— Это моя жизнь, и я не собираюсь быть обслуживающим персоналом для твоей семьи, — устало сказала Ирина, закрывая дверь квартиры. Щелчок замка прозвучал громче обычного в тишине подъезда. Она прислонилась спиной к прохладной поверхности, закрыла глаза. В ушах еще стоял голос Дениса, её мужа: «Ну что ты опять задумала? Маме просто помощь нужна! Плиту починить, шкаф собрать… Кто, если не я? А я на работе!»
«А я?» – пронеслось в голове Ирины. Она уже не слышала его возражений, просто повернулась и вышла. Теперь стояла одна, вдыхая запах пыли и слабый аромат чьих-то духов с нижнего этажа. За окном подъезда сияло яркое, почти слепящее майское солнце. Воздух, прогретый за день, струился теплыми волнами. Совсем не та погода для ссор. Но усталость накатывала такая, что даже солнечный свет казался назойливым.
«Обслуживающий персонал…» – мысленно повторила она. Слова вырвались сами, наболевшие, как фурункул. Пять лет брака. Пять лет, где она постепенно растворялась в нуждах Дениса, его вечно недовольной матери Галины Петровны, его сестры с вечно «горящими» проектами и маленьким ребенком, который «просто обожает тетю Иру». А где была она? Ирина Родионова? Художник-график, чьи работы когда-то хвалили на институтских выставках? Теперь она – «жена Дениса», «невестка», «тетя». И главное – «та, которая всегда поможет».
Она медленно поднялась по лестнице на свой этаж. Ключ повернулся с трудом – замок заедало. В прихожей стояла знакомая тишина опустевшего гнезда. Денис, видимо, ушел или сидел в кабинете, надувшись. Ирина сбросила туфли, прошла на кухню. Автоматически поставила чайник. На столе лежала записка: «Ир, не дури. Мама звонила, плита совсем. Поедешь завтра? Д.» Рядом – её же собственный список: «Молоко, хлеб, лекарства для Г.П., забрать Светкину дочку из сада (17:30), оплатить интернет…»
Она скомкала записку Дениса и швырнула в мусорное ведро. Чайник зашипел. Ирина налила кипятка в кружку, смотрела, как темнеет заварка. Вспомнила вчерашний вечер. Она допоздна корпела над заказом – дизайном логотипа для небольшой кофейни. Шанс, пусть небольшой, вернуться к профессии. Денис пришел поздно, уставший.
— Привет, — бросил он, проходя на кухню. — О, ужин! Спасибо, родная.
— Не за что, — ответила она, не отрываясь от планшета.
— Слушай, а завтра ты свободна? Маме надо плиту посмотреть. Говорит, искрит что-то. Я не пойму, электрика… Ты же в прошлый раз справилась?
— Денис, у меня дедлайн завтра, — попыталась объяснить Ирина. — Этот логотип очень важен. Я обещала клиенту.
— Ну, плита тоже важна! Мама не может готовить! — его голос зазвенел раздражением. — Ты же дома! Разведешься за пару часов. Или я должен с работы срываться? У меня квартальный отчет горит!
Она промолчала тогда. Промолчала, как и в сотне других случаев. Поехала к Галине Петровне. Плита, конечно, «искрила» – перегорела лампочка подсветки. Но пока Ирина копала в духовке, свекровь успела пожаловаться на боли в спине, показать пятно на любимой блузке («Не отстирается?»), попросить сходить в аптеку за очередной «чудо-мазью» и поинтересоваться, когда же они, наконец, «осчастливят её внуком».
— Ириша, а ты не думала, что твои эти… рисунки… — Галина Петровна брезгливо сморщила нос, — это несерьезно? Вот Денис – кормилец, дело делает. А ты? Сидишь дома, так хоть о семье думай! Мужа поддерживай, хозяйство содерж. А то всё в облаках…
Ирина тогда просто кивала, стиснув зубы. Поддерживать Дениса. Значит, быть его бессменным тылом. Стирать рубашки, которые он «забывает» в корзину для белья; выслушивать бесконечные рассказы о его «незаменимости» на работе; быть готовой в любой момент сорваться по звонку его мамы или сестры. А её мечты? Её усталость? Её желание просто посидеть в тишине с книгой или… порисовать? Это было «в облаках».
Звонок телефона вырвал её из воспоминаний. Светка, сестра Дениса.
— Ирунь, привет! Ты дома? Супер! Слушай, у меня форс-мажор! — голос Светланы звенел привычной паникой. — Маринка в саду температурит, мне срочно за ней ехать, а у меня совещание через полчаса! Ты же недалеко от их садика? Подъедешь, заберешь? Я тебе потом деньги за такси скину! Ты же спасительница!
