Утром я заглянул на кухню и замер от удивления. Варвара Ильинична что-то колдовала у печи. На столе лежали травы, в котелке бурлила тёмно-зелёная жидкость, а ведьма, склонившись над сковородой, что-то шептала.
— Какие аппетитные лепёшки, — протянул я руку к блюду.
— Не трожь! — рявкнула она, не оборачиваясь. — Хочу приворотное зелье растворить не только в жидкости, но и в тесте.
— Ну и как? — отдёрнул я руку от стола.
— Проверять надо, — ответила Варвара, протягивая мне баранку от Демьяныча. — Но не на тебе же.
— Не, — отказался я. — Баранку точно не хочу. Не соскучился.
— Зажрались, — раздалось от раковины. — От баранок с маком носом воротят. Ходи голодный теперь.
— Тьфу на тебя, — отмахнулся я от домового. — В кафе позавтракаю.
— Иди, Миня, иди, — пробормотала Варвара, добавляя что-то в отвар. — Подожди! — окликнула она меня. — Колобок договорился. Зайди в больницу, покажись лечащему врачу.
— Туда и собирался, — подтвердил я, открывая дверь.
Глава 19 / Начало
Солнце палило нещадно. И зачем я куртку взял? Кроме неё, у меня здесь ничего нет. Ветровку бы. Домой надо. А вдруг Митрич окажется прав? Ладно, посижу в отделе. Хотя сегодня, возможно, и не придётся.
Купив две шаурмы — себе и Васятке, — я присел на лавочку в сквере. Надкусил плотно нафаршированный лаваш.
За моей спиной сидели бабушка с внуком. Она рассказывала ему сказку. Я не собирался прислушиваться, но сказание касалось маленького народца, и я не смог ни слушать.
— Давным-давно, — начала бабушка, — когда люди ещё помнили, что дом — это живой организм, наполненный теплом, заботой и магией, каждый дом имел своего домового. Эти маленькие хранители защищали жилища от бед, наполняли пространство уютом, а сердца людей — светом и радостью.
Но тьма была коварна. Демоны, что бродили по миру, задумали хитрый план. Сначала они нашептали людям, что домовых не существует. Потом, когда вера ослабла, они вытеснили всех домовых из их домов. А когда дома остались без защиты, нечисть проникла в каждое жилище, поселилась в умах, в сердцах, и медленно превратила людей в свои марионетки.
Люди перестали верить в чудеса. Мир стал холодным, а души — пустыми. Жадность, зависть и злоба заменили любовь, доброту и свет.
Но один маленький домовёнок, последний из тех, кто ещё помнил, зачем он был рождён, ходил по земле в поисках своего человека. Он заходил в дома и спрашивал:
— Ты мой человек? Это тебя я должен защищать?
Но никто его не слышал. Люди проходили мимо, не замечая его. В их глазах был мрак, а дома были населены тенями, что шептали им на ухо ложь и страх.
Домовёнок почти отчаялся.
Но однажды он встретил ребёнка.
Этот ребенок был не таким, как все. Его глаза светились звёздами, а сердце было размером с целую планету. Он никогда не слышал о домовых, но он верил. Он знал, что мир не может быть таким жестоким, каким он его видел.
Когда он посмотрел на домовёнка, он увидел его.
— Ты настоящий! — воскликнул ребенок. — Ты мой друг?
Домовёнок даже заплакал от радости.
— Да! Теперь я твой друг, и я буду тебя защищать!
Ребенок пригласил его домой, но дом был наполнен нечистью. Тени бесшумно скользили по углам, его родители были словно сломанные куклы — без эмоций, без любви.
Домовёнок взял свой посох, ударил им три раза о пол и закричал:
— Пошли вон! Это моя территория! Я защищаю этот дом, этого ребёнка и даже его нерадивых родителей!
Черти сначала смеялись.
Но посох был волшебным.
