«Сноровки во всем так много, что тому, кто не видал Яковлева за работой, может почудиться, будто при этом функционировал какой-то аппарат. Когда же убеждаешься, что такой сверхчеловеческий фокус все же произведен руками, интеллектом и волей человека, то невольно проникаешься к нему чувством, похожим на суеверное почтение. В средние века Яковлева заподозрили бы в колдовстве и в пользовании услугами нечистой силы. [...] Чувствуется, что теперь он совершенно созрел. Обошлось это развитие мастеру не без блужданий, а то и настоящих промахов. Всякий истинный художник в известный момент принимается ненавидеть в себе что-либо, подчас очень для него характерное. И Яковлеву мог опостылеть самый его дар спорой, точной, безошибочной “съемки”, а может быть, он чувствовал и справедливость тех упреков, которые он слышал, упреков в отсутствии настоящих живописных элементов. И вот художник, невзирая на огромный успех, которым он уже пользовался, решается на нечто весьма рискованное, — на переработку св