Некоторые группы могут смириться с потерей денег за выступления, но все остальные, от букеров до продюсеров и артистов, которых просят работать в баре, оказываются в невыгодном положении и это грозит подмочить репутацию национального института
Оливер Кинс, The Independent
Все любят Гластонбери. Те, кому посчастливилось там побывать, знают, что это лучшая вечеринка в мире. Те, кто видел только пышное ежегодное освещение на BBC, считают его настоящим национальным институтом. Популярность фестиваля позволяет продавать около 140 000 билетов по £378,50 за считанные минуты. Он может взимать с продавцов тысячи и тысячи за место, а также продавать VIP-билеты за £780.
Лайнап Гластонбери — самый тщательно подбираемый в мире. Хедлайнеров обсуждают за годы вперед. Если вы хотите узнать, какая живая музыка была лучшей в определенном году, достаточно взглянуть на состав фестиваля. Одним словом, играть на Гластонбери должно быть очень приятно. Однако, пообщавшись с десятками людей, связанных с Worthy Farm, я с удивлением узнал, что практически каждый артист в афише — от топовых до начинающих — теряет деньги, выступая на Гласто.
Начнем с главной сцены — Pyramid Stage. Общеизвестно, что Гластонбери платит крупным хедлайнерам меньше их обычного гонорара. Но это расчетливый ход: большой ажиотаж в интернете и гарантированное освещение на BBC означают, что потери обычно окупаются за счет роста стримов и продаж билетов на будущие туры. Один крупный артист, как сообщается, потратил £80 000 из собственных средств на шоу в Гластонбери несколько лет назад, зная, что получит лучшее освещение на BBC. Это быстро привело к солдаутам на трех крупных концертах в Лондоне, так что отсутствие прямого гонорара от Гластонбери его не задело. Группы в частных беседах подчеркивают, что крайне важно иметь в команде на Гластонбери «TV plugger» — человека, который гарантирует полноценное освещение на BBC.
Если такого специалиста позволить себе нельзя, случается резкий финансовый провал. Проще говоря, если вас не показывают на BBC, Гластонбери становится невероятно дорогим. Певица и автор песен Надин Шах публично заявила об этом в прошлом году, отказавшись от участия в фестивале, узнав, что ей «не предложили телевизионную сцену». «Для меня это слишком дорогой удар», — написала она на X.
«Плати, чтобы играть» — фраза, которую многие артисты и музыканты используют, описывая опыт Гластонбери. Многим известным группам платят всего несколько сотен фунтов — совершенно недостаточно, чтобы покрыть расходы на транспорт, команду и проживание, хотя Гластонбери «решительно отрицает», что это так. Некоторые смиряются с убытками ради любви к фестивалю. Другие соглашаются, но вынуждены планировать другой концерт (с гораздо большим гонораром) в те же выходные, чтобы компенсировать потери. То же самое касается известных диджеев — стандартная плата в пару сотен фунтов на покрытие расходов.
Но наиболее тревожно, что та же схема «плати, чтобы играть» распространяется на множество начинающих групп, которыми славится Гластонбери. Романтично думать, что доселе неизвестная группа может стать звездой лучшего фестиваля в мире, но путь к этому с каждым годом становится все более и более эксклюзивным.
Один менеджер рассказал мне, что его группам предлагали £250 за выступление на The Other Stage, и, в типичной для Гластонбери ситуации, им даже не предоставили достаточно билетов для всей команды. Для начинающих групп «плати, чтобы играть» может буквально означать покупку собственного билета, чтобы выступить на фестивале мечты. По причинам, которые объективно кажутся непонятными вне контекста Гласто, часто отдельным сценам не выделяют достаточно билетов, чтобы забронировать нужное количество коллективов. Об этом сообщают несколько источников, получавших предложения от букировщиков. Это нормально, если вы дуэт, но если в группе восемь человек, вы в беде. Гластонбери отрицает, что какой-либо группе предлагали такую плату за The Other Stage или что забронированным группам не хватало билетов для артистов и их команды.
Чтобы обойти эту проблему, некоторые артисты играют несколько неоплачиваемых или низкооплачиваемых концертов на разных сценах, чтобы набрать достаточно браслетов для всех участников. Если они все-таки попадают на фестиваль, почти всегда это убытки, ведь им приходится тратить сотни фунтов на транспортировку оборудования и питание. «Я перестал принимать любые предложения из принципа», — сказал мне один менеджер (как и многие, кто внес вклад в эту статью, пожелавший остаться анонимным). — «Мои артисты залезают в долги, если участвуют».