Земля задрожала, стены засияли, и дом наполнился светом. Тьма закричала от боли, тени стали расползаться, мир зла начал трескаться. Черти пытались держаться, но не смогли — им пришлось покинуть дом, визжа и исчезая в клубах дыма.
Так домовёнок нашёл своего человека.
Ребенок рос счастливым, ведь теперь у него был друг, которого никто не мог отнять.
Но однажды домовёнок сказал:
— Я хочу показать тебе кое-что…
Он взял ребенка за руку, и они шагнули в мир домовых.
Это был удивительный город, наполненный крошечными домиками, светящимися тропинками и воздушными мостами. Домовые были шустры и работящи, но в их глазах была тоска. Их предназначение — защищать дома людей — больше не могло исполниться.
Ребенок встал в центре площади и заговорил.
— Вы забыли, зачем были созданы! — громко сказал он. — А люди, которые живут за той дверью, забыли, что значит Любовь, Доброта и Свет! Их дома захвачены чертями, а души затянуты в темноту! Они называют волшебные миры болезнью, но сами не понимают, что живут в аду!
Домовые смотрели на него, затаив дыхание.
— Но ещё не поздно! Вставайте! Вспоминайте свою силу! Мир ждёт вас! Люди нуждаются в вас, даже если забыли об этом! Мы пойдём в мир людей и откроем им глаза! Мы покажем, что жизнь без вас — это жизнь в темноте!
Домовые загудели, заговорили между собой. Они начали вспоминать… Вспоминать, что значит быть Хранителями.
И вот, в ночь, когда люди спали, тысячи домовенков снова вернулись в дома, из которых их изгнали. Они взяли свои посохи и ударили ими о пол.
Мир дрогнул.
Тьма закричала.
Стены людей, окутанные злом, начали рассыпаться, сны начали наполняться светом, сердца — теплом. Люди начали видеть… видеть Мир таким, каким он был изначально.
Наутро проснулись все.
И впервые за долгое время чувствовали, что дома стало тепло.
Они не понимали, что произошло. Но где-то глубоко внутри знали:
Домовые вернулись.
— Бабуль, а кто тебе эту сказку рассказал? — спросил ребёнок.
— Василиса Премудрая, — лукаво ответила бабушка.
Ох, и разойдётся эта сказка по миру, и многие дети её услышат. Город с домовыми, домовой человека своего ищет. Эх, забываем мы свои корни, забываем. Не понравилась мне эта сказка. Даже аппетит пропал.
— Тьфу ты! — раздалось из рюкзака. — Пошли отсюда. Вавиле с Демьянычем расскажу, они будут плеваться.
В магазине игрушек Васятка долго искал подходящую куклу. Ему нужен был маленький пупсик, чтобы детская ручка могла его удержать. Но ничего подходящего не находил.
— Пошли, что за день-то такой, — ворчал Васятка. — Такое убожество. Игрушки-то какие страшные. Сам сделай.
— Я? Ты о чём? И из чего я тебе сделаю куклу? — удивился я.
— Из чего все люди из покон веков делали. Тряпица да солома. Чего сложного? — разозлился Васятка.
— И правда, ничего сложного! Но вот соломы-то у меня нет. Не заметил, что на улице начало апреля! — с сарказмом произнёс я. И тут мой взгляд упал на витрину маленького магазинчика. За стеклом красовался настоящий город: магазины, квартиры, детские площадки — всё крошечное, с мой мизинец.
На звон колокольчиков, когда я открыл дверь, немолодая женщина подняла глаза от работы. Мило улыбнулась и сказала:
— Проходите. Рады видеть вас у себя. Вы просто посмотреть или что-то приобрести? Предупреждаю сразу, игрушки не из дешёвых. Ручная работа. И на заказ не делаю.
— Мне нужна одна куколка, мальчик, — без колебаний ответил я.
Женщина указала на полки, тянувшиеся вдоль стен. На них стояли миниатюрные куколки разного размера.
— Вон та, в голубом. В ней душа. Ты видишь? — Васятка подталкивал меня в спину.
