Дверь с грохотом врезалась в стену, заставив Лизу вздрогнуть и уронить телефон на кровать. В комнату ворвался отец. Андрей Григорьевич рухнул в кресло, так что оно жалобно скрипнуло под его весом.
- Папа, ты бы хоть постучал! - возмутилась Лиза. - Мне уже не пятнадцать лет, в конце концов!
- Ага, не пятнадцать, - передразнил Андрей Григорьевич, сверля дочь тяжелым взглядом. - Лиза, ты выглядишь так, будто тебя три дня таскали по пустыне без капли воды. Неужели эти твои ночные похождения стоят того?
- Мои похождения - это не твое дело, - отрезала девушка, не отрываясь от телефона.
- Как раз таки моё, дорогая дочь, - процедил Андрей Григорьевич, сверля дочь взглядом. - Твои «подвиги» гуляют по всему интернету. Фотографии в нижнем белье, пьяные танцы на столах... Все в округе теперь знают, как «культурно» отдыхает дочь Андрея Фролова!
- Ну, перебрала немного… Со всеми бывает!
- Немного?! Да ты мою репутацию в грязь втоптала! Кто теперь будет со мной серьезные дела обсуждать, если я собственную дочь удержать в узде не могу? И кстати, почему Ольга уволилась? Ты к этому случайно не причастна?
- Папа, опомнись! Она просто прислуга!
- Опомнился я, дочка. Поздно, правда. С воспитанием твоим я, видать, промахнулся. Заруби себе на носу, Лиза: вздумаешь улизнуть без моего ведома - пожалеешь. Сидишь под замком.
Андрей Григорьевич резко поднялся и, бросив злой взгляд, вышел, оставив Лизу ошарашенно хлопать ресницами. Она и не помнила, когда в последний раз видела отца в такой ярости.
До этого момента Андрей Григорьевич никогда не переходил границ. Да, он был строг, даже старомоден, но чтобы запирать двадцатилетнюю дочь, как непослушного щенка?!
Оцепенение сменилось жгучей обидой. Двадцать лет! Она уже сама могла решать, с кем встречаться, куда ходить и когда возвращаться домой. Лиза вскочила с кровати и подошла к зеркалу.
Лихорадочно натянув короткое чёрное платье, Лиза на ходу втиснула ноги в туфли на убийственных каблуках. Маленький клатч уже в руках. Ещё мгновение - и она ловко выбирается из окна, тихо приземляясь на траву.
В ночном клубе Лиза, поддавшись заводной музыке и всеобщему веселью, отпустила тормоза. Алкогольные коктейли, сменяя друг друга, размывали границы разумного. Захотелось продолжения банкета, и компания вывалилась на улицу, жаждущую новых приключений.
Зашли в круглосуточный магазин, купили пива. На обратном пути нарвались на компанию подвыпивших парней. Слово за слово, началась драка. Лиза, честно говоря, даже не поняла, из-за чего. Просто в какой-то момент вокруг полетели бутылки, кто-то заорал, и она почувствовала резкую боль в руке.
Очнулась девушка уже в полицейском участке. Воздух словно звенел от напряжения. Голоса смешивались со всхлипами, кто-то пытался урезонить стражей порядка, размахивая руками.
Лиза, сжав телефон в дрожащей руке, набрала номер отца уже в десятый раз. «Да возьми же трубку!» - мысленно взмолилась она, но в ответ - лишь гудки. Неужели он все еще зол?
Время тянулось бесконечно долго. Один за другим родители забирали своих непутевых отпрысков, а Лиза все сидела и с горечью понимала, что на этот раз в ее «героической» истории не будет хэппи-энда.
На следующий день, измученная и разбитая, Лиза вышла на свободу. В протоколе значилось что-то невразумительное про мелкое хулиганство и административный штраф, который надлежало оплатить в ближайшие часы.
- Разберёмся, - махнула рукой девушка, поймала такси и, нетерпеливо ёрзая на сиденье, назвала адрес.
Подъехав к дому, Лиза остолбенела: знакомая калитка украшена была не привычным вензелем, а зловещей бумажкой с печатью, а сам замок казался толще и неприступнее, чем раньше.
