На стене рабочего кабинета Льва Кассиля висел герб Швамбрании, и его друзьям частенько казалось, что сам он живет в этой придуманной им стране.
«Он был из тех, кто носит детство в кармане - ведь такого не скажешь ни о Маршаке, ни о Чуковском. Они были литературные мэтры. Кассиль же, хотя и занимал ведущее положение в детской литературе, мэтром не был, - вспоминал большой друг писателя Аркадий Райкин, - В его разнообразных увлечениях присутствовал какой-то элемент мальчишества. При всем том он вовсе не походил ни на чудака, ни на благостного “друга детей”, который, желая отгородиться от взрослых жестоких игр, заигрался в детство»…
Самая знаменитая книга Льва Кассиля – «Кондуит и Швамбрания», воспоминания о собственном детстве, рассказанные в столь увлекательной манере и с присущим автору озорством, что и оторваться от чтения бывает невозможно.
Швамбрания - прекрасная страна, воплощение детских фантазий двух братьев-гимназистов Лёли и Оси, настоящее место притяжения для любителей всяческих приключений. Сказочная Швамбрания - яркая иллюстрация к книгам Густава Шваба, Жюля Верна и Фенимора Купера, безумно популярным в Российской империи начала ХХ века, но и из повседневной жизни детьми почерпнуто немало не менее ярких моментов.
Отец Лёли и Оси Кассилей был потомственным врачом, живой достопримечательностью Покровской слободы - города на Волге. В первые годы революции его даже называли «красный доктор». «Отец знаком со всей слободой, — вспоминал Лев Кассиль. — Нарядные свадебные кортежи почти всегда считают долгом остановиться перед нашими окнами». Поэтому стоит ли удивляться, что самые красивые и звучные имена своим придуманным героям и названия кораблям дети дают по названиям лекарств и выбирают из прочих справочников, найденных в отцовской библиотеке: Уродонал Шателена, Бренабор, Каскара Саграда - последняя барышня получила свое звучное имя в честь пилюль от запора.
А вице-адмирал швамбранской эскадры маленький Оська избрал себе немного странное имя Сатанатам, поскольку слышал загадочное слово довольно часто, да ещё и в вокальном исполнении. Дело в том, что к матушке, прекрасно владеющей музыкальной грамотой, ходил заниматься местный фармацевт, исполнявший шаляпинским басом арию Мефистофеля из оперы Шарля Гуно: «Сатана там правит ба-а-ал...». Пытливый Оська честно интересовался: «А кто такой Сатанатам?.. Дирижёр?..». Но ответа так и не получил…
Безудержная фантазия, которая близка абсолютно всем детям, – лишь одно из слагаемых успеха повести. Огромную роль в ней играет юмор, временами довольно смелый для того времени:
«Семья у нас была почти безбожная. Папа говорил, что бог вряд ли есть, а мама говорила, что бог — это природа, но может наказать. Бог возник когда-то из ночных причитаний няньки, потом он вошёл в квартиру через неплотно закрытую дверь из кухни. Бог в нашем представлении состоял из лампадки, благовеста и аппетитного святого духа, который шёл от свежих куличей. А иногда он представлял какую-то далёкую и сердитую силу, которая гремела на небе и следила за тем, грешно или не грешно показывать язык маме. В книге «Моя первая священная история» была картинка: бог сидел на дыме и сотворял весь мир на первой странице. Но первая же книжка по естествознанию развеяла дым. Богу больше не на чем было сидеть...».
Ну, если атеистические шутки в 20-х даже приветствовались, то пройтись по «национальному признаку» было вряд ли разумно:
«— Мы разве евреи? – удивляется Оська. – Как будто или взаправду? Скажи честное слово, что мы евреи. — Честное слово, что мы – евреи. Оська поражён открытием. Он долго ворочается, и уже сквозь сон я слышу, как он шёпотом, чтобы не разбудить меня, спрашивает: — Лёля! — Ну? — И мама – еврей? — Да. Спи… — Мама, – спрашивает Ося, уже садясь на постели, – мама, а наша кошка тоже еврей?..».
В 1914 году Лёля Кассиль пошел учиться в Покровскую мужскую гимназию, отразив этот момент в своей повести. Суровая реальность и строгие нравы, с которыми скоро пришлось очень близко столкнуться, никак не совпадали ни со свободой домашней жизни, ни с вольным ветром великого придуманного государства. За самые незначительные шалости учеников строго наказывали, а имя провинившегося заносили в жуткую книгу - кондуит, которая хранилась у директора. Вскоре старые устои вместе со страшным кондуитом канули в лету, вместо гимназии возникла «единая трудовая школа». Юный Лев Кассиль обладал поистине солнечным характером, находя в любой жизненной перестройке хорошие стороны - прекрасно учится, издаёт школьный рукописный журнал, ведёт творческие кружки.
В 1923 году Лев Кассиль уехал в Москву, вспоминая впоследствии свой первый приезд в столицу: «Не успел я сойти с поезда на московскую землю и выйти на площадь Павелецкого вокзала, как какой-то московский школьник, отбежав на всякий случай подальше, крикнул мне: “Длинный! Где проезд Неглинный?”».
