериста Василия Корчмина создал лучшую артиллерию в тогдашней Европе, мощную, скорострельную, грамотно организованную, ввел конную артиллерию, стремительно разворачивавшуюся на позициях.
Карл планомерно снижал роль огня в сражении, повышая роль штыкового удара (в этом его учеником может показаться Суворов, однако сравнение ложное — Суворов умел и любил стрелять, и штыками считал нужным бить только турок, вызывая у них панику, а против французов считал важным именно стрелковый бой), Петр, напротив, учил свою армию стрелковому бою — у него стреляли и пехота и конница, хотя и в рукопашной они драться умели.
Нет ничего более неисторичного, чем знаменитое пушкинское «Ура! Мы ломим, гнутся шведы!». За крики «ура!» во время Полтавской баталии солдатам пришлось бы поплатиться жизнью: «Чтобы все, а наипаче офицеры, смотрели того, чтоб отнюдь крику не было во время бою (и всегда), но тихо, и никто, кроме офицеров, в то время говорить не должен под наказанием смерти, а ежели в которой роте, или полку, учинится крик, то без всякого милосердия тех рот офицеры будут повешены. А офицерам такая дается власть, ежели который солдат или драгун закричит, тотчас заколоть до смерти, понеже в сем дело все состоит» («Инструкция как вести себя в сражении солдатам и в особенности офицерам»). Русские солдаты убивали и умирали тихо и деловито, дабы не заглушать шумом команды офицеров.
Карл вообще ничего не понимал в военной инженерии — Петр стоял в этом вопросе не только вровень веку гения военной инженерии Вобана, но и существенно выше его. Даже небольшие русские крепостицы типа Веприка (крохотный город, о который, однако, шведская армия обломала немало зубов) или Полтавы оказались неприступными — и это в то время, как русские в Ингерманландии щелкали орех за орехом. Даже одержав победу над Петром в поле, Карл, скорее всего, вынужден был бы разбиться о цитадели Смоленска, Киева и Москвы. Слава Богу, не дошел — ради укрепления Кремля в 1708 году готовы были даже снести Покровский собор.
Опять же к слову – именно к тому моменту, когда Москва готовилась к шведской осаде, относится известное изречение Петра Великого, которое зацитировано всем и каждым: «Боярам в думе говорить не по писанному, дабы дурь каждого была видна». Мол русские бояре, якобы, выступали в думе с речами, подготовленными референтурой, а Государь велел им говорить своими словами.
Таких указов Петр никогда не издавал и смысла они не имели – подготовка речей во все времена была тяжелым трудом и с бумажкой в руках выступали многие крупные ораторы. Например Робеспьер все свои речи в Конвенте тщательно готовил и зачитывал, а при импровизации терялся. И, напротив, никаких свидетельств, что русские бояре говорили со шпаргалкой в руках нет и выступали они в думе без конспектов.
Указ Петра носил прямо противоположный характер – Государь требовал тщательно протоколировать все совещания думы, с тем, чтобы можно было сыскать корни измены. Произошло это после того, как в 1707 году боярская дума отпустила из Москвы арестованного шведского посла. Дипломат вернулся в Стокгольм, обладая всеми сведениями о шедшей подготовке к обороне русской столицы, строительстве новых укреплений, починке старых. Это освобождение было явной изменой, однако доискаться ответа: кто именно первым предложил такой странный «жест доброй воли» не представлялось никакой возможности.
Тогда-то Петр и велел передать князю-кесарю Ромодановскому:
«Изволь объявить при съезде в Полате всем министром, которые в конзилию съезжаютца, чтоб они всякие дела, о которых советуют, записывали и каждой бы министр своею рукою подписывали, что зело нужно, надобно и без того отнюдь никакого дела не определяли, ибо сим всякого дурость явлена будет».
До Москвы Карл XII, как известно, не дошел. Хотя его ждали и тщательно готовились. Еще в декабре 1706 года в местечке Жолква (тогда Речь Посполитая, сейчас Белоруссия) состоялся военный совет на котором был принят план войны со шведами – отступать перед Карлом сколько потребуется, применять тактику выжженной земли, заманивать шведскую армию как можно дальше вглубь территории России и истощать мелкими стычками и блокированием её снабжения.
