Когда поезд тронулся из Самары, я уже готовилась ко сну. Плацкарт был почти полный, но не шумный. Люди ехали молча, уткнувшись в свои пакеты, термосы и телефоны. Кто-то уже начал расстилать простыни, кто-то ещё ел яичко с солью в уголке, прижимая локти, чтобы не мешать.
Я лежала на нижней полке, ближе к центру вагона. Ничего выдающегося, но место — своё, надёжное. Одеяло, плед, бутылка воды в сеточке, беруши в сумке — всё как надо. Поезд качался медленно, мягко, почти убаюкивающе. За окном было темно. Вагон наполнился сонной тишиной.
И вдруг — щёлк. Полный верхний свет.
Я дёрнулась. Не потому что боюсь света — просто потому что резко, неожиданно, и прямо в лицо. За секунду до этого я была на грани сна. И вот — уже с открытыми глазами, с пульсом где-то в шее.
— Это что сейчас было? — пробормотал кто-то сверху.
Кто-то в углу зарычал:
— Выключите свет! Тут люди спят, вообще-то!
И появился он.
Высокий, худощавый парень лет тридцати, в наушниках и с телефоном. Он стоял у боковушки и светил себе прямо под полку, как будто роется в собственном холодильнике.
— Спокойно, спокойно, — сказал он, не снимая наушников. — Сейчас, буквально на минутку. Я просто штаны ищу.
— Штаны?! — отозвался кто-то злой с дальнего конца. — В два часа ночи?!
— Ну не могу ж я без штанов идти! — сказал парень, даже не оборачиваясь.
— А ты не мог их найти до того, как мы все легли?! — выдохнула женщина на соседней полке.
— Так я не знал, что они свалятся вниз, — он усмехнулся. — Чё вы злые-то такие?
— Потому что ты свет включил, блестящий ты наш! — процедил мужик с другой стороны. — У нас тут не дискотека!
— Ну ладно, нашли повод поорать, — пробурчал парень. — Сейчас выключу, не кипишуйте.
Он продолжал рыться. Поднял одну сумку, потом другую, что-то задел, что-то грохнул. Кто-то явно сел на кровати, кто-то злобно выдохнул сквозь зубы. Воздух был пропитан раздражением.
Я поднялась. Села. В глаза светило. Сна не было.
— Молодой человек, — сказала я уже вслух, — ну вы же видите, что вагон спит. Это уже даже не неуважение — это просто эгоизм.
Он повернулся ко мне.
— Девушка, ну я ж не нарочно. Просто быстро надо. Неужели тяжело потерпеть полминуты?
— А вы не думали, что нам не полминуты, а потом — ещё час, пока уснёшь обратно?
— Ну вы ж в поезде, а не в санатории. Тут всегда кто-то шумит.
— Не всегда. А вы вот — всегда. Уже третью минуту.
— Да сейчас, ёлки, я найду и всё. Без драмы.
— Ты что, с ума сошёл? — подал голос мужик сверху. — Включил свет и будишь всех?! Это же плацкарт, тут каждая минута сна — золото!
Парень наконец достал какие-то тёмные джинсы, потряс ими, как трофеем, и пошёл обратно к своей полке. Перед этим — щёлкнул выключателем. Свет погас. Вагон снова стал чёрно-синим, как аквариум ночью.
Но уже всё было не то. Тишина — напряжённая. Люди не спали, а лежали с закрытыми глазами, кто-то тихо бурчал под нос, кто-то пытался вновь устроиться поудобнее, как в детстве на скрипучем диване.
Я всё ещё сидела. Сон ушёл окончательно. Спина заныла. Под столом зашуршал пакет. Где-то капнула вода из чайника. Всё усилилось — каждый звук, каждый шорох. Это уже не был уют. Это было — терпение.
Через несколько минут парень снова спустился вниз — уже без света. В темноте что-то уронил. Не громко, но достаточно, чтобы снова услышать:
— Ну ты издеваешься, что ли?..
— Я тихо! — прошипел он. — Чё сразу нападать?
— А ты сначала подумай, где ты находишься. Не один ты в поезде едешь!
Он фыркнул. Забрался обратно.
Я легла, наконец. Натянула одеяло почти до ушей. С закрытыми глазами представляла, как подходит проводница и говорит: «Уважаемый, пожалуйста, давайте больше не будем устраивать шоу ночью». Или как весь вагон аплодирует, когда он выходит.
Но это всё — фантазии.
Реальность была такой: кто-то снова начал храпеть. Кто-то кашлянул. Где-то громко клацнул термос. И всё это — на фоне молчаливой злости, которую больше никто не выскажет. Потому что мы все — вежливые. Потому что мы молчим. Потому что нам проще потерпеть, чем связываться.
А он — будет спать, растянувшись, с довольным видом.
Потому что один человек решил, что его штаны важнее нашего сна.