Дождь стучал по подоконнику старенькой «хрущевки» так настойчиво, будто хотел пробить стекло. Марина прижала теплую кружку с чаем к щеке, глядя, как струйки воды сливаются в причудливые узоры. Вечер пятницы, тишина, только кот Васька мурлыкал на коленях, да чайник на кухне тихонько посвистывал. Совсем недавно здесь был ремонт – теперь светлые обои, новая кухня, хорошая мебель. Пахло свежестью и… спокойствием. Такое спокойствие дорогого стоит, особенно когда заработано своим трудом, после всех тех лет.
За спиной зажужжал телефон. Незнакомый номер. Марина нахмурилась. Кто в такую погоду? Может, клиент? Хотя суббота завтра… Она сняла очки для чтения и потянулась к аппарату.
«Алло?»
«Марин… это я». Голос был до боли знакомый, чуть хрипловатый, с той самой интонацией, от которой когда-то подкашивались ноги. Теперь же внутри что-то холодное и тяжелое сжалось в комок.
«Сергей?» – имя вырвалось само, хотя она старалась его забыть, как забыла старую, прожженную сигаретой куртку, которую выбросила сразу после развода пять лет назад.
«Ну да… Я. Слушай, как ты?» – в его голосе прозвучала неуклюжая попытка теплоты.
«Жива-здорова, – ответила Марина сухо, поглаживая Ваську. – Что случилось? Как ты вообще этот номер узнал?»
«Ох, Марин, ну… через общих знакомых, наверное, – замялся он. – Слушай, я в городе. Недолго. Хотел повидаться. Поговорить. Может, кофе выпьем? Как взрослые люди».
«Говорить нам не о чем, Сергей, – Марина почувствовала, как учащается пульс. – Все было сказано пять лет назад. Или ты забыл, как подписывал бумаги?»
«Ну что ты, Маринка, – он засопел в трубку. – Вода под мостом. Жизнь идет. Я… я скучал. По тебе. По нашему… дому». Последнее слово он произнес с какой-то странной ноткой.
Марина фыркнула. «По дому? По той развалюхе с текущей крышей и вечно забитой раковиной? Не смеши. У меня теперь другой дом. И другая жизнь. Без тебя». Она подчеркнуто четко произнесла последние слова.
«Слышал, слышал… – в голосе Сергея вдруг прозвучало что-то… завистливое? – Говорят, ты… ну, неплохо устроилась. Своя мастерская, клиенты…»
Вот оно. Марина крепче сжала кружку. Щелчок в голове был почти физическим. Не по ней скучал. По ее «неплохо устроившейся» жизни. По деньгам, которые она, в отличие от него, умела не только тратить, но и зарабатывать. Вспомнились его вечные «проекты», которые «вот-вот взлетят», и ее зарплата бухгалтера, уходившая на кредиты и его бесконечные «инвестиции».
«Да, Сергей, – сказала она ледяно. – У меня своя столярная мастерская. Я делаю хорошую мебель. Люди платят за качество. И я научилась ценить то, что у меня есть. Без посторонней «помощи». Так что кофе не надо. Всего доброго».
Она резко положила трубку. Руки слегка дрожали. Васька недовольно мурлыкнул, потревоженный резким движением. «Вот гад, – прошептала Марина, глядя в темное окно, где отражалось ее бледное лицо. – Как крыса, почуял, где сыр лежит».
Он не отступил. Следующим утром, когда Марина выходила из подъезда, направляясь в мастерскую (суббота – не выходной для малого бизнеса), он стоял у старого тополя, курил. Вид у него был… потрепанный. Джинсы потертые, куртка когда-то дорогая, но явно видавшая виды, лицо осунулось, под глазами мешки. Но взгляд – тот самый, нагловатый, самоуверенный, который когда-то она принимала за харизму.
«Марин! Привет!» – он бросил окурок и широко улыбнулся, демонстрируя пломбу на переднем зубе, которой раньше не было.
«Сергей, я тебе вчера все сказала, – Марина попыталась пройти мимо, но он шагнул наперерез. – Отойди».
«Ну почему сразу так? – он развел руками, изображая невинность. – Просто хотел увидеть. Ты… похорошела. Серьезно. Видно, что жизнь удалась».
«Удалась потому, что я сама ее построила. Без тебя. Теперь отойди, я опаздываю».