Карл действовал как блестящий тактик и бездарный стратег. Петр выступал в качестве большого стратега, до поры до времени остававшийся без крупных тактических побед. Шведы бросались в стремительные рейды в надежде застать русскую армию врасплох, но раз за разом её упускали.
В декабре 1707 года Карл внезапно атаковал Гродно – Петру удалось удрать от него всего за два часа до того как шведский король вступил в его спальню. Однако с каждым разом арьергардные бои, даваемые русскими, обходились шведам всё дороже. Весь 1708 год шведская армия оголодав плелась по небольшой территории Белоруссии в сторону Смоленска, но до него так и не дошла. Перед нею сжигали посевы и уводили скот, в спину били отряды доведенных до ярости шведскими реквизициями белорусских крестьян, армия блицкрига попросту увязала в полесских болотах, изнемогала от голода и дизентерии.
В сентябре 1708 года Петр и Меншиков перехватили у Лесной корпус Левенгаупта везший Карлу пополнения, боеприпасы и продовольствие. Левенгаупту вообще не везло – он был храбрым и честным солдатом, однако приносил Карлу поражение за поражением. В ожесточеннейшем бою шведы понесли большие потери, а главное – полностью потеряли обоз. Шведская армия оказалась в Белоруссии в стратегической ловушке.
Но внезапно в мрачном положении Карла забрезжил свет – увенчались ведшиеся через шведского ставленника на польском престоле Станислава Лещинского переговоры с гетманом Малороссии Иваном Мазепой. Вместо рискованного удара на Москву обозначилась перспектива легкой прогулке на Малороссию, где шведскую армию ждало богатое снабжение, сильные союзники – запорожские казаки и, как казалось, народная поддержка освободителям от москальского ига. При этом Карл знал, - чтобы сохранить Малороссию Петр вынужден будет придти туда сам и принять бой лицом к лицу.
Мазепа был колоритным персонажем русской политики начала XVIII века – любимец Петра, услужливый и корыстный холоп он с одной стороны подавлял любой протест против своей деспотичной власти, уговаривал Петра не доверять малороссам и присылать на охрану порядка побольше москальских полков. А с другой – именно Мазепа изобрел технологию «кормления» окраин, не раз и не два с тех пор реализовавшуюся в нашей истории.
Петру содержание его любимца обходилось в копеечку: Мазепа был владельцем 19654 дворов на Украине и 4117 дворов (всего порядка 100 000 душ) на юге России). Получаемые с ограбления русских крестьян средства Мазепа щедро расходовал на строительство и реставрацию публичных зданий на Украине. Трудно найти в Черниговской, Полтавской, Киевской губерниях Малороссии старинную церковь, бурсу, палаты XVII века, про которые не было бы сказано, что это «восстановлено на личные средства Ивана Мазепы». Одним из достижений мазепинского барокко является, в частности, современный уродливый вид Софии Киевской, так далеко отстоящий от древнерусского оригинала. Именно Иван Мазепа выстроил инициатором этой реконструкции и дал на неё средства.
Мазепа был активным участником гражданской войны, которая шла в России и на Украине в конце XVII и начале XVIII века. Именно так — Петру I пришлось вести настоящую гражданскую войну с собственным народом, не принимавшим ни брадобрития и немецкого платья, ни ужесточения крепостного гнета и повальных рекрутских наборов. И эта война была куда опасней любого шведского короля — в 1705 году восстала Астрахань. Приводить в покорность ее пришлось не столько силой, сколько обещанием царских милостей и амнистии, в 1707-1708 годах нарушение старинного правила «с Дону выдачи нет» привело к булавинскому мятежу, подавленному лишь с большим трудом.
В Малороссии шла своя большая и малая гражданская война, когда казаки во главе с Семеном Палеем начали борьбу против Польши и освободили значительную ее часть (а Польша тогда была союзницей России по Северной войне). Во всех этих войнах Мазепа был против народа и за царей и королей, был самым беспощадным подавителем любых мятежей, самым жестоким угнетателем крестьян и самым беспощадным из петровских палачей. Куда там «князю-кесарю». Обманом схватив Палея, Мазепа предал и свободу Малороссии, и казацкую вольность еще раньше, чем перешел к шведам.