Одно дело, если группа среднего уровня «принимает финансовый удар». Но если бы Гластонбери 2025 действительно стал справедливее, посетителей обслуживали бы за баром Род Стюарт и Чарли XCX. Удивительно, но одна площадка в лайнапе Гластонбери не только не платит гонорар, но и просит своих артистов отработать три восьмичасовые смены в баре — тоже бесплатно — чтобы получить шанс выступить на Гласто. Еще более неловко, что эта площадка — Scissors — относительно новое пространство, созданное для продвижения молодых артистов женского пола. Хотя фестиваль подчеркивает, что Scissors — одна из многих площадок, таких как Arcadia, Silver Hayes, Block9, The Glade и Avalon, которые работают независимо от фестиваля, она расположена в центральной зоне The Park и указана в официальной программе Гластонбери. Сам фестиваль напрямую бронирует только пять сцен: Pyramid, The Other Stage, West Holts, Park Stage и Woodsies.
Scissors — это ответ на постоянную критику о том, что фестивальные лайнапы остаются преимущественно мужскими и устаревшими. Внешне фестиваль выглядит крутым, прогрессивным и радикальным. Однако, как постоянно отмечают такие организации, как Oxfam — ключевой партнер Гластонбери, — женщины за свою жизнь выполняют гораздо больше неоплачиваемой работы, чем мужчины. Заставлять артисток работать бесплатно за сценой, чтобы они могли бесплатно выступить на сцене, — явная ошибка.
За исключением сомнительного присутствия сына Фэтбоя Слима, диджея Вуди Кука, все артисты в лайнапе Scissors — отличные диджеи и перформеры, которые в обычные выходные могут зарабатывать до £1000. Здесь же они работают ради онлайн-известности, возможности выложить баннер «Я играю на Гластонбери» и не более того (многие артисты, с которыми я говорил, признавались, что чувствуют внутренний стыд, получая признание и поддержку в интернете, но не раскрывая финансовую сторону). Scissors — действительно достойный проект, управляемый, насколько я могу судить, преданной и добросовестной командой. Но ситуация, в которую их поставило руководство Гластонбери, — попытка выжать бесплатную работу — указывает на серьезный слепой угол на вершине. «Они обращаются с начинающими музыкантами как с мусором», — сказал мне один артист. Представитель Scissors заявил: «Наши организаторы обращались к людям и предлагали место в программе волонтеров барного персонала. Затем они обсуждали, что в качестве дополнительного предложения они могли бы выступить на фестивале».
Неоплачиваемая работа, к сожалению, является константой во многих других сферах Гластонбери, вдали от прожекторов. Люди, которые делают Гластонбери возможным, по результатам моего расследования, получают либо мало, либо вообще ничего. Промоутеры некоторых сцен могут неделями работать над привлечением громких имен, получая за труды максимум пару сотен фунтов. Некоторые делают это только ради билета, без компенсации расходов. Работа сверхурочно без оплаты для строительства сцен и декораций, как сообщается, является нормой. Люди привязаны к своим площадкам все выходные, без возможности насладиться фестивалем, и не получают за это денег. Продюсеры фестиваля работают сверхурочно за, возможно, £150 в день. Я ежегодно работаю на фестивалях с 2008 года, и важно подчеркнуть, что на всех других британских фестивалях, где я был, работа по организации фестиваля оплачивается нормальной зарплатой.
Критики прямо говорят: «Ну, никто их не заставляет». Но проверьте эту логику — и Гластонбери просто не будет. «Неподъемно» — слово, которое часто употребляют в частных беседах. За кулисами на площадках Гластонбери царит атмосфера ветеранов. Многие из тех, кто начинал в более благодушную эпоху, играют одну и ту же роль уже 10-20 лет. Вполне предсказуемо, что многие из них скоро уйдут на пенсию. Менее предсказуемо, что молодое поколение, более настроенное на чувство собственного достоинства и рожденное в условиях гибнущей экономики, когда-нибудь захочет занять эти неоплачиваемые роли. Единственный логичный путь — это сделать работу в Гластонбери уделом исключительно тех, кто материально благословлен для этого. Точно так же, как растущие цены на билеты вытеснили представителей рабочего класса, невозможно представить себе новое поколение профессионалов в области искусства из рабочего класса, пробившихся через ряды Гластонбери. Фестиваль ответил на это, заявив: «Люди, управляющие площадками и зонами на фестивале, — это профессиональные команды, которые получают достойную оплату за свое время, это не неоплачиваемые роли».