«Марин, подожди! – он схватил ее за рукав куртки. Она резко дернулась. – Слушай, я знаю, что прошлое… ну, не идеально. Я был дурак. Признаю. Но люди меняются! Я изменился!»
«Сомневаюсь, – она холодно посмотрела ему в глаза. – Сменил только источник дохода? Раньше были мои деньги, теперь хочешь снова?»
Он смущенно отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее, уже без притворства. «Ну что ты… Я же не попрошайка. Я… я думал о нас. О том, что мы могли бы… ну, попробовать снова. Ты одна, я один… А у тебя теперь такое дело, дом… Мы могли бы объединить усилия! Я бы помогал! У меня руки золотые, ты же знаешь!»
Марина рассмеялась, но смех был горьким. «Руки золотые? Помнишь наш старый шкаф, который ты «починил»? Он развалился через неделю. Или кухонный стол? Ты его «усилил», а он треснул пополам. Твои золотые руки умеют только ломать и тратить, Сергей. Мою мебель я делаю сама. И клиенты довольны. Без твоей «помощи»».
Его лицо покраснело. «Ну вот, всегда ты такая! Высокомерная! Думаешь, раз денег наскребла, то уже королева? А я тебе напомню, Марина, что пока мы были в браке, все твои «накопления» – это общие деньги! По закону!»
Марину будто облили ледяной водой. «Что?»
«Да! – он самодовольно выпрямился. – Твоя мастерская открылась через год после развода? Формально – да. Но идея-то зрела, пока мы жили вместе? Значит, и стартовый капитал – это наши общие средства! Я имею право на долю! На компенсацию!»
Она смотрела на него, не веря своим ушам. Цинизм зашкаливал. «Ты… ты серьезно? Стартовый капитал? Это были мои сбережения, которые я копила с шестнадцати лет! Которые ты пытался у меня выпросить или просто стащить на свои дурацкие схемы! И мастерскую я открыла на кредит, который выплачивала одна, работая на трех работах! Ты тогда уже вовсю пил и жил у своей… как ее… Людмилы?»
«Не важно! – махнул он рукой. – Юристы разберутся. Я уже консультировался. Шансы есть. Так что давай, Марин, по-хорошему. Встретимся, поговорим. Я не жадный. Просто… ну, жизнь сложилась, понимаешь? Долги…»
Марина собрала всю волю в кулак. Голос ее звучал тихо, но очень четко: «Сергей, слушай внимательно. Убирайся. Сейчас. И никогда больше не звони, не подходи, не пытайся что-то требовать. Если ты хоть раз появишься у моего дома или у мастерской, я вызову полицию. А если подашь в суд… – она сделала шаг навстречу, глядя ему прямо в глаза, – я найму самого дорогого адвоката в городе и вытрясу из тебя не только все мифические «доли», но и алименты за все те годы, что ты не платил, пока я поднимала дочь одна. И поверь, суд поверит мне, а не тебе. У меня все чеки, все документы. А у тебя – только наглость и пустые карманы. Ушёл?»
Он замер, глотая воздух. Наглость сменилась растерянностью, а потом злобой. «Ты… ты жадина! Холодная баба! Тебе лишь бы деньги копить! Ладно! Увидишь! Я свое получу!» Он плюнул себе под ноги и зашагал прочь, сутулясь.
Марина стояла, глубоко дыша, пытаясь унять дрожь в коленях. «Жадина…» – прошептала она. Вспомнила, как в первые годы брака отдавала ему последние деньги на «гараж», который он так и не купил. Как покупала ему дорогие рубашки, а сама ходила в старом свитере. Как он смеялся над ее мечтой о собственной мастерской: «Кому нужны твои табуретки? Сиди в своем бухгалтерском болоте!» А потом была измена, пьянство, унижения… И ее уход. С дочкой на руках. В никуда.
Она зашла в мастерскую – свое царство, пахнущее деревом, лаком и возможностями. Здесь был ее мир, ее сила. «Марина Владимировна, вы что, нездоровится? Лицо белое», – озабоченно спросил ее помощник, молодой столяр Андрей.
«Нет, Андрюш, все нормально, – она попыталась улыбнуться. – Просто… призрак прошлого навестил. Ничего, разобралась».
«Призраков гнать надо метлой», – философски заметил Андрей, включая шлифмашинку. Гул инструмента заглушил тревожные мысли.