Лиза стояла перед запертым домом, как выброшенная на берег рыбка, пытаясь собрать разлетевшиеся мысли. И вдруг, как холодный душ, до нее дошло: сумка! С документами, телефоном, карточками… Всё осталось в уехавшем такси!
Чертыхнувшись, она полезла через забор. Зацепилась каблуком за торчащий гвоздь, чуть не навернулась, но всё же кое-как перебралась на другую сторону. Только успела отряхнуть платье, как взвыла сигнализация. Из дома, чертыхаясь, выскочили двое незнакомых ей охранников. Пока Лиза соображала, что делать, здоровяк уже скрутил ей руки.
- Эй, вы чего?! Я тут живу! - возмутилась, пытаясь вырваться. - Блин, я ж дочка Фролова! Андрея Григорьевича! Он владелец этого дома! Звоните ему, что ли… - девушка начала закипать. Ситуация была до абсурда нелепой.
- Ага, как же. Каждый день тут дочки миллионеров через заборы лазают, - ухмыльнулся здоровяк.
- Да позвонить дайте! У меня телефона нет! - почти взмолилась Лиза. На глазах навернулись слёзы - от злости и бессилия.
Паренёк, помявшись, протянул свой мобильник. Она дрожащими пальцами набрала номер отца. Гудки… гудки… Наконец, хриплый голос в трубке:
- Алло?
- Папа! Это я! Тут такое дело… Меня охранники не пускают… Ты где вообще? - затараторила в трубку.
- В больнице, - раздался слабый голос отца, и в трубке послышались гудки.
Два часа Лиза моталась по городу, обзванивая больницы. В регистратурах хамили, отфутболивали, требовали фамилию врача. Какого врача, если она даже не знает, что с отцом?! Наконец, в четвёртой по счету больнице, уставшая медсестра, вздохнув, пролистала журнал и назвала номер палаты.
В палате пахло лекарствами и чем-то ещё, неуловимо горьким, словно запах надвигающейся беды. Отец лежал на смятой постели, лицо его было землистого цвета, а губы посинели. Лиза бросилась к нему, схватив холодную, словно восковую, руку.
- Папочка, что с тобой? - прошептала она, едва сдерживая рыдания.
- Лиз, я вляпался в неприятную историю, меня обвинили меня в мошенничестве. Из-за всего этого стресса у меня случился сердечный приступ. Врачи сказали, что нервы не выдержали. Дочь, все очень плохо. Меня могут в любой момент арестоать. Наши счета заморозили, а на дом и все имущество наложили арест. Но слушай сюда - помнишь деревню Савельевка, где мы были пару лет назад в доме моих родителей? Ты его узнаешь по трем корявым березам у забора. Езжай туда и перекантуйся, пока я не разгребу все эти проблемы. Только бы сердце не подвело, а то болит, зараза, нещадно...
Он говорил с трудом, прерываясь, чтобы перевести дыхание. Лиза слушала, боясь пропустить хоть слово, хотя в голове все путалось.
Андрей Григорьевич успел сунуть дочери в руку пару мятых тысячных купюр, прежде чем медсестры буквально вытолкал её за дверь больницы. Оказавшись на улице, Лиза почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Голова шла кругом. Нужно было что-то делать, но что?
В ближайшей пиццерии она съела кусок пиццы, механически пережевывая и глядя в одну точку. Потом сняла дешевый номер в гостинице рядом с вокзалом. Горячий душ немного привел её в чувства, и она провалилась в тяжелый, липкий сон.
Утром она сразу побежала в больницу. Но отца там уже не было. После долгих расспросов и скандала с медсестрами, Лиза выяснила, что его перевели в тюремную больницу. Где она находится и что с ним дальше, узнать так и не удалось.
Савельевка оказалась глухой дырой. Дом с тремя берёзами у калитки Лиза нашла без труда. Он стоял заброшенный, с покосившимся крыльцом и выбитыми стеклами.
