«Тихий Улей» был, пожалуй, единственным местом в шумном городе N., где время текло с достойной, почти викторианской неторопливостью. Воздух здесь был густ и сладок — не приторной сладостью кондитерской, а глубоким, теплым, "пчелиным" благоуханием чистого воска.
Мадемуазель Алиса Верней (ибо так она предпочитала именоваться в деловых кругах, подчеркивая свое ремесленное достоинство) стояла у старого дубового стола, ее движения были точны и лишены суеты. Она извлекала небольшой котелок из водяной бани — аппарата собственной конструкции, безупречно функционального, несмотря на некоторую архаичность вида. Струйка расплавленного воска, цвета спелого зерна, стекала обратно, и Алиса наблюдала за этим с внимательностью ученого, регистрирующего важный опыт.
"Только пчелиный воск", — мысленно подтвердила она свое кредо. Никакого вульгарного парафина, никаких навязчивых синтетических ароматов. Воск должен дышать, гореть чистым, теплым пламенем и хранить в себе солнечное спокойствие улья. Свечи мадемуазель Верней были не просто осветительными приборами; они были гарантами домашнего уюта, немыми стражами тишины, маленькими, но безупречными произведениями искусства.
Мастерская служила Алисе и убежищем, и крепостью. Комната в старом, солидном доме. Полки, аккуратно уставленные блоками воска всех мыслимых оттенков желтого, банками с засушенными травами (каждая с аккуратной этикеткой), кусочками коры, словно принесенными из ботанической экспедиции. Инструменты — ножи, держатели, термометры — покоились в идеальном порядке, свидетельствуя о педантичном уме хозяйки. Запыленное окно пропускало скупой свет осеннего дня. За ним бушевал город, но здесь, среди воска и тишины, его суета казалась чем-то весьма отдаленным и необязательным.
Алиса вытерла пальцы о льняную салфетку. Пять лет. Ровно пять лет, как она обосновалась в N., в этой мастерской, оставив позади… "определенные обстоятельства". Обстоятельства, связанные с громкими голосами, разбитыми обещаниями и холодным осколком боли, все еще застрявшим где-то глубоко, несмотря на всепоглощающее тепло воска. Создание свечей было ее ритуалом, ее якорем. Растопить, разлить, остудить, извлечь. Зажечь фитиль — получить пламя. Все предсказуемо. Все под контролем.
Негромкий, но отчетливый звонок над дверью прервал медитативную тишину. Алиса слегка вздрогнула, словно застигнутая врасплох во время приватного занятия. В дверях стояла женщина. Лет сорока, одетая в скромное, но добротное пальто серого цвета, шляпка слегка сбита набок. Лицо приятное, но отмеченное усталостью; глаза, хотя и старательно подведенные, выдавали недавние слезы. Вид имела несколько потерянный.
«Добрый день, — произнесла посетительница с лёгкой дрожью в голосе. — Мне… рекомендовали ваше заведение. Говорили, что ваши свечи обладают… особым спокойствием».
«Добрый день. Прошу вас, входите», — отозвалась Алиса, ее собственная улыбка была сдержанно-вежливой, профессиональной. Она жестом указала на пространство мастерской. Запах воска, казалось, мягко обволакивал гостью. «Чем могу быть полезна?»
Женщина окинула взглядом помещение: ряды готовых свечей на полках, стеллажи с материалами. Взгляд ее скользнул по ним без особого интереса, скорее с рассеянной тоской. «Мне… что-то для спальни, — начала она, запинаясь. — Чтобы… скрасить пустоту. И чтобы тишина не казалась такой… громкой». Голос ее оборвался. Алиса отметила нервное движение руки, сжимавшей ручку скромной сумки. "Горе, — констатировал ее наблюдательный ум. - Недавнее и глубокое".
«Вполне понимаю, — кивнула Алиса с сочувственной нейтральностью. Она подошла к полке. — Для спальни… что-то умиротворяющее. Лаванда, например?» Она протянула одну из свечей. Женщина слегка отшатнулась, будто от чего-то неприятного.