Даже если вы не инсайдер фестиваля, были намеки, что Гласто не так уж поддерживает своих сотрудников, как можно было бы ожидать. В 2017 году один из артистов совершил физическое нападение на работника Гластонбери, дело дошло до суда. В барах и клубах с ID-сканерами обычно навсегда запрещают вход тем, кто нападает на персонал, — в том числе чтобы показать солидарность с работниками. Однако у Гластонбери, похоже, нет такой позиции. Тот же артист выступает на фестивале в этом году. Еще один инцидент в том же году связан с обвинениями фестиваля в эксплуатации около 700 европейских работников — людей, нанятых для уборки мусора по контрактам с нулевыми часами (это тип трудового договора, при котором работодатель не гарантирует работнику фиксированное количество рабочих часов. Вместо этого работник вызывается на работу по мере необходимости, а оплата производится только за фактически отработанные часы — ред.), которых затем «кинули» после двух дней работы. Нам нравится верить в миф, что все, кто там работает, включая уборщиков мусора, — это веселые меломаны, просто отрабатывающие свой билет. Но реальность 700 брошенных мигрантов-рабочих так же реальна. Грустно, что ни один из длинного списка левых икон, участвующих в уютных панельных дискуссиях каждый год, никогда не поднимал этот вопрос, как и проблему массового использования неоплачиваемого труда. Я слышал историю о группе художников по текстилю, которые предложили сделать баннер для зоны, темой которой в том году был «антикапитализм». Баннер должен был гласить: «Нам за это не заплатили». Его отклонили.
На уровне управления Гластонбери кажется загадкой. Ходит миллион слухов, но как независимое мероприятие фестиваль имеет право быть умалчивать о своей экономике и структуре. В ответ на эту статью Гластонбери сообщил мне, что «в отношении гонораров для профессиональных команд, напрямую нанятых фестивалем, мы гарантируем, что все получают как минимум минимальную зарплату. Мы также платим всем артистам, которых бронируем напрямую для главных сцен, и в последние годы мы работаем с десятками независимых зон и сцен, чтобы обеспечить большие бюджеты специально для поддержки начинающих артистов». Однако тот факт, что такие площадки, как Scissors, и многие другие считаются «независимыми» — несмотря на их центральное расположение и явную принадлежность к фестивалю, — кажется странным.
Из-за постоянного чувства путаницы восприятие управления Гластонбери укладывается в одну из трех версий: они принципиальны, хаотичны или просто жадны. Я думаю, последнее слишком сурово, учитывая, что Гластонбери действительно собирает огромные суммы на благотворительность. В январе фестиваль объявил, что пожертвовал £2 млн на благотворительность NHS Somerset и £126 000 на поддержку больниц NHS в Бристоле и медсестер по всей стране, а £1,27 млн пошли организациям, включая Британский Красный Крест, Oxfam и War Child.
К сожалению, я не думаю, что фестиваль управляется четкими и прозрачными принципами. Возьмем, к примеру, Scissors: артисты там для продвижения женского искусства или для предоставления бесплатного контента и труда как волонтеры для благотворительного мероприятия? Это неясно. В то время как некоторые команды волонтеров-стюардов, с которыми я говорил, чувствуют себя вовлеченными, точно зная, на какую благотворительность они собирают деньги каждый год, немногие ощущают это «благотворительное сияние». Они просто не знают, куда идут деньги. Отсутствие четких принципов проявляется и в огромных различиях в оплате труда на месте. Многие в частных беседах высказывали желание, чтобы организаторы ввели стандартную зарплату, прозрачную структуру оплаты или даже приняли профсоюзы.
Скорее всего, Гластонбери — это добронамеренный, но слегка хаотичный институт. На это намекнула Эмили Ивис (соорганизатор фестиваля — ред.) в интервью, комментируя огромный онлайн-отклик по поводу столпотворения на прошлогоднем мероприятии. В интервью она заявила, что спросила на собрании около 250 сотрудников, не считают ли они его переполненным, и никто не поднял руку, что выглядит тревожно, как несовпадение с отзывами зрителей 2024 года.
Гластонбери, несомненно, уникальное событие, но все вышеупомянутые проблемы затрагивают суть гораздо более широкой дискуссии: чего мы хотим от искусства и культуры в 2025 году? Хотим ли мы искусство, которое спонсируется, устойчиво, но бездушно, или блестяще, но финансово не вознаграждает своих создателей? Я думаю, что Гластонбери сейчас пытается сделать и то, и другое, и терпит неудачу. Грустный прагматик во мне считает, что скоро ему придется выбрать одну сторону. Тем временем я не могу отрицать легкую грусть. Раньше я считал лайнап Гластонбери меритократией. Но, осознав, сколько там «плати, чтобы играть», боюсь, эта концепция теперь кажется мне запятнанной.