Москва поразила восемнадцатилетнего провинциала - уже учась в МГУ, он часами бродит по её кривым улочкам, неширокой тогда Тверской, посещает театры, выставки и футбольные матчи. Свои впечатления Лев доверяет бумаге: пишет родным огромные письма на тридцати листах. Судьба эпичных посланий общеизвестна - младший брат-швамбран Ося тайком публиковал их в местной саратовской газете в рубрике «Письма из Москвы», получал гонорары и на эти деньги угощал приятелей пирожными «за здоровье брата». Разгневанный Лев Кассиль написал о предприимчивом родственнике: «Оська великий путаник, подражатель и фантаст. Для каждого предмета он находил совершенно новое предназначение. Он видел вторую душу вещей». Попутно принял решение заботиться о собственном здоровье самостоятельно, с головой уйдя в журналистику и литературу.
Вскоре Кассиль знакомится с Владимиром Маяковским, который привлекает его к деятельности журнала «ЛЕФ». Его статьи выходили тогда за подписью ЛЕФ Кассиль. Маяковский первым представил его как детского писателя, можно сказать, благословил стать «главным начальником мурзилок и мартышек», как потом Кассиль будет подписывать свои письма к сыновьям.
«Я позвонил у двери, на которой была прибита медная дощечка с именем “Маяковский”. Мне открыли… Через эту дверь я вошел в литературу».
В качестве журналиста неугомонный Лев Кассиль ездит по всей стране, не пропуская ни одного значительного события: участвует в походах глиссеров, перелётах дирижаблей, провожает в легендарный полет экипаж Валерия Чкалова, встречает экспедицию челюскинцев, спускается в первую шахту московского метро, прямо с фронта пишет о событиях гражданской войны в Испании.
В то же время началось торжественное шествие к читателям повести «Кондуит и Швамбрания», объединенной в 1935 году из двух ранее отдельных автобиографических произведений в одно. Огромные тиражи, переиздания, читательские встречи, письма автору со всех концов страны, пионеры, здороваясь с писателем, называют его «Лев Швамбраныч Кондуит». Слава сопутствовала произведению совсем недолго: в январе 1938 года был расстрелян по ложному обвинению Иосиф Кассиль как участник троцкистской террористической организации». Тот самый забавный маленький Оська - вице-адмирал швамбранской эскадры… А старший брат жил с тех пор с безмерным чувством вины и дикого страха, при каждом звонке в дверь начинал одеваться и хватался за заранее собранный чемоданчик. Его сын Володя слышал, как отец «считал ступеньки, когда кто-то поднимался по лестнице. Больше семнадцати — значит, не к нему. Жуткое ощущение тревоги».
«Кондуит и Швамбрания» вернулась к юным читателям лишь двадцать лет спустя, после реабилитации Иосифа Кассиля. Но не сразу: повесть расчленяли, сокращали, подвергали идеологическим нападкам. «Это не нужно детям» - возвещали критические статьи периода борьбы с космополитизмом.
Сейчас в день рождения Льва Кассиля, 10 июля, музей писателя в городе Энгельс (бывшая Покровская слобода) ежегодно проводит праздник-карнавал «Виват, Швамбрания!».
А в 1977 году, «Швамбранией» назвали астероид.
Из повести «Кондуит и Швамбрания»:
Люди умственного труда подчинялись вещам и ничего не могли с ними поделать. А люди-мастера сами не имели вещей.
***
А в душе этажи тихонько презирали друг друга. «Подумаешь, искусство», — говорил уязвлённый папа: «раковину в уборной починил Ты вот мне сделай операцию ушной раковины! Или, скажем, трепанацию черепа». А внизу думали: «Ты вот полазил бы на карачках под паровозом, а то велика штука — пёрышком чиркать!».
***
Мир был очень велик, как учила география, но места для детей в нем не было уделено. Всеми пятью частями света владели взрослые. Они распоряжались историей, скакали верхом, охотились, командовали кораблями, курили, мастерили настоящие вещи, воевали, любили, спасали, похищали, играли в шахматы… А дети стояли в углах.
***
- И тебя самого бог произвёл, - говорит поп.
- Неправда! - сказал Оська. - Меня мама.
- А маму кто?
- Её мама, бабушка!
- А самую первую маму?
- Сама вышла, - сказал Оська, - понемножку из обезьянки.
***
Обe они были ужасно образованные и беспрерывно толковали о литературе и спорили о политике, и если некоторые их сведения опровергал энциклопедический словарь, они говорили, что там опечатка.
***
Потом я напомнил папе, что он несколько минут назад сам учил нас презирать вещи. Папа совсем рассвирепел. Он сказал, что сначала надо научиться беречь вещи, потом их заработать, а после уж можно начать презирать их.
***
- Если бы я знал, что у меня такой папа будет, - ревел Оська, - ни за что бы в жизни не родился!
***
Идемте, я вам объясню преинтересную штуку относительно тригонометрических функций угла. Прямо удивитесь, до чего интересно. Чистая беллетристика.
***
А это – место, где земля загибается! – Подумаешь! Я видел место, где она еще сильнее загибалась!