Я не видел в куколке души, но она действительно была великолепна, словно живая. Я отдал кругленькую сумму и поспешил в роддом.
Узнать, что малыш лежит в кувезе реанимационного отделения, было легко. Достаточно было показать удостоверение. Пройти в реанимацию, отводя глаза медперсоналу, также не составило труда. Проблемы начались позже.
Для ритуала Васятке нужны были свечи, расставленные треугольником, капля крови младенца и главное — тишина. Сам ритуал был недолгим. Через три-четыре дня Васятка натаскает нового слугу, и всё будет готово.
В реанимационной комнате стояло четыре кувеза, в каждом лежал малыш. Наш был виден с порога: тельце младенца окутывало сиреневое облако. Интересно, я тоже так светился в роддоме? И почему охотников за дармовой силой не было? Так оставлять ребёнка нельзя.
Я открыл рюкзак и выпустил Васятку.
— Тимоха! — позвал я призрака. Он появился мгновенно и начал рассказывать, как пугал пьяных, внушая им, что в палате огромный змей.
— Молодец, — перебил я его. — Я тебя не за этим позвал. Видишь ведьмака? — указал я на кувез с малышом.
— Ой, уморил! — подлетел к малышу призрак. — Ему до ведьмака ещё дожить надо.
— Вот ты и будешь его охранять. Отдел, конечно, тоже приставит кого-то, но и ты должен бдеть. Всё ясно?
— Понял. Крутой пацан вырастет! — потёр руки Тимоха.
— Луной клянись, что будешь служить и защищать его, — я осёкся, потому что не знал имени будущего ведьмака. Но Тимоху это не смутило, и он поклялся луной.
— Что здесь происходит? — в дверях реанимации стояла Никитична. — Кто тебя сюда пустил? — достала телефон ведьма. — Я сейчас Колобкову позвоню! — пригрозила она.
У меня отлегло на сердце, я уже потянулся за ножом.
— Звони, — показал я ей удостоверение, краем глаза следя за Васяткой.
— А, отдел. Митрич не говорил, что кто-то придёт. — Никитична недоверчиво смотрела на меня.
— Я ухожу. Оставляю только охрану. Вы не знаете, как назвали малыша? — спросил я у Никитичны.
— Тима, так мать его зовёт. — ответила она. — Но может, передумает. Он слаб, не жилец.
— Сами вы не жильцы, — вдруг раздался голос из кувеза. Это был Васятка. — Ты опекаешь этого человека, — продолжил он громче. — Пусть в его теле живёт хранитель. Отныне ты его хранитель. Защищай его от любого зла, от любой опасности. Его кровь — твоя кровь. Дай мне знак. Да будет так, — закончил Васятка и замолчал.
Позади нас послышались шаги. Мы так увлеклись, что не заметили, как подошла женщина в больничном халате. Это была мама малыша. Она выглядела уставшей и встревоженной.
— Вы не врач. Что вам нужно от моего сына? — спросила она, нахмурившись.
В это время Васятка задул свечи, стоявшие рядом с кувезом, подхватил их и быстро спрятался в рюкзак, который лежал под кувезом. Я начал произносить наговор, чтобы отвлечь женщину.
— Облекаюсь в свет, никем не замечаюсь, иду своим шагом, никто не увидит меня взглядом, — говорил я, сунув руку в кювез, чтобы поставить метку Мары.
— Что? — переспросила женщина, нахмурившись ещё сильнее. — Доктор, Илья Ильич! — повысила она голос, не заметив моих действий.
Малыш начал плакать, как мышка. Женщина бросилась к кувезу. Я быстро подхватил рюкзак и вышел из палаты реанимации. Заметил, что Никитична отвлекает доктора, который пришёл на крик матери.
— Ну? — спросил я у Васятки.
— Всё сделал, — ответил довольный слуга. — Теперь нужно обучить его и снабдить травами. Это уже моя забота. Только привези меня сюда завтра. Продолжение