Может ли индустриальное прошлое быть романтичным? Стоит ли вдохновляться купеческой хитростью в эпоху стартапов? Почему башня «Рябов» не просто маркетинг, а жест памяти?
Прогуливаясь по краснокирпичному кварталу Товарищества Рябовской Мануфактуры, совсем несложно представить себе прежнюю жизнь этого места, пусть здесь больше и не слышны ритмичные удары ткацких станков, а запах краски растворился в аромате кофе. За каждой стеной кроется своя история успеха, труда и стремления к лучшему, воплощенная в обновленной архитектуре квартала и создающая особую атмосферу предпринимательского духа. Но в честь кого все же названо модное пространство в Холодильном переулке?
Пётр Иванович Рябов родился, предположительно, в селе Бутурлино Серпуховского уезда в семье купца третьей гильдии - нижней ступени торгового сословия в Российской империи. Дед Петра основал в деревне Нефёдово близ Серпухова ткацкую мастерскую с 50 ручными станками. Пётр Иванович состоял в капитале со своими дедом и отцом, постепенно семейное дело росло - добавили красильню, отделку, механику.
У молодого Рябова был нюх на прибыль и чутье на момент: когда пряжа подешевела до 15 рублей за пуд, крупный конкурент Коншин предложил ему сделку. Рябов рискнул и нажил более 2 миллионов рублей. Это стало его первым серьезным капиталом.
Когда Пётр Иванович встал у руля семейной фабрики, он решил: пора строить всерьез. В 1879 году Рябов прокладывает железнодорожную ветку от станции Серпухов до своего склада на окраине поселка Ногина: с нуля и за собственные деньги - 8432 рубля 39 копеек, между прочим. Для масштаба: тогда за рубль можно было купить ведро сливочного масла. Ветка заработала в 1881-м и исправно служила больше ста лет. Сначала возила керосин, потом мазут, потом все подряд.
Затем - своя прядильня и ситценабивная фабрика в Москве. Здесь превращали простую бумагу в изысканные ткани, украшенные искусством ручной печати. Процесс заключался в нанесении красок и декоративных узоров посредством небольших деревянных штампов размером примерно 30×20 см, на поверхности которых были искусно вырезаны замысловатые орнаменты. Чтобы оставить четкий след краски, рабочие аккуратно били по формам особым инструментом - деревянной киянкой. Эта техника получила название «набойка». Промышленное предприятие товарищества Рябова славилось своей образцовостью: несмотря на внушительную численность коллектива, насчитывающего около трех тысяч сотрудников, оно ни разу не стало ареной трудовых конфликтов, волнений или забастовок.
История сохранила о Рябове не только цифры. Из воспоминаний современников вырисовывается образ довольно колоритный. Так о нем отзывался один из конкурирующих фабрикантов: «Еще бы ему не иметь денег! Каждую Пасху ездит Богу молиться в Киев, откуда привозит туго набитые чемоданы с фальшивыми кредитками!»
Скорее всего, это байка. А может, и нет. Небольшого роста, с хитроватыми глазами и бородкой во все стороны, Пётр Иванович был охотником до скабрезных анекдотов, дешевого портвейна и «покутить без особых затрат». В Москве его можно было встретить по средам в трактире Бубнова на Ильинке, где он принимал поставщиков и по настроению раздавал заказы.
Любимым его напитком был недорогой портвейн «Депре № 113», а любимым занятием - слушать анекдоты от гостей. Его деловые партнеры и родня ходили в этот трактир, как на поклон. Тогда Рябов уже вошел в высшую первую гильдию, которую надо было заслужить: требовался немалый капитал и регулярные взносы. Зато в награду давалось право на оптовую и внешнюю торговлю, поездки по всей империи без ограничений, освобождение от телесных наказаний и рекрутчины. А главное, не просто статус, а пропуск в большую экономику.
Жену свою, Агафью Антонову, Пётр Иванович, судя по его же рассказам, любил искренне. За портвейном он мог расчувствоваться, вытереть слезы той же салфеткой, которой вытирал рот, и поведать: «Царство ей небесное, хорошая она была у меня. Когда была жива - я по-другому жил. Даже за границей, когда были большие соблазны, я - ничего. Вернулся, она меня к образам подвела:
— «Скажи перед Богом, имел там других женщин?»
Я перекрестился: «Поверь слову - ни разу».
— «Она бросилась мне на шею и от радости зарыдала».»
В этом браке родилось шестеро детей: три дочери и три сына, в будущем состоявшие в капитале со своим отцом. К концу жизни Пётр Иванович стал почетным гражданином. Это уже было звание без ежегодных взносов, навечно, с теми же приятными бонусами вроде отсутствия рекрутской повинности. После его смерти произошло слияние фабрик с производством его сына, Степана Петровича, и, наконец, создание Товарищества.
В советские годы здесь работал завод «Измеритель», а сегодня на бывшей промышленной территории снова кипит жизнь, но уже офисная и креативная. Новое поколение арендаторов берет пример с Товарищества Рябова, объединяется ради амбициозных целей. Главной архитектурной доминантой квартала является башня «Рябов» - интересно, как бы она понравилась Петру Ивановичу?
Времена меняются, но дух места тот же. И все это потому, что один очень целеустремленный купец третьей гильдии когда-то решился.
alexiskiskis