Тим Блэнкс честно рассказывает о будущем модной журналистики, корпоративной жадности и последних коллекциях этого года.
Любовь смотрит не глазами, а разумом, и Тим Блэнк, называющий себя «модным аутсайдером», по уши влюблён. Самый фэшн-журналист из всех фэшн-журналистов, потому что он не боится критиковать главную любовь своей жизни.
Честный, мудрый и проницательный главный редактор издания The Business of Fashion привносит эту же непоколебимую точку зрения в свою роль наставника на последнем курсе бакалавриата Fashion Design в Polimoda. В этом интервью писатель и телеведущий рассуждает о будущем модной журналистики и проблемах в сфере образования в области моды, а также делает бескомпромиссное заявление об индустрии, — которая слишком зациклена на деньгах и в которой доминируют «динозавры». Обучая студентов последнего курса Polimoda дизайну одежды, он делает упор на умении рассказывать истории, согласованности действий и способности распознавать уникальное, видеть «искру», оставляя в стороне личный вкус. За неделю до выпускного показа в этом году редактор журнала Polimoda Фиби Оустон встретилась с Блэнксом, чтобы узнать его мнение о будущем моды и студентах, готовых его формировать.
— Что побудило вас заняться модным образованием и что, по вашему мнению, мотивирует студентов и молодых людей учиться и работать в сфере моды?
Несколько лет назад Массимилиано Джорнетти предложил мне вести курс Fashion Writing and Curation, и я подумал, что это звучит интересно. В итоге это оказалась очень расплывчатая тема, и потребовалось бы гораздо больше усилий со стороны всех участников, чтобы сделать тот курс полноценным.
Тем не менее, я считаю себя аутсайдером в мире моды. Я добился успеха в своём деле, потому что соглашался абсолютно на всё, о чём меня просили. Я всегда говорю, что гораздо лучше действовать, чем учиться. Опыт будет гораздо ценнее всего, что может вам сказать такой человек, как я. Те, кто работает в индустрии, всегда хотели работать в индустрии. Они бы сделали это с образованием в области моды или без него, потому что они просто хороши: они креативны, они оригинальны, они умеют решать и создавать проблемы и они работают на износ.
Если Кристофер Кейн — один из величайших дизайнеров последних двадцати лет — не смог сделать модный бизнес жизнеспособным, несмотря на все, что было у него в арсенале, это говорит об одном: ты должен по-настоящему любить то, чем занимаешься. И это касается любой сферы — пишешь ли ты, создаёшь ли дизайн, фотографируешь, рисуешь иллюстрации — неважно. Ты делаешь это потому, что любишь.
— Вы — модный критик. Что это значит?
Я всегда ставил под сомнение идею критики, основанную на принципе «кто умеет — делает, кто не умеет — критикует». Мне ближе мысль о себе как о спутнике — о человеке, с которым можно пройти путь через моду вместе. Когда я пишу о показах — уже последние двадцать лет — моя главная задача всегда была в том, чтобы «перенести» туда тех, кто не смог попасть. Именно этого мне хотелось добиться.
Думаю, суть критики — в установлении стандартов. В том, чтобы обозначать уровни достижения или что-то в этом роде. Но моя проблема с этим подходом в том, что какое я вообще имею право разносить в пух и прах то, над чем кто-то работал шесть месяцев? Будь то фильм, альбом или книга — кто-то сделал то, чего я сам не делаю и, возможно, не умею делать. Так с чего бы мне говорить, что это плохо?
Вот, например, прошлой ночью я писал текст о Марии Грации Кьюри — и в нём почти не касался самого показа, в моём тексте речь шла о всей её карьере. Моя работа рассказывать не про «любишь-ненавидишь». Её коллекция очень красивая, но в то же время скучная и однообразная. Вчера мне показалось куда интереснее поговорить о её параллельных проектах, которыми, как я предполагаю, она продолжит заниматься теперь, когда ушла из Dior. Вот в чём моя работа — я нахожу то, что зацепило меня, и пишу об этом, надеясь, что это зацепит и кого-то ещё. Я не преподношу это как критику — это скорее история о человеке.
— Что вами движет? Почему вы делаете то, что делаете?
Мне это нравится. Я люблю писать. Я очень ленивый и благодарен судьбе за то, что у меня есть работа, которая заставляет меня регулярно писать. Я легко могу написать заказанную издателем книгу, но не могу сделать это для себя. Меня это очень раздражает.
Если у меня есть работа — я её сделаю. Я люблю писать, люблю упорядочивать хаос с помощью слов. Я люблю моду, но также люблю музыку и кино. Музыка мне нравится даже больше, чем мода. Я обожаю телевидение, обожаю глянцевые журналы. Что мне нравится в моде, так это то, что она объединяет всё это. В опере вы не услышите рок-музыку и не увидите мини-юбку, но в моде вы найдёте рок-музыку, мини-юбку и оперу. Вы просто получаете всё. Это самая обширная сфера, в которой можно работать — самый большой зонт.
— Что вы думаете о молодом поколении модных критиков и журналистов?