«О, нет, пожалуйста! Только не лаванду!» — в голосе ее прозвучала резкая нота, а в глазах мелькнуло что-то болезненно-острое. Алиса мгновенно убрала свечу. "Связано с воспоминанием. Неприятным или печальным."
«Тогда, возможно, корица? — предложила Алиса плавно. — Очень домашний, согревающий аромат».
«Мед… и корица, — женщина кивнула, пытаясь натянуть подобие улыбки. — Да, пожалуй. Это… напоминает дом моей бабушки».
Пока Алиса заворачивала выбранную свечу в аккуратную крафтовую бумагу, перевязывая ее бечевкой с изящным узлом, посетительница невольно приблизилась к столу с только что залитыми формами. Свечи начинали остывать, превращаясь из жидкого золота в матовые слитки цвета слоновой кости. Ее пальцы, в простых перчатках, коснулись края одной из формочек — той самой, что стояла ближе всего.
«Какие они… настоящие», — прошептала она, и вдруг глаза ее вновь наполнились влагой. Она резко отвела руку, смахнула предательскую слезу тыльной стороной ладони. «Простите, это… все еще слишком свежо».
«Не стоит извинений, — мягко, но без излишней сентиментальности, произнесла Алиса, протягивая сверток. — Пусть она светит вам ровно».
Женщина заплатила точной суммой, еще раз смущенно кивнула и удалилась, унося с собой сверток и невидимый, но ощутимый груз своей печали. Алиса позволила себе легкий вздох. Подобные визиты не были редкостью. Люди искали не просто свечу, а частицу покоя, материализованную надежду. Она понимала это с болезненной ясностью.
Чтобы вернуть привычный ритм, Алиса вернулась к столу. Свечи остыли достаточно. Она взяла одну из форм — ту самую, к краю которой прикасалась перчатка плачущей женщины. Движениями, отточенными до автоматизма, она извлекла свечу. Совершенно стандартный экземпляр: гладкая, солнечная, с тонким ароматом мёда. Почти машинально, проверяя качество работы, Алиса чиркнула спичкой о коробок и поднесла огонек к фитилю.
Пламя вспыхнуло уверенно, ровным желтым язычком. Но затем… произошло нечто любопытное. Обычно пламя свечи горит спокойно, с четким контуром, почти без трепета. Это же пламя вдруг заколебалось странным, судорожным образом, словно внутри него билось что-то беспокойное и живое. И запах… Нежный аромат меда уступил место чему-то иному. Чему-то… "влажному"? Солоноватому? Алиса наклонила голову, втянув воздух носом с легким любопытством ученого, столкнувшегося с аномалией.
"Слезы?" — мелькнула абсурдная мысль.
Она выпрямилась. Ее взгляд автоматически переместился к тому месту, где минуту назад стояла расстроенная посетительница. "Чушь", — строго сказала она себе. Воск — инертный материал. Он не впитывает эмоции. Это просто высококачественный пчелиный воск. Возможно, легкая примесь? Но она закупала сырье только у проверенных пасечников, тщательно его фильтровала. Усталость? Или игра света из окна?
Алиса аккуратно задула свечу. Резковатый запах сгоревшего фитиля на мгновение перебил все остальное. Она взяла свечу в руки, повертела ее при дневном свете. Совершенно обычная. Гладкая. Теплая от недавнего пламени. Пахнущая… теперь только чистым воском и легкой гарью.
«Воображение», — произнесла она вслух, и ее голос, чуть более громкий, чем требовалось, отчетливо прозвучал в тишине мастерской. Она поставила свечу на полку с другими, готовыми к продаже. Но когда она отвернулась, чтобы заняться очисткой котла, ее тонкое обоняние уловило нечто: едва уловимый, но упорный шлейф чего-то… "влажно-соленого". Висевший в воздухе, словно призрак невысохших слез, вопреки всем законам физики и разума, запечатленный в безупречном золоте пчелиного воска.
Мадемуазель Верней на мгновение замерла. Не страх, а скорее холодок научного интереса, смешанного с легкой досадой на нарушение привычного порядка вещей, пробежал по ее спине. В ее хорошо организованном мире воска и тишины появилась первая, крошечная, но несомненная трещинка.