Нед Старк никогда не рассказал своей жене Кейтлин правду о происхождении Джона Сноу — несмотря на то, что он любил её, доверял ей и воспитывал с ней пятерых детей. Почему?
В начале «Игры престолов» Кейтлин вспоминает, как пыталась расспросить Неда о матери Джона. Он не сказал ни слова. Она запомнила это как единственный раз, когда он её действительно испугал. Он резко оборвал её: «Он моя кровь, и тебе этого достаточно». Затем потребовал, чтобы она сказала, откуда узнала имя Ашары Дейн. После этого слухи о матери Джона утихли. Но Кейтлин продолжала думать об этом.
Прошли годы, но её отношение не изменилось. В каждом воспоминании видно: она так и не перестала воспринимать Джона как ублюдка Неда — с горечью, с обидой. Когда Робб Старк обсуждал с ней, кого назначить своим наследником, Кейтлин была яростно против Джона. Она даже предлагала вместо него дальних родственников, чьи имена едва помнила. Если бы она знала, что Джон — сын Лианны, а не Неда, — она бы хотя бы обдумала его кандидатуру. Но подобная мысль даже не возникала.
Несомненно, Кейтлин никогда не знала правду. Более того — она даже не догадывалась. В её мыслях Джон и Лианна ни разу не связываются. Нед не сказал ей ничего.
Это создавало напряжение в их браке. Кейтлин пыталась изолировать Джона, убрать с общих праздников, отправить прочь, но Нед настаивал: Джон будет воспитываться как член семьи. В итоге она нередко срывалась на мальчике — и Нед, безусловно, это видел. Так почему же он ей не рассказал?
В начале их брака ответ очевиден: он просто не знал, можно ли ей доверять. Они едва были знакомы. Кейтлин была обручена с его братом Брандоном и вышла за Неда лишь после его смерти — ради политического союза. Они провели вместе всего пару недель, зачали Робба — и Нед ушёл на войну. Вернулся уже с младенцем Джоном на руках, а Кейтлин — с Роббом. Рассказывать ей правду в тот момент было слишком рискованно: а вдруг проговорится?
Конечно, правда укрепила бы их брак, но опасность перевешивала возможную выгоду. Если бы мир продолжал верить, что Джон — ублюдок Неда, то стыд и споры о наследовании остались бы, даже если бы Джон знал правду. Чтобы изменить это, пришлось бы раскрыть правду ещё многим, а это было исключено.
Но даже после того, как они влюбились, доверяли друг другу, стали близки — Нед всё равно молчал. Почему? Возможно, потому что сам не хотел возвращаться мысленно в то время. У него — если говорить современным языком — признаки посттравматического расстройства. Воспоминания о Башне Радости не давали покоя. Обещания, которые он не исполнил. Страх вернуться на юг. Он избегал воспоминаний, не хотел ни говорить, ни думать об этом.
Но, возможно, дело ещё и в том, что Кейтлин, считая Джона ублюдком, вела себя соответственно — с холодом. Если бы она внезапно сменила поведение, кто-то мог бы заподозрить неладное. Кроме того, если она верила, что Джон — сын Неда, то Лианна даже не приходила ей в голову как возможная мать. А это было крайне важно.
Ведь упоминание Лианны сразу тянет за собой имя Рейгара. Их история — бегство или похищение — была слишком известной. Рейгар публично увенчал Лианну венком из голубых роз, назвал королевой любви и красоты. Нед не мог рисковать вопросами о Лианне, Рейгаре — и Джоне.
Что бы сделал Роберт Баратеон, если бы узнал, что Джон — сын Рейгара и Лианны? Даже спустя 15 лет после восстания он не мог спокойно слышать имя Таргариенов. Он приказал убить Дейенерис — просто потому, что она была Таргариенкой и беременной. Нед тогда назвал это трусостью, бросил должность Десницы короля и уехал. Он был искренне возмущён. Слишком сильно, чтобы это объяснялось только моральным протестом.
Во время взятия Королевской Гавани они уже спорили о детях Рейгара. Нед был в ужасе от их убийства. А вскоре нашёл ещё одного — Джона. Если Роберт одобрил убийства детей Рейгара тогда, согласился с покушением на Дейенерис позже — что помешало бы ему убить Джона?
Даже если бы Роберт не решился, всегда был шанс, что кто-то вроде Тайвина Ланнистера сделал бы это вместо него — и Роберт закрыл бы глаза. Слишком велик был риск. Даже если бы Джон выжил, раскрытие его происхождения могло привести к гражданской войне. А это угрожало уже всей семье Старков. Нед потерял отца, брата и сестру в той войне. Он не мог позволить новой.
Кроме того, правда могла бы быть использована другими — как, например, история с самозванцем Фейгоном, которого Вэрис и Иллирио выдали за сына Рейгара.
Да, Нед был честен — но не наивен. Он пошёл против короля, когда счёл необходимым. Он отказался признать Джоффри королём, пока не было угрозы для Сансы. Нед умел врать — но только ради семьи.
Однако для него ложь и нарушение обещания — вещи разные. Он думал о своей клятве Лианне всё время. Шесть раз в главах с его точки зрения звучат её слова: «Обещай мне, Нед». Мы не знаем дословно, что она просила, но ясно: просьба касалась Джона. Его безопасности, его будущего. А значит, и тайны его происхождения.
Она боялась. Он дал обещание — и она успокоилась. Нед вспоминал, как страх исчез из её глаз, как она слабо улыбнулась, как мёртвые лепестки роз выпали из её руки. Всё, что имело значение, — это чтобы её сын был в безопасности. И она знала: Нед сдержит слово.
И он сдержал. Несмотря на всё, что это ему стоило. Несмотря на брак. Несмотря на репутацию. Он молчал не потому, что не доверял Кейтлин. А потому, что пообещал — никому не говорить. И для него это значило — никому. Никогда.
Вот и весь ответ.