При жизни малороссы платили Мазепе заслуженной им монетой — они его ненавидели, героем он был не для народа, а для такой же, как он, полупольской шляхты. Перебежав к Карлу, Мазепа с трудом смог увлечь за собой не более 3 тысяч казаков, — большинство украинцев отвернулись от нелюбимого гетмана — более того, наличие в шведском войске Мазепы скорее усилило антишведские настроения и партизанскую борьбу народа: прежний барин и палач шел на Украину в обозе армии басурмана и иноверца, чтобы теперь уже от его имени попить народной кровушки. И не случайно, что после предательства Мазепы Петр первым делом освободил Палея и тот принял участие в Полтавской битве. Именно он был имтинным символом «козацства» и исторического выбора Малороссии.
Мотивом мазепиного предательства было желание «сбросить» слишком хлопотное дело управления Украиной и получить нехлопотную синекуру.
«Вся Украина, включая княжества Северское, Киевское, Черниговское и Смоленское, должна вернуться под владычество Польши и оставаться под её Короной, за что Мазепа награждается титулом князя и получает Витебское и Полоцкое воеводства с теми же правами, которые имеет Герцог Курляндский в своей земле».
Переход на его сторону Мазепы стал для шведского короля главнейшей стратегической неудачей. Неудачей настолько серьезной, что не будь у нас строго документированной фактуры, авторы исторических фэнтези могли бы сочинить историю в духе тех, которые декаденты порой сочиняли про Иуду как якобы «лучшего ученика Христа, который предал по воле самого учителя и принял на себя вечный позор ради того, чтобы послужить делу спасения».
И в самом деле, Мазепа развернул войска Карла с пути к Москве на Украину, туда, где вряд ли можно было одержать стратегическую победу. Измена гетмана привела к разгрому русскими войсками во главе с Меншиковым, проявившим себя здесь с нечеловеческой эффективностью и устрашающей жестокостью, гетманской резиденции Батурина и Запорожской Сечи, причем и в том и в другом случае дело сопровождалось жестокой резней (Петр был к предателям беспощаден). Эти разгромы лишили шведов на Украине продовольственной базы (Батурин) и ценного союзника (Сечь).
После разгрома шведов именно скоротечная переправа Мазепы на другой берег Днепра у Переволочны подтолкнула Карла к решению переправиться и самому и лишила оставленные им шведские войска последнего шанса на спасение. Так что если бы у нас было в чести ставить памятники иудам, Мазепе следовало бы поставить большой и из чистого золота, так много он сделал для поражения шведов.
Но последний и решительный удар шведской гордости нанесло все-таки воинское искусство самого Петра. Даже серьезные историки, порой, поддаются соблазну мифа о Карле XII как блестящем военачальнике и посредственности Петре, который, якобы, был блестящим политиком, дипломатом, стратегом, но не полководцем. История полтавской баталии этот взгляд опровергает. Создав Карлу стратегически невыносимое положение, лишив его возможности кормиться за счет захваченной страны, обрекши на голод, Петр затем вчистую разбил его и на поле боя, не дав шведам реализовать ни одного из тактических преимуществ своей прекрасной армии.
27 июня (ст.ст.) 1709 года на поле битвы под Полтавой Петр доказал, что превосходит Карла и как полководец. Голодающая, страдающая от дизентерии, все более теснимая русскими шведская армия понимала, что единственный ее шанс — это генеральное сражение. Карл принял решение ночью провести свою армию сквозь линию прикрывавших русский лагерь редутов, а затем атаковать сам лагерь.
В темноте, позабыв во многих частях даже о молебнах, шведы двинулись на север и… наткнулись на поперечную линию редутов, которую русские начали строить, закончив продольную. Стоявшие буквой Т русские укрепления разрезали шведскую армию на части, а темп и темнота были потеряны. Вместо того чтобы тихо проскользнуть мимо русских, шведам пришлось идти на штурм под оружейным и орудийным огнем сразу с нескольких сторон. После упорных атак были захвачены передние недостроенные укрепления, но штурм первого же полностью готового третьего редута превратился для шведов в кровавый ад.
На шведскую пехоту обрушились драгуны Меншикова, уже показавшие, чего они стоят, и под Калишем и под Лесной. «Санька» уже привыкший бить шведов, был так уверен в победе, что просил у Петра подкреплений, чтобы решить дело. Петр отказал — не в его интересах было «побить» шведа в ситуации, когда его требовалось полностью уничтожить. Меншиковских драгун отвели, бросившаяся за ними в погоню шведская кавалерия попала под артиллерийский огонь из русского лагеря. Чтобы хоть немного скрасить себе пилюлю, шведские историки придумали версию, что атакуй Левенгаупт в тот момент русский лагерь, и победа была бы на стороне шведов. На деле же часть шведской пехоты оказалась под жестоким артиллерийским огнем, и Левенгаупт поспешил увести ее на запад, на соединение с королем.