Но Сергей не исчез. Через пару дней Марине позвонила подруга, соседка снизу, тетя Валя, женщина лет шестидесяти с острым языком и добрым сердцем.
«Маринушка, ты осторожнее! Ко мне тут твой бывший приходил!»
«Сергей?! Что ему нужно?»
«Расспрашивал! – тетя Валя фыркнула. – Про тебя, про мастерскую, сколько ты зарабатываешь, сколько заказов, клиенты богатые или нет… Я ему: «А тебе-то что? Вы же разведены!» А он мне: «Да мы, Валентина Петровна, может, и сойдемся опять. Я о дочери думаю, ей отца надо». Ну я ему так и сказала: «Отца? Ты, Сережа, когда последний раз Аленку видел? Она тебя, поди, в лицо не помнит! Иди-ка ты, милок, отсюда, а то я мужа позову, он у меня сварщик, рука тяжелая!» Он что-то буркнул и смылся. Но вид у него, Марин, голодный. Как у волка. Берегись его!»
«Спасибо, тетя Валя, – Марина почувствовала, как холодеют пальцы. – Буду знать».
Он объявился снова неделю спустя. Прямо в мастерской. Марина принимала дорогой заказ – резную библиотеку для солидного клиента. Они с заказчиком обсуждали детали отделки, когда дверь распахнулась. Сергей стоял на пороге, стараясь придать себе вид делового человека. На нем был пиджак, явно с чужого плеча, и галстук с кривым узлом.
«Марина! Вот ты где!» – он громко произнес, окидывая взглядом просторную, заполненную станками и заготовками мастерскую. Взгляд его скользнул по дорогому костюму заказчика, задержался на эскизах библиотеки. Марина увидела, как в его глазах мелькнул тот самый меркантильный блеск.
«Сергей, что тебе нужно? – спросила она холодно, чувствуя, как заказчик с удивлением смотрит то на нее, то на незваного гостя. – Я занята».
«Да я ненадолго! – он шагнул внутрь, игнорируя ее тон. – Дело есть. Важное. Насчет… ну, наших общих интересов». Он многозначительно посмотрел на заказчика. «Можно поговорить наедине?»
«У нас нет никаких общих интересов, Сергей, – Марина встала, блокируя ему путь дальше в мастерскую. – И разговаривать мне с тобой не о чем. Ты мешаешь работе. Уходи. Сейчас».
«Марина, не упрямься! – его голос стал громче, появились знакомые нотки истеричности. – Я же по-хорошему! Не доводи до суда! Ты же знаешь, я свое возьму! Пятьдесят на пятьдесят – это справедливо! Или ты думаешь, что твоя контора тут – это только твоя заслуга? Без моей поддержки в прошлом?»
Заказчик, пожилой интеллигентный мужчина, поднял брови. Андрей, работавший за фрезерным станком, выключил его. В мастерской повисла напряженная тишина.
«Твоя поддержка? – Марина заговорила громко и четко, чтобы слышали все. – Твоя поддержка заключалась в том, чтобы выносить из дома последние деньги на водку? В том, чтобы орать на меня и на дочь посреди ночи? В том, чтобы изменять с первой встречной, пока я пахала на трех работах, чтобы прокормить семью? Ты хочешь свою долю? Долю в чем? В моем стрессе? В моих бессонных ночах? В кредитах, которые я брала, чтобы сбежать от тебя и начать все с нуля? Ты пришел сюда только потому, что прослышал, будто у меня теперь есть деньги. Как шакал на запах падали. Убирайся. Немедленно. Иначе я звоню в полицию. И заявление о клевете и вымогательстве напишу. У меня свидетели». Она кивнула в сторону заказчика и Андрея, который уже доставал телефон.
Сергей побледнел. Он оглядел их – спокойное, презрительное лицо заказчика, готового к действию Андрея, и Марину, стоящую перед ним, как неприступная скала. В его глазах мелькнул страх, злоба, бессилие.
«Ладно… ладно… – забормотал он, пятясь к выходу. – Ты пожалеешь! Я еще вернусь!»
«Попробуй, – бросила ему вслед Марина. – Следующий разговор будет только в присутствии моего адвоката. И участкового».
Дверь захлопнулась. В мастерской снова стало тихо. Заказчик вздохнул.
«Извините, Марина Владимировна, за… неловкую ситуацию. Надеюсь, это не повлияет на наш заказ?»
