Многие считают, что возвращение Гендальфа в облике Белого — это просто "прокачка" его силы. Но на самом деле различия между Гендальфом Серым и Гендальфом Белым куда глубже.
Прежде всего, важно понимать: Гендальф Белый — это всё тот же Гендальф. Он не переродился, не был заменён. Он умер — да, но его отправили обратно. Его личность осталась прежней, хотя он и изменился. Он стал серьёзнее, сосредоточеннее, получил больше власти — и, возможно, забыл часть прошлого.
Сам Гендальф описывает своё возвращение так: «Тьма окутала меня, и я скитался вне мыслей и времени... Обнажённым был я послан назад, на короткое время, пока не выполню своё предназначение». Он лежал на вершине горы, над Мории, пока над ним кружились звёзды, и в конце концов был найден Гвайхиром — владыкой ветра, который вновь поднял его на крыльях.
Гендальф после возвращения становится «легче пёрышка лебедя», как говорит сам Гвайхир. Это поэтическое описание, но в нём скрыта истина: Гендальф стал ближе к духу, менее телесен, более «прозрачный». Свет буквально проходит сквозь него.
Он признаёт: «Я забыл многое, что знал, и вновь узнал многое, что забыл». Его восприятие изменилось: он видит далёкое, но не всегда замечает то, что рядом. При этом он сам говорит: «Я теперь Белый. Я — Саруман, каким тот должен был быть». Это не метафора, а фактическое утверждение.
В ордене Истари — волшебников, которых Валар отправили в Средиземье, чтобы помочь свободным народам противостоять Саурону, — Саруман был главой. Он носил белые одежды и обладал наибольшей властью. Гендальф, став Белым, занял его место — не просто как преемник, а как истинный носитель миссии, которую Саруман предал.
Мы видим это при встрече Гендальфа с поверженным Саруманом в Ортханке. Саруман пытается покинуть балкон, но Гендальф велит ему вернуться — и тот повинуется, будто подчинён невидимой силе. Затем Гендальф изгоняет его из ордена и ломает его посох. Это не просто символический акт — это проявление новой власти и силы, которой теперь наделён Гендальф.
Но ключ в том, что эта власть — не просто магия или физическая мощь. Она исходит от самой его миссии, от благословения Валар. Его сила теперь больше похожа на силу ангела. Толкин сравнивал его вмешательство в мир людей с тем, как ангел освободил апостола Петра из темницы — мощно, но без излишней демонстративности.
Именно таким стал Гендальф: он теперь способен вмешиваться, когда свободные народы уже не могут справиться, но делает это сдержанно, лишь в крайних случаях. И даже тогда — ровно настолько, насколько нужно.
Толкин подчёркивал, что Белый Гендальф — не просто более сильная версия Серого. У него больше мудрости, больше власти, больше знания. Его действия стали быстрее, решительнее. Если раньше он мог сомневаться, медлить, как с кольцом Бильбо, то теперь он действует с уверенностью. За несколько дней после возвращения он исцеляет Теодена, собирает армию, участвует в битве при Хельмовой Пади, свергает Сарумана, спасает Фарамира и прибывает в Минас-Тирит, чтобы возглавить его оборону.
Это стремительность и решимость исходят не только из обострённого чувства долга, но и из новой способности предвидеть. Он говорит, что «видит многое издалека». Он чувствует ритм самого мира, слышит «песни и рыдания, рождение и умирание, стон перегруженного камня».
Теперь он в гармонии с самой тканью Арды. Он знает, когда действовать, и когда — просто стоять и ждать, как в решающий момент перед битвой у Чёрных Врат. Тогда он провозглашает: «Это час Рока». И как бы откликаясь на внутренний зов, объявляет о прибытии орлов ещё до того, как их увидят.
Именно в этом и заключается настоящая суть превращения Гендальфа. Да, он стал могущественнее. Но гораздо важнее то, что он стал вестником высшей воли, духовным лидером, существом почти ангельской природы, действующим в соответствии с гармонией мира. Он — Гендальф Белый.