Ирина посмотрела на экран телефона, потом на свою кружку с недопитым остывшим чаем. На открытый ноутбук с недоделанным логотипом. На клочок бумаги со списком дел. Она вдруг очень ясно ощутила, как её время, её силы, её жизнь утекают сквозь пальцы, как песок, по капле забираемые чужими «срочно», «очень надо», «кто, если не ты?».
— Свет, нет, — сказала она спокойно, удивляясь собственному голосу. — Я не смогу. У меня работа. Срочная.
— Какая работа?! — искренне удивилась Светлана. — Ты же дома! Ну, подумаешь, на час отвлечешься! Ирина, ну пожалуйста! Ребенок же больной!
— Света, я не могу. Ты найди другой выход. Вызови такси для няни, попроси кого-то из коллег. У меня дедлайн. — Ирина нажала на красную трубку. Рука дрожала. Она только что сказала «нет». Впервые. Чувство было странное – смесь страха и дикой, щемящей свободы.
Дверь кабинета распахнулась. Денис стоял на пороге, лицо было темным от гнева.
— Ты что это Светке нагрубила? Ребенок больной! Ты вообще в своем уме?!
— Я не грубила, — встала Ирина, встречая его взгляд. — Я сказала, что не могу. У меня работа. Моя собственная работа, Денис. Которая мне важна.
— Какая к черту работа?! Твоя работа – быть моей женой! Заботиться о семье! — он зашагал по кухне. — Маме плита срочно нужна, Светка с ребенком одна, а ты тут… что ты тут делаешь?! Картинки рисуешь?!
— Да, рисую! — выкрикнула Ирина, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. — Я дизайнер, Денис! Или ты забыл? Или тебе удобно забывать? Чтобы я была всегда под рукой, как твой личный универсальный помощник? Чтобы я бегала по твоим поручениям и поручениям твоей мамы и сестры? Я устала! Я задыхаюсь!
— Какие поручения?! — возмутился он. — Это семья! Это помощь близким! Это нормально! Ты эгоистка, Ирина! Думаешь только о себе!
Вот тогда и прозвучали те слова. Те самые. Как щелчок замка за её спиной. Как финальная точка. «Это моя жизнь… обслуживающим персоналом…» И дверь закрылась.
Теперь, стоя на кухне одной, Ирина допила холодный чай. На душе было пусто и… тихо. Тишина после бури. Она подошла к окну. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежные персиковые тона. На улице было по-весеннему тепло, шелестели молодые листья на деревьях. Кто-то выгуливал собаку, дети кричали на площадке. Мир продолжал жить.
Она села за ноутбук. Включила его. Открыла файл с логотипом. Линии, формы, цвета – её мир. Мир, который она почти утратила. Она взяла стилус. Первые штрихи давались тяжело, руки не слушались. Но постепенно, по мере погружения в процесс, напряжение начало уходить. Она сосредоточилась на кривой, на оттенке синего, на чувстве баланса. Время потеряло счет.
Заскрипела дверь кабинета. Денис стоял на пороге. Гнев уступил место растерянности и какой-то неловкости. Он молча смотрел на нее, на её сосредоточенное лицо, освещенное экраном планшета.
— Я… я к маме съездил, — наконец произнес он глухо. — С плитой. Там лампочка… поменял. И у Светки… она такси вызвала.
Ирина не отрывалась от работы, только кивнула: «Хорошо».
— Ирина… — он сделал шаг в кухню. — Я… я не хотел…
— Что не хотел, Денис? — она наконец подняла на него глаза. — Не хотел, чтобы у меня была своя жизнь? Или не хотел замечать, что она у меня есть? Или не хотел брать на себя ответственность за твоих родственников самому?
Он промолчал, опустив голову. Вид у него был, как у побитой собаки. Незнакомый.
— Ты права, — выдохнул он. — Про маму… про Светку… Я просто привык, что ты… что ты всегда рядом. Что ты справишься. И не думал, что тебе… тяжело. Что у тебя есть свои дела.
Ирина отложила стилус. Она устала от ссор, от объяснений. Сейчас хотелось только тишины.
— Я не против помогать, Денис, — сказала она тихо. — Но я не хочу быть единственным человеком, на ком всё держится. Я не хочу, чтобы мои интересы, моя работа, моя усталость всегда были на последнем месте. Я не служба спасения для твоей семьи. Я твоя жена. И у меня есть своя жизнь.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу.
— Что… что нам делать? — спросил он неуверенно.
