Маленькие души находят путь к тебе, независимо от того, из твоей ли они утробы или из чьей-то ещё (Ш.Кроу)
Женщина проснулась от тишины.
Бывают такие ночи, когда будит не шум, а его отсутствие. Последние дни были наполнены звуками: жужжал шуруповёрт, хлопали дверцы шкафа, звонил курьер. А ещё дети: голоса и звуки, перекрывающие собой, все остальные. Сна, в который Евгения провалилась буквально на полчаса, хватило, чтобы отдохнуть и как будто даже выспаться. Это уже стало профессиональным навыком, так сказать, побочным эффектом практикующего хирурга.
Евгения села на кровать, опустила ноги на пол и нащупала тапочки. Осторожно вышла из комнаты, оставив дверь в спальню открытой: вдруг проснётся и испугается?
Вошла в кухню, но свет включать не стала. На столе моргнул телефон, извещая о входящем сообщении. Женщина открыла мессенджер — мама:
«Уснула?»
«Да, и я вместе с ней подремала»
«Вот и слава Богу. Спокойной ночи»
«Спокойной ночи, мам»
Евгения открыла галерею телефона и принялась листать фотографии сегодняшнего дня. Как долго она к этому дню готовилась, выбирала одежду, хотела выглядеть как можно лучше, но так волновалась, что ничего не запомнила. На некоторые фотографии даже посмотрела с удивлением: разве здесь они успели сфотографироваться? Вероятно, да раз смотрят в камеру и улыбаются.
На одной фотографии они получились очень хорошо. И как будто даже внешне похожи. Женя не помнила, кто их фотографировал. Помнится, что она отдавала телефон разным людям. Сейчас она была благодарна этому человеку за красивое фото.
Евгения смотрела на улыбающиеся лица, провела пальцем по экрану и вдруг... расплакалась.
Она плакала так сильно, всхлипывая и размазывая слёзы по щекам, и могло показаться, что её накрыло горем.
Но всё было как раз наоборот. Просто именно сейчас произошло полное осознание произошедшего.
Она стала мамой.
Да, вот так в сорок семь лет. Ни разу не рожая. Не мечтая и не загадывая. Не планируя, не прося у Бога. Видно, так было предначертано кем-то свыше.
В тот день она дежурила.. До обеда было спокойно, что часто бывает перед больши́м наплывом больных. Так случилось и в этот раз: в обед один за другим начали поступать пациенты.
Евгения, а для коллег Евгения Олеговна, была на первом этаже, когда одновременно приехало три кареты скорой помощи. И в каждый был пациент, нуждающийся в экстренном врачебном вмешательстве. Евгения почему-то подумала, что всё это похоже на военный госпиталь. Врачи действовали быстро, слаженно и практически не разговаривая.
Через несколько минут Евгения Олеговна была в операционной и склонилась над молодой женщиной.
Но меньше, чем через полчаса стало ясно: её не спасти. Ей помогло бы только одно: если бы в момент аварии она находилась рядом с больницей. Но, увы...
Евгения сжала губы в тонкую нить, словно доказывая Смерти, что проиграть одну битву не означает проиграть всю войну. Сколько бы лет ни прошло, но она никак не привыкнет к этим потерям. Нет, эмоционально она уже так сильно включается, не плачет по ночам, не винит себя. Ко всему привыкаешь... Но после каждого ухода больного она несколько дней прокручивает в голове весь процесс операции, задавая себе вопрос, а достаточно ли она сделала для спасения человека.
Евгения Олеговна вышла из операционной и увидела её: маленькую девочку, свернувшуюся калачиком на жёстких сиденьях. Сердце сжалось от жалости. Почему эта малышка здесь? Кого ждёт? Где взрослый?
«Вероятно, ушёл в санузел или в магазин...» — успела подумать Евгения, и в этот момент малышка открыла глаза.
— Мама, — сказала она Жене.
А Женя вздрогнула, а сердце забилось сильно-сильно.
— Что ты здесь делаешь, малышка? Кого ждёшь?
— Маму, — сев и, шмыгнув носом, ответила девчушка.
— А где она?
Евгения отметила про себя, что девочка неопрятно одета, волосы растрёпаны. В груди появилась тревога: девочка была похожа на ту, что несколько минут назад покинула бренный мир на операционном столе. Но похожа не лицом (его Евгения не рассматривала), а бродажничьим видом.
Подтвердив её догадки, девочка указала пальчиком на дверь, за которой лежала её мама.
— Понятно... А как тебя зовут?
— Анька...
— Анечка, значит.
— Мама зовёт Анькой, а когда злится Нюрой, — пояснила девчушка.
— Но я-то могу тебя звать Анечкой? Или Анютой, а? Я-то на тебя не злюсь.
Девочка засопела и, шмыгнув носом, кивнула.
— Пойдём, Анюта, мне кажется, тебе надо покушать. Голодная?
Девочка снова кивнула.
— И я голодная. Тут у нас в столовой пекут очень вкусные пирожки с яблоками. Любишь?
— Я сырники люблю. Я один раз у бабули Веры ела. Вкусны-ые-е... — мечтательно протянула девочка.
— Хм, ну вот сырников я тебе не обещаю.
А потом закрутилось: за Аней приехали представители социальной опеки, белые больничные халаты разбавила полицейская форма. Постепенно картинка сложилась.