Ключ, как и сказал отец, лежал под кирпичом у крыльца. Лиза открыла дверь. В дом пахло сыростью, плесенью и чем-то затхлым. Кухонька и две маленькие комнатушки - вот и все, что дом мог предложить. Ни водопровода, ни газа, ни отопления - об удобствах и речи не шло. Девушка, привыкшая к городским благам, поморщилась, представляя, как ей придется тут жить.
- Эй, ты кто такая? - раздался сзади мужской голос.
Лизавета обернулась и увидела здоровенного мужика лет тридцати. Волосы растрепаны, на лице - любопытство пополам с недоверием.
- Не твое дело, - огрызнулась девушка, смерив его неприязненным взглядом. - Я теперь тут хозяйка. Батин дом.
- Ну-ну, полегче, - ухмыльнулся мужик. - Я ж просто спросил. Михаилом меня звать. Я тут рядом живу, дай, думаю, познакомлюсь с новой соседкой.
- Не звала я тебя знакомиться, - отрезала Лиза. - Вали давай с моей территории.
Михаил хмыкнул, плюнул под ноги и, развернувшись, пошел прочь. Лиза, довольная собой, решила, что поставила наглеца на место. Задрав нос, она направилась в дом, не подозревая, что эта встреча - только начало череды событий, которые перевернут ее жизнь.
Следующие дни обернулись сущим кошмаром. Встав с рассветом, Лиза поплелась к магазину - единственному на всю деревню. Денег оставалось - кот наплакал. Да и выбор был не богатый. Вздохнув, Лиза взяла четыре йогурта по акции, замороженную пиццу, бутылку воды и пару сморщенных яблок.
Дома девушка с горечью осознала, что этих продуктов едва ли хватит, чтобы утолить ее зверский голод. Ни микроволновки, ни электрочайника, ни даже завалящей духовки в доме не оказалось.
Вечером, сидя на полу в полутьме и давясь слезами, девушка механически жевала холодную, едва оттаявшую пиццу. Лиза понимала, что долго так не протянет. Ей необходимо было найти способ обеспечить себя нормальной едой и питьевой водой.
Странно, но в водовороте собственных бед она совсем забыла об отце, из-за которого, собственно, и приехала в эту глушь. Мысли о собственной незавидной судьбе крутились в голове, вытесняя всё остальное.
Прошло три дня. Три дня одиночества, голода и бесплодных попыток хоть как-то привести дом в порядок. Под вечер, грязная, растрёпанная, Лиза, сама на себя не похожая, плелась по дороге к дому Михаила.
Михаил открыл почти сразу. На его лице отразилось недоумение - он с трудом признал в оборванке ту самую девочку, что с высокомерием смотрела на него ещё совсем недавно.
- Господи, что с тобой случилось? - только и выдохнул он, видя её состояние.
- Михаил… Ладно… Миш, слушай, извини меня за ту ерунду, которую я несла в первый день, ладно? Мне нужна твоя помощь. - Лиза запинаясь, тараторила, боясь, что он её прогонит. Стыдно-то как.
Десять минут спустя, она уже сидела за столом в уютной кухне, с аппетитом уплетала пирожки с картошкой и щи, изредка похваливая стряпню. Мама Михаила, тетя Нина, сияла от удовольствия, перемигиваясь Михаилом.
- Вкусно, - пробормотала Лиза, отодвигая пустую тарелку. - У нас в городе так не готовят.
Она уже рассказала им свою историю. Сначала говорила сухо, сдержанно, а потом как-то сама собой расплакалась. Вспомнила отца и почувствовала укол вины. Вечером, лежа на жесткой деревенской кровати, никак не могла уснуть - все думала о нем.
За полгода Лиза изменилась. Деревенская жизнь, поначалу казавшаяся адом, постепенно втянула ее в свой ритм. Конечно, было тяжело, но девушка училась. Вместе с тетей Ниной она нанималась на разные работы: то яблоки собирали, то картошку копали, то лён убирали. Гордилась тем, что хоть какие-то деньги сама зарабатывает.
Михаил помог Лизе наладить быт в старом доме: исправил покосившийся забор, показал, как топить баню, научил рубить дрова - без мужской помощи в деревне приходилось туго. А под Новый год Миша, словно волшебник, приволок настоящую, пушистую елку.
