В одном из дворов жилого комплекса, почти в самом центре Нефтеюганска, каждую летнюю ночь повторяется одно и то же. Как только солнце опускается за горизонт, а дневная жара отступает, на внутридворовую площадку выкатывается знакомая в округе чёрная «Лада Приора» с затонированными в хлам стёклами и мигающим подфарником. Из динамиков бодро наваливает восточная музыка, что-то среднее между армянским дудуком и кавказским битом. Колонки — явно не штатные. Басы раскачивают воздух так, что у соседей на третьем этаже дрожат окна, а в стаканах плещется вода.
Вокруг машины скапливаются парни. Молодые, спортивного телосложения, короткие стрижки, кепки, «Абибас» с рынка. Говорят громко, смеются ещё громче. Периодически кто-то заводит мотор, добавляя к музыкальному шуму рёв глушителя и запах выхлопа. Некоторые крутят «жучка» во дворе, оставляя на асфальте чёрные следы от резины.
– Ну чё, как тебе колонка, а? – орёт один, указывая на багажник, откуда гремит музыка. – Бомба, брат, слышно на весь район! – отвечает другой, хлопая по крыше авто. – Тут бабки с балконов сигналят, – усмехается третий. – Пусть привыкают, теперь мы тут живём.
На балконах — тени. Кто-то снимает видео, кто-то просто стоит и молча смотрит.
Жительница дома напротив, пенсионерка Нина Павловна, показывает на закрытое окно:
– Видите? У меня на кухне +28, а я окно не могу открыть, иначе эта какофония тут же врывается в квартиру. А у меня давление! Сердце выскакивает. Муж в прошлом году умер, теперь и я за ним скоро, если так дальше пойдёт.
Молодая мама Ирина с двумя детьми сдвигает занавеску:
– У меня ребёнок просыпается каждые 40 минут от этих звуков. Пыталась поговорить – смеялись в лицо. Сказали: «Не нравится – валите отсюда». А у меня ипотека, куда я уеду?
Полицию, конечно, вызывали. Не раз. Первые месяцы приезжали, пытались разговаривать с разгоряченными джигитами, увещевали их. Те музыку убавляли, расходились. Но к утру — всё по новой. Потом патрули перестали приезжать вообще. Говорят, «нецелесообразно», «не в приоритете», «нет ресурсов». Формулировки разные, суть одна – делать ничего не будут.
Один из местных — Александр, лет сорока пяти, простой инженер, как-то не выдержал и написал заявление. С указанием номеров машин, времени, описанием происходящего.
Через пару недель к его двери кто-то постучал глубокой ночью. Спокойно, но настойчиво.
– Это ты жаловался, да? – спросил высокий парень в чёрной футболке. — Мы знаем. Теперь ходи и оглядывайся по сторонам.
После этого Александр забрал заявление и поставил железную решётку на балкон.
– Раньше я был активистом, — говорит он. — На собраниях выступал, в совет дома входил. Теперь — извините. Мне мое здоровье и безопасность семьи дороже.
Похожих историй — с десяток. Кто-то пробовал обращаться в администрацию, кто-то — писать коллективные жалобы. Ответ один: обращайтесь в суд. По закону, конечно, можно, мол, добиться конфискации колонок и запрета на эксплуатацию машины с такой акустикой.
Но жители устало говорят:
– А вы представляете, что нужно, чтобы выиграть такой суд? Фото, видео, заключения экспертов по уровню децибел, свидетельские показания. Кто этим будет заниматься? Да даже если и будет, то что поменяется? Завтра приедет другая «Приора» и мы опять будем «наслаждаться» этими «танцами».
А танцы в этих местах — очень популярное увлечение среди гыркающей молодежи. В городе, где чуть больше 100 тысяч населения, сегодня работает девять (да-да, девять) школ кавказских и восточных танцев.
Видимо их ученики по вечерам и тренируются — прямо во дворе. Кто на капоте, кто на асфальте. Никаких залов, всё — под открытым небом. Им так удобнее.
– Как будто кто-то поставил мою старую страну на паузу, — говорит Дмитрий, преподаватель истории на пенсии. — И нажал «воспроизведение» на другой. Город как будто не наш стал. Словно мы тут — в гостях. Остается лишь смотреть с балконов и терпеть.
И ведь это не только Нефтеюганск. Волгоград, Омск, Самара, Пермь, Кемерово, Владивосток, Подольск, Екатеринбург. География разная, а картина — та же. По всей стране идёт какое-то странное и пугающе быстрое переселение. И вместе с людьми перемещаются привычки, повадки, модели поведения, которые теперь выстраиваются прямо под окнами старых дворов.
И здесь невольно вспоминаются два заглавия из русской классики: «Кто виноват?» и «Что делать?».
На первый вопрос каждый ответит по-своему. Кто-то скажет — миграционная политика. Кто-то — слабость государства. Кто-то — равнодушие соседей. Но на второй вопрос — что делать, чтобы вернуться к ощущению защищённости в собственном городе — увы, ответа до сих пор нет. И, похоже, в ближайшее время не предвидится.