Мама Ани, некая Смирнова Елизавета Николаевна, тридцати трёх лет от роду вела праздный образ жизни. И в злополучный для неё день была в пьяном состоянии, что подтвердилось анализами. Что её подтолкнуло резко начать перебегать дорогу, она уже не сможет объяснить. Водитель не успел остановиться и случилось то, что случилось. А её пятилетняя дочка, Смирнова Анна Николаевна, просто не успела за мамой... Ни близких, ни родных у Ани не было, и её забрали органы опеки, рассказав, что Смирнова Е. Н. уже не в первый раз попадает под бдительное око органов опеки и попечительства.
— Женька, что случилось? — Алла Аркадьевна внимательно посмотрела на дочь.
— Всё нормально, мам.
— Ну-ну... — поджала губы пожилая женщина.
— Ты кому угодно можешь врать, но только не матери, — засмеялся отец, оторвавшись от экрана телевизора. — Зря, что ли, она полжизни на рентген потратила? Всех видит насквозь.
Женя улыбнулась: отец прав.
— У меня пациентка недавно умерла, молодая совсем, тридцать три...
— Хм, — Алла Аркадьевна ждала продолжения, понимая, что это не главное.
— Она не очень благополучная была, и под машину попала в состоянии алкогольного опьянения. А с ней была дочка, — Женя перевела дух, — И она меня назвала мамой. И я уже неделю это вспоминаю.
— А где сейчас эта девочка? — спросила мама, отмечая про себя, как просияли глаза дочери на последних словах.
— В реабилитационном центре потом отправят в детский дом.
— А кто-то у неё есть? Дяди-тёти? Бабушки? Олег, выключи, пожалуйста, свой ящик, — обратилась она к мужу.
— Насколько я понимаю, нет... Отца у неё нет, родных тоже.
В кухне стало тихо, было слышно, как урчит холодильник, как капнула вода из крана.
— Жень... — нарушила тишину Алла Аркадьевна...
И в этом простом «Жень» было всё. И незаданный вопрос. И непроизнесённый ответ.
Когда дочери исполнилось сорок лет, Алла Аркадьевна и Олег Леонидович потеряли надежду на то, что она устроит свою личную жизнь. Конечно, история знала и более поздние счастливые браки, но это когда у человека есть желание. У Евгении его не было. А, возможно, оно просто атрофировалось за много лет одиночества.
Их дочь знала, как оперировать, ставить диагнозы и читать анализы, но не знала, как строить отношения. Пациентам с ней, строгой и замкнутой, было сложно. Порой её недолюбливали, принимая немногословность за чёрствость. Но таковой Евгения Олеговна не была. Просто профессия приучила не проявлять много эмоций — можно легко сгореть. И отсутствие личной жизни, в которой эти эмоции могли бы проявиться, сыграло свою роль.
И вот сейчас Алла Аркадьевна увидела ту самую искорку, которая светила из самых потаённых уголков души дочери. Именно такая искра нужна для того, чтобы жизнь не тлела, подобно затухающему костру, а горела, согревая пламенем всех вокруг.
******
— Мам, а как же ночные дежурства?
— Во-первых, будешь меньше подменять коллег. Я тебе давно говорю, что на тебе там уже ездят. Во-вторых, как-то другие с детьми выкручиваются, а значит, и ты справишься — просто надо чуток привыкнуть. В-третьих, а на что мы с отцом?
— А если она не захочет?
— Сомнительно, что ребёнок выберет казённый дом. Это же нутром чувствуется... По телевизору показывали, как ребёнка забрали из неблагополучной семьи, чуть ли не на улице жила, а она всё равно просилась к матери с отцом, хотя трезвых их отродясь не видела... Вот что значит родной дом...
— А если гены?
— А если крокодилы? — вставлял отец, юмором разгоняя сомнения.
— Женька, ну ты же понимаешь, что нет никаких «если». Твоя это девочка! Ты и на дежурстве в тот день не должна была быть, опять ведь с кем-то поменялась...
— Мам...
— Справишься!
*****
Как только Евгения увидела девочку ещё раз — все колебания пропали. И как только она вообще могла сомневаться? Её это девочка! Мама, как всегда, права.
И Анечка вспомнила её сразу, прижалась доверчиво к ладони.
— Ты за мной?
Ком подкатил к горлу, Женя присела на корточки.
— Не сегодня, Анюта. Но обещаю — наступит тот день, когда я приду за тобой. А пока мне надо оформить кучу бумажек, а это не быстро. Понимаешь?
Девочка кивнула, в глазах блеснула слезинка.
— Эй, ты чего? Смотри, что я тебе принесла, — Евгения вытащила из сумочки небольшого плюшевого зайца. — Когда я была маленькой, я спала с ним. Это был мой лучший друг, после мамы. Теперь он твой.
— А как его зовут?
— Ушка.
— Такой милый!
— И добрый очень.
****
Евгения вытерла слёзы, улыбнулась темноте и снова взяла телефон.
«Рецепт сырников» — набрали тонкие пальцы.
«Моя девочка, я приготовлю тебе самые вкусные сырники» — подумала Женя и принялась изучать рецепты.
~~~~~~~~
Это вторая история из цикла зарисовок «Шестнадцать историй, рассказанных на рассвете».
Первая «Пресный кофе» — ЗДЕСЬ
В среду (25.06) выйдет третья.
Не переключайтесь, а лучше подписывайтесь. Будем читать их вместе.