Тем временем 3-й (по шведскому счету) или 8-й (по русскому) редут, тот самый, который из достроенных был выдвинут дальше всего вперед, превратился в могилу уже для 1,5 тысяч шведов. Оставшиеся под командованием генерала Рооса шведы, так и не сумев его взять, откатились назад в лес, как и кавалерийский отряд генерала Шлиппенбаха. Шведская армия оказалась без трети своей пехоты.
Карл XII в нерешительности ждал, когда появится Роос, а русские, не отрывая слишком много сил от своей армии, начали охоту за оторвавшимися шведами. Пять полков русской конницы и пять батальонов пехоты сначала разбили шведскую конницу и заставили бежать пехоту Роса, загнали ее на один из шведских осадных шанцев у стен Полтавы и заставили там капитулировать. Героическая Полтава, сдерживавшая шведов несколько месяцев, была деблокирована.
Надо понимать, что всё это происходило на очень небольшом пространстве. В 2010 году я специально приехал на полтавское поле, чтобы посмотреть «как оно всё было на самом деле» и поразился незначительности того участка земли на котором разворачивалось сражение. Шведы если не видели, то слышали то, что происходит с пехотой Рооса и конницей Шлиппенбаха, но Карл не мог оказать им уже никакой помощи.
Почему-то шведский король полагал, что русские будут сидеть в лагере и ждать, когда их величество придет и соизволит их победить. Их величество царь Петр Алексеевич придерживался на сей счет другой точки зрения. Русская армия в полном порядке вышла из лагеря, построилась в две боевых линии, которые были существенно длиннее шведской линии (потому что русских теперь было значительно больше), поставила на флангах кавалерию и создала угрозу охвата шведов.
Пользуясь численным преимуществом (сколько лет Петр работал над тем, чтобы создать это преимущество в нужное время и в нужном месте!), русский строй был сделан очень глубоким: русские полки были построены в две линии по пять шеренг. Царь рассчитывал, что даже самая стремительная штыковая шведов попросту увязнет в таком глубоком построении. В промежутки между русскими батальонами были поставлены по три в ряд трехфунтовые пушки.
Развернутым боем, со знаменами и барабанами, с едущими впереди фельдмаршалом Шереметьевым и царем русская лавина медленно надвигалась на шведов. Наверное, именно тогда и могли впервые зародиться представления, легшие в основу образа русской армии как «парового катка». Никаких криков «ура!», которыми изобилуют пушкинская поэма и патриотические фильмы, не было. Петр категорически запрещал любые крики, которые могут помешать войскам слушать команды офицеров.
Навстречу русским двинулась жиденькая линия шведской пехоты, позади которой в полном беспорядке следовала кавалерия. У шведов оставался последний призрачный шанс: решить дело штыковым ударом в русский центр и опрокинув всю русскую армию. Так Карл выигрывал предыдущие сражения. Левенгаупт быстрым шагом повел шведских гвардейцев на приступ русского строя — это на правом фланге, а на левом захваченные началом русского наступления врасплох шведы едва строились, причем строились неудачно, создав между полками огромный разрыв.
Тут необходимо сделать важное уточенение. Армии древности, средневековья и начала Нового Времени отличались, как правило, низкой дисциплиной. Достаточно было посеять в них панику и сражение было выиграно, поскольку солдаты начинали разбегаться в разные стороны, не обращая внимания на офицеров. Численное преимущество, при отсутствии морального ресурса, ничего не решала. Именно на этом и построили свой расчет шведы. Стремительный прорыв центра – и вот уже армия московитов разбегается.
Но «Последний и решительный» удар шведской гвардии превратился в кошмар: когда войска сблизились на дистанцию полета ядра, 68 русских полковых пушек начали расстреливать шведов. На этот расстрел шведам было даже нечем ответить (Карл, начиная атаку, как обычно, пренебрег артиллерией и оставил ее в лагере, пожертвовав огневой мощью ради скорости), и он стал, наверное, одним из самых страшных зрелищ в истории войн: ядра, затем картечь вырывали шведские шеренги, разрывали людей надвое. «Наши полегли как трава под косой», описывал эту жуткую картин один швед. С 60 шагов к русским пушкам прибавился стройный ружейный огонь, на который шведы тоже толком не могли ответить из-за отсыревшего пороха.