Сейчас все стали критиками — в соцсетях полно людей, которые сделали себе имя на этом. Некоторые из них ужасно язвительны и злобны в своих высказываниях, потому что злоба привлекает клики. Но, на мой взгляд, это всё нормально. Я принимаю пёстрое полотно жизни таким, какое оно есть. Жаль только, что так мало модных журналистов, которых мне действительно интересно читать. На самом деле я почти не читаю модных авторов; мой любимый журнал — The Atlantic. Сейчас я больше читаю о текущих событиях и политике и вообще никогда не покупаю модные журналы. Мой любимый журнал о моде — System, хотя я даже не воспринимаю его как модный журнал в обычном смысле.
Дело не в том, что мне хочется чего-то лучше — мне хочется, чтобы было и больше, и чуть меньше. Хотелось бы, чтобы о моде писали так же, как пишут о музыке или спорте. Я понимаю, что мода — это совсем другое. В ней гораздо больше компромиссов: тебя могут перестать приглашать на мероприятия, перестать присылать подарки. Думаю, мода делает человека более материалистичным и заставляет ревностно охранять свою территорию и комфорт.
— Какая ваша самая большая претензия к индустрии прямо сейчас?
Она слишком погрязла в деньгах, и это провал. Все эти крупные компании, то, чем была мода в 90-е, считавшиеся золотым веком, появилось благодаря независимым дизайнерам и ретейлерам, которые сейчас ушли в прошлое. Теперь всё принадлежит LVMH; которые похожи на динозавров, бродящих по кругу, но и они не будут существовать вечно. Больше всего я люблю дизайнеров и независимых ретейлеров. Жадность индустрии уничтожила этот маленький радостный уголок, который на самом деле был источником возможностей для людей. Этого больше не существует.
— Если говорить о крупных домах моды, то кто из них делает что-то необычное с точки зрения дизайна?
Рик Оуэнс, Дрис ван Нотен, Иссей Мияке, Джун Такахаши. Японская мода — это то, чем раньше была мода. Множество маленьких магазинчиков, которые не занимаются оптовой торговлей или занимаются ею лишь в незначительной степени. А ещё есть рынок на Довер-стрит, который даёт им возможность продавать свою продукцию по всему миру.
— Вы судите множество модных премий, таких как ANDAM и International Woolmark. На что вы обращаете внимание при судействе? Каков ваш подход?
Вы поймёте это, когда увидите. В прошлом году Дюрана Лантинка выиграл Woolmark, и это было так очевидно, что не требовало никаких объяснений. Это бросало вызов, провоцировало, было прекрасно реализовано, даже если это не то, что вы считаете в своём вкусе. Это было так логично. Когда мы впервые увидели Жана-Поля Готье в конце 1980-х, мы подумали «Вау», и это волнение — то, что я ищу.
— Что вы делаете в качестве наставника на последнем курсе бакалавриата Fashion Design в Polimoda?
Я обращаю внимание на сюжетные линии в коллекциях. Это такое клише, но я люблю истории. Я люблю остроумие. Я люблю людей, которые дарят ощущение радости. Не подумайте, я не против ужасов, мрака и готики. Нужно руководствоваться вкусом. Мне нравится Николя де Феличе в Courrèges. Он не совсем в моём стиле, но он великолепен в своём деле. Я испытываю настоящий восторг, когда думаю: «Ух ты, я бы так не смог».
— Что вы думаете о работах выпускников Fashion Design этого года?
Некоторые из них действительно талантливы. У них есть идея, они могут воплотить её на бумаге так, что это выглядит потрясающе, а потом ещё и реализовать в материале. Даже если мне это не близко, даже если это не в моём вкусе — я всё равно вижу, что это хорошо.
Есть и кое-что другое, не менее интересное. Есть такие ребята, про которых сразу понятно: даже если они не пойдут в моду, всё, за что бы они ни взялись, у них будет получаться блестяще. Это чувствуется. А с другой стороны, есть студенты, которые цепляются за идею, которая никуда их не ведёт. Они не хотят раскрыть её, чтобы увидеть другие возможности, — просто застревают в тупике.
Уверен, такое бывает везде. Когда я учился в университете, я был ленивым, абсолютно немотивированным, всё время был занят тем, что играл в глэм-рок-звезду — ходил повсюду без бровей, с окрашенными в рыжий волосами. Я родом из Окленда, у нас на кампусе человек пять таких было. Мы жили в своей маленькой «дэвид-боуевской» вселенной, а все остальные были хиппи. Мы щеголяли в безумной одежде, с макияжем и прочим. При этом я был лучшим студентом своего курса. Преподаватель вызвал меня и сказал: «Я рад, что у меня лучший студент, но мне очень жаль, что это ты — потому что ты ничего не делал».
Он сказал: «У меня есть студенты, которые изо всех сил стараются, но терпят неудачу». Я действительно считаю, что высшее образование — это в каком-то смысле игра, и в неё можно играть. Если играешь умело — всё будет в порядке. Я занимался тем, что любил, и любил то, чем занимался. Не могу сказать, что это было легко, но я делал всё необходимое, чтобы добиться успеха, потому что мне это нравилось — и это не ощущалось как нагрузка, что, кстати, очень важный жизненный урок. Мне кажется, многие думают: если что-то даётся легко, значит, это не может быть по-настоящему ценным.
Тим Блэнкс — твой потенциальный ментор. Потому что поступить в Polimoda — реально.
Хочешь попробовать? Пиши нам в WhatsApp — и начнём готовиться.