— Начать с малого, — предложила Ирина. — С завтрашнего дня ты сам звонишь своей маме и решаешь её вопросы с плитой, шкафами и списками лекарств. Если нужна реальная помощь – не электрик, не сантехник – мы обсудим и решим вместе, кто и что может сделать. Светкины «форс-мажоры» – её проблемы. Мы можем помочь в действительно критической ситуации, но не заменять ей родителей и няню. А моя работа – это моя работа. Так же важна, как твоя. Мое время и мои силы – не безлимитные.
Он кивнул, тяжело сглотнув.
— А… а что насчет… — он неуклюже махнул рукой в сторону её ноутбука.
— Что «насчет»? — нахмурилась Ирина.
— Ну… насчет ребенка? Мама ведь спрашивает…
Ирина взглянула на него долгим, оценивающим взглядом. Потом встала, подошла к окну. На улице уже сгущались сумерки, зажигались фонари. Дневная жара спала, подул легкий, освежающий ветерок.
— Ребенка, Денис, — сказала она, не оборачиваясь, — я хочу тогда, когда мы с тобой станем партнерами. Когда ты будешь готов не только «помочь», но и взять на себя половину забот. Когда ты перестанешь бежать к маме по первому зову, оставляя меня одну разгребать последствия. Когда я буду уверена, что мое желание рисовать, работать, просто отдохнуть – не будет восприниматься как предательство семьи. Когда я не буду чувствовать себя прислугой в собственном доме. А пока… — она обернулась, её лицо было спокойным, но усталым, — пока я не готова обсуждать детей. Потому что я боюсь, что вся эта ноша ляжет опять на меня. И я сломаюсь. Или… захлопну дверь уже навсегда.
Он молчал. Очень долго. Тикали часы на кухне. Где-то вдалеке просигналила машина.
— Я понял, — наконец прошептал он. — Я… я постараюсь. Дай мне шанс. Пожалуйста.
Ирина не ответила. Она просто подошла к плите.
— Ты ужинал? — спросила она деловито.
— Нет… — растерянно пробормотал он.
— Будешь яичницу?
— Буду… Спасибо.
Она разбила яйца на сковороду. Зашипело масло. Денис сел за стол, смотрел на её спину. В воздухе висело неловкое молчание, но напряжение первых минут после ссоры постепенно рассеивалось, как дым. Оно сменилось тяжелой, неудобной правдой, которая наконец была высказана. Было страшно? Да. Но было и облегчение. Как будто открыли окно в душной комнате.
Через несколько дней Ирина закончила логотип. Клиент остался доволен. Деньги на карте были не такими большими, как зарплата Дениса, но свои. Заработанные её трудом, её талантом. Она купила себе новую пару туфель. Не практичных, а красивых. С небольшим каблучком.
В субботу утром зазвонил телефон. Галина Петровна.
— Ириша, доброе утро! Как дела? — голос звучал неестественно бодро. — Дениска тут вчера заезжал, кран на кухне подкрутил, спасибо тебе, что напомнила ему! А я тебе звоню… Хочу тебе кое-что отдать. Помнишь, ты мне помогала старые вещи разбирать? Так вот, нашла я тут одну штуку… Мой покойный брат, он художником был, знаешь? Так вот, его этюдник старый. Я думаю, тебе пригодится? Он пылится тут… Если хочешь, Денис заедет, заберет?
Ирина остолбенела. Этюдник? Дяди Вани, который действительно когда-то писал пейзажи? Она видела его только на фотографиях. Эта вещь была почти священной для свекрови.
— Галина Петровна… это очень неожиданно, — осторожно сказала Ирина. — Вы уверены? Это же память…
— Да уж какая память! Пыль собирает! А тебе, я думаю, полезно будет. Для твоей работы. — В голосе свекрови прозвучала неуверенная, но искренняя попытка… чего? Загладить? Признать? «Ты не только прислуга»?
— Спасибо, — искренне сказала Ирина. — Это очень… трогательно. Я буду беречь.
— Ну вот и хорошо! — свекровь явно обрадовалась. — Я Денису скажу, пусть заберет. А ты… не перетруждайся там, с этими своими рисунками! Здоровье дороже!
Старые привычки умирали с трудом. Но этюдник… это был жест. Маленький, неуклюжий, но жест. Ирина положила трубку и подошла к окну. На улице моросил мелкий, почти незаметный дождик. Первый за неделю солнечных дней. Он омывал листву, делая её ярко-зеленой, блестящей. Воздух пахло свежестью и землей. Не гроза, не ливень – мягкий, весенний дождь. Очищение. Возможность роста. Она глубоко вдохнула. Путь будет долгим. Но дверь за ней была закрыта только для старой жизни. Впереди – было пространство. Её пространство. И она была готова его завоевывать. Постепенно. Не спеша. Начиная с одного логотипа, одной пары туфель и старого этюдника.