Шведы на то и были лучшей армией Европы, чтобы и в этих условиях их гвардия сохранила железную дисциплину так же, как сохранила дисциплину петровская потешная гвардия под Нарвой. Батальоны Левенгаупта ударили в рукопашную на первый батальон Новгородского полка, который дрогнул и побежал. Он состоял из новобранцев. Гвардейцы погнали отступавших, вонзая им в спину штыки и захватили несколько пушек и знамен. Казалось, что шведский козырь сейчас сыграет, если паника передастся дальше по цепочке, но тут вмешался лично русский царь.
Предвзятые историки часто упрекали Петра в трусости — он панически бежал из дворца в 1689 году, он бросил армию перед Нарвой, он явно занервничал, оказавшись в тяжелой ситуации в Прутском походе. Но этот страх, очевидно, не имел ничего общего со страхом на поле битвы — это были страхи политика. В бою царь себя повел как герой: пустив галопом свою Лизетт, он в полторы минуты проскакал строй семи батальонов, взял второй батальон новгородского полка и повел его в контратаку. Пуля в седло, пуля в шляпу и, наконец, пуля, которую остановил нательный крест, но всего несколько минут — и положение поправлено.
Готовя битву, Петр сделал всё, чтобы самая сильная атака лучшего шведского подразделения была не более чем булавочным уколом. Пока шведские гвардейцы атаковали, русские гвардейцы на русском правом фланге вошли в прорыв между шведскими батальонами левого фланга. На шведов обрушилась и русская кавалерия. Расстроенные неудачами, преследовавшими с утра, расстрелом русской артиллерией и ощущавшие непрочность тыла нервы шведских не-гвардейцев не выдержали, и они побежали. Остановить их было некому – бледный Карл лежал перевязанный на носилках. Заткнуть дыры было нечем.
Хотя линейная тактика XVIII века не предполагала такой фигуры как «Канны», она сложилась естественным ходом событий — удар шведской гвардии по русскому центру привел лишь к десинхронизации шведской линии и обрушению флангов. В течение нескольких минут все было для шведов потеряно. Масса русских войск вдавливалась в интервалы между шведами. Окружала их с флангов и тыла. Началось жесточайшее избиение шведов не успевших бежать в лес.
Победа была настолько полной и впечатляющей, что Петр первое время даже не очень заботился о преследовании бегущих шведов (и этим дал Карлу возможность улизнуть). Русские молились и праздновали победу вместе со знатными пленными шведами. Петр I пил за «учителей», хотя по сути Петр учился у шведов воевать, не столько копируя их, сколько изощряя свой природный русский ум на изобретение способов противопоставить русский огонь и мощь шведской выучке и напору. Чисто «западническая» армия Петра, набранная им в 1700-м, была разбита Карлом под Нарвой, и Петру пришлось учиться у собственного народа — у русских пушкарей, у ненавистных ему стрельцов, за полвека до Полтавы на равных сражавшихся с шведской армией, бывшей тогда в гораздо лучшей форме, у русских городовых и земельных дел мастеров.
План Петра по истощению армии Карла не имел никаких шансов на удачу, если бы не массовая поддержка русского народа. Даже старообрядцы, бежавшие от «антихриста» на польскую границу, и те встретили шведов ожесточенной партизанщиной. Гражданская война, ведшаяся против Петра русским крестьянством, после 1709 года практически прекратилась — победа примирила царя-реформатора и народ.
Полтава стал днем рождения России как великой державы. Причем в этом помогло всё, даже спасение жизни Карла XII, — если бы король тогда погиб, то Швеция, конечно, заключила бы с Россией мир на весьма умеренных условиях Петра, предъявлявшихся им в 1709 году – фактически за Россией остались бы только Ингрия и Нарва. Но продолжавшиеся еще 9 лет приключения незадачливого Карла позволили России присоединить Прибалтику, стать хозяйкой Польши и Северной Германии, отстроить мощный флот, с которым пришлось считаться даже Британской владычице морей.