Марина выпрямила спину, смахнула несуществующую пылинку с блузки. «Нисколько, Дмитрий Борисович. Просто мелкая неприятность из прошлого. Теперь, вернемся к библиотеке? Вы хотели вишню под старину?»
Она заговорила о древесине, о текстуре, о лаках. Голос был ровным, профессиональным. Но внутри все еще кипело. Андрей снова включил станок. Гул работы заглушал остатки дрожи.
Вечером, сидя дома с чашкой чая, Марина думала о Сергее. О его наглых притязаниях. О страхе, который он пытался посеять. Но странно – сейчас этот страх почти ушел. Его сменило… презрение. Глубокое, спокойное. Он был жалок. Как таракан, выползший на свет. Его угрозы судом были пустым звуком. Она знала свои права, у нее были все документы, свидетели ее тяжелого прошлого и тяжелого труда. Тетя Валя, соседи, коллеги с прежней работы… Даже его бывший собутыльник, который случайно встретился ей полгода назад и, каясь, рассказал, как Сергей хвастался, что «разведет лоховку на бабки».
Она подошла к окну. Дождь кончился. Город сиял мокрыми огнями. Ее город. Ее жизнь. Заряженная не чьей-то милостью, а ее руками, ее умом, ее упорством. Сергей был лишь тенью, напоминанием о том, какой путь она прошла. И какую ценность имеет ее нынешнее спокойствие и достаток.
Через несколько дней пришло письмо. Официальное, от адвоката Сергея. Требование о «добровольном урегулировании имущественного спора» и выплате «компенсации за использование в коммерческой деятельности идей и потенциального капитала, наработанных в период брака». Сумма была указана неприличная.
Марина не стала нервничать. Она отнесла письмо к своему юристу, Наталье Игоревне, с которой сотрудничала по вопросам мастерской. Та, просмотрев бумагу, рассмеялась.
«Ну и фантазер! Марина, не волнуйтесь. Это стандартная попытка запугать и выбить хоть что-то. Никаких шансов у него в суде нет. Никаких доказательств «общих идей» или «общего капитала» он не предоставит, потому что их нет. А ваши доказательства его безделья, трат и отсутствия вклада – есть. Мы напишем вежливый, но твердый отказ. И если он подаст иск – разнесем его в пух и прах, да еще и судебные издержки с него взыщем. И штраф за неосновательное обогащение попробуем впаять. Пусть знает».
Марина вздохнула с облегчением. «Спасибо, Наталья Игоревна. Действуйте».
«А вы… не жалеете? – осторожно спросила юрист. – Что вот так… резко все порвалось?»
Марина посмотрела в окно кабинета на весеннее солнце. «Жалею только об одном, – сказала она тихо. – Что не порвала гораздо раньше».
Отказ был отправлен. Сергей пытался звонить – Марина блокировала номера. Он писал гневные сообщения в соцсетях с нового аккаунта – она их просто удаляла, не читая. Он стал призраком, которого она научилась не замечать.
Однажды, проходя мимо сквера возле своего дома, Марина увидела знакомую фигуру на скамейке. Сергей сидел, ссутулившись, в той же потрепанной куртке, пил пиво из банки. Рядом валялся пакет из «Ашана». Он выглядел постаревшим и окончательно опустившимся. Он поднял голову, их взгляды встретились. В его глазах не было уже ни наглости, ни злобы. Только пустота и какое-то жалкое вопрошание. Марина спокойно отвела взгляд и пошла дальше, к своему подъезду, к своей теплой, светлой квартире, к дочери, которая ждала ее с рассказом о школьном дне. Она не обернулась. Не было в нем ничего, что могло бы заставить ее оглянуться. Ни любви, ни ненависти. Только тихое, холодное презрение и благодарность судьбе, что этот человек больше никогда не будет частью ее жизни.
Она зашла в подъезд, нажала кнопку лифта. В кармане пальца зазвонил телефон. Звонила клиентка, довольная недавно полученным журнальным столиком. Голос ее звучал тепло и благодарно. Марина улыбнулась. Вот это – ее реальность. Ее настоящее. Заработанное честно. И никакие призраки жадного прошлого не могли омрачить ее спокойствие. Алёна ждала дома. Им было о чем поговорить. О жизни. О будущем. О том, как хорошо, когда все плохое осталось далеко позади, а впереди – только свет. Она нажала кнопку своего этажа. Двери лифта плавно закрылись, отсекая прошлое.