Новый год Лиза, Миша и тётя Нина встретили душевно, по-семейному. Ароматный гусь с яблоками, пышные пироги и хрустящие соленые огурцы создавали праздничное настроение. Тётя Нина, под воздействием смородиновой настойки, рассказывала забавные истории из деревенской жизни, а Миша, сбросив свою обычную сдержанность, много смеялся и даже поддерживал разговор.
Когда Нина, сытая и довольная, отправилась домой, между Лизой и Михаилом повисла неловкая, но приятная тишина. Они сидели у остывающей печки, изредка переглядываясь, и в воздухе витало что-то волнующее и нежное. В какой-то момент Миша взял девушку за руку, а она не стала её убирать. Они долго ещё сидели рядом, прижавшись друг к другу, слушая треск дров и завывание ветра за окном.
А через два месяца произошло то, чего никто не ожидал. Лиза как раз возилась с тестом для пирогов - Нина научила её печь румяные, пышные караваи - когда во дворе залаяла собака, а затем раздался знакомый до боли голос. Она выглянула в окно и едва не уронила скалку. На пороге, немного запыхавшийся, но с сияющими глазами стоял её отец.
- Лиза, девочка моя… - Андрей Григорьевич крепко обнял её, и Лиза почувствовала, как напряжение, которое жило в ней последние месяцы, растворяется в этих объятиях.
- Папа, но как… ты же…
- Прости меня, родная, - гладил отец её по голове. - Я так поступил не от злости, а от любви. Не было никакого ареста, никаких проблем. Прости меня, глупого старика. Я все выдумал.
- Выдумал? - Лиза недоуменно посмотрела на него. - Но… зачем?
- Ты росла в теплице, дочка. Я боялся, что ты не приспособлена к жизни. Хотел, чтобы ты поняла ценность труда, научилась справляться с трудностями, нашла себя… Прости, если причинил тебе боль. Теперь мы можем вернуться домой. Я уже и билеты в Италию купил.
В глазах Лизы отразилось изумление. Она смотрела на отца, не веря своим ушам.
- Но ты превзошла все мои ожидания, - с гордостью проговорил Андрей Григорьевич. - Ты повзрослела, стала настоящей! - А это ещё что за богатырь?! - громыхнул отец, заметив наконец Михаила, который застыл на пороге кухни.
- Это Миша, - прошептала Лиза, краснея.
Она поймала растерянный взгляд Михаила и внезапно ощутила, что не испытывает ни страха, ни даже досады. Только бесконечную нежность к этим двум любимым ею мужчинам. Девушка посмотрела на отца, затем на Мишу, и улыбнулась.
- Спасибо тебе… за всё. Но мой дом теперь здесь. С Мишей. И… - Лиза замялась, но всё же решилась: - И скоро нам будет не до Италии. Мы ждём ребёнка!
- Лизок, ты чего? Серьезно, что ли?
Миша, не веря своим ушам, присел на табурет, чуть не смахнув глиняный горшок с геранью. Андрей Григорьевич тоже ошарашенно молчал. А Лиза, улыбаясь, обняла сначала Михаила, потом подошла к отцу и, прижавшись к его плечу, прошептала:
- Я Мишу люблю... И замуж за него хочу...
Лето, как всегда бывает в деревне, пролетело незаметно. Старая избушка превратилась в просторный дом, обшитый свежей сосной. Миша, при помощи тестя, развернул настоящее фермерское хозяйство. Дела шли в гору. И вот, в середине осени, Миша вёз Лизу - уже жену и маму двух замечательных мальчишек - в их новый дом.
На крыльце суетилась Нина.
- Дети приехали! - закричала она, увидев машину.
Лиза, с трудом выбравшись из машины (животик после родов ещё не успел уйти), с улыбкой передала сыновей свекрови.
Андрей Григорьевич, который последнее время практически перебрался в деревню, лучезарно улыбаясь, пожал зятю руку.
- Поздравляю, молодые! И с новосельем вас!
Сам он считал, что это ему нужно благодарить Михаила за счастье дочери. Да и свое собственное. Ведь теперь у него были два замечательных внука, ради которых стоило бросить всё и мчаться хоть на край света.