Комната пахла дорогими духами, хлоркой из бассейна и… страхом. Горьковатый привкус страха, знакомый с детства, когда прячешься от грозы под одеялом. Я стояла у окна, отодвинув тяжелую портьеру. За стеклом раскинулся ночной город, усыпанный огнями, как брошь на черном бархате. Звезд не было видно – небо затянуло плотной пеленой высоких облаков, предвещавших, по прогнозу, утренний туман. Не дождь, не солнце – туман. Казалось, сама погода замерла в нерешительности, как и я.
Пальцы дрожали, когда я поправляла прядь волос, выбившуюся из сложной вечерней прически. В зеркале над мини-баром отражалось незнакомое лицо: слишком яркие губы, слишком тщательно подведенные глаза, слишком откровенное красное платье, обтягивающее фигуру. Платье, купленное специально для… этого. Для *него*.
– Красиво, – раздался сзади мягкий, бархатистый голос.
Я вздрогнула, не оборачиваясь. Он подошел вплотную, его теплое дыхание коснулось моей шеи. Руки обвили талию, притягивая к себе. Я закрыла глаза, пытаясь заглушить внутренний голос, который орал: *"Что ты делаешь, Алиса? Ты с ума сошла?!"*
– Денис… – прошептала я, скорее машинально.
– Тсс, – он приложил палец к моим губам. Его пальцы были длинными, ухоженными, совсем не такими, как у Сережи. У Сережи руки рабочего – сильные, с мозолями, пахнущие машинным маслом и деревом. Эти пальцы пахли дорогим табаком и кожей. – Не думай ни о чем. Только о нас. О сейчас.
Он повернул меня к себе. Его глаза, темные и глубокие, как колодец, смотрели с таким обожанием, таким обещанием… обещанием чего? Страсти? Любви? Избавления от серой рутины, в которую превратилась моя жизнь с Сергеем? Мы прожили вместе десять лет. Десять лет, которые начались студенческой влюбленностью, продолжились ипотекой, бессонными ночами с коликами у дочки, вечными разговорами о счетах и ремонте. Любовь растворилась в быте, как сахар в чае. Осталась привычка. Теплая, уютная, но… скучная. Удушающе скучная.
Денис был другим. Он появился в нашем скучном офисе как яркая вспышка – новый партнер по крупному проекту. Умен, остроумен, галантен. Он *замечал*. Замечал новую блузку, усталость в глазах, интересную мысль, высказанную на совещании. Сергей перестал замечать давно. С Денисом было легко. Как глоток шампанского после долгого рабочего дня. И вот теперь мы здесь. В номере люкс отеля «Метрополь». По ту сторону измены.
– Я так долго ждал этого момента, – прошептал он, целуя мою шею. Его губы были мягкими, настойчивыми. – Ты не представляешь, как я хочу тебя.
Во рту пересохло. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Я хотела ответить, хотела сказать что-то страстное, соответствующее моменту, но вместо этого спросила глупо, по-детски:
– А… а нас точно никто не видел? Когда мы заходили?
Денис отстранился на сантиметр, его взгляд стал чуть холоднее, раздраженным.
– Алиса, милая, мы все продумали. Я заказал номер на подставное имя, оплатил наличными. Мы заходили через служебный вход, как договаривались. Никто нас не видел. Расслабься. – Он снова попытался притянуть меня, но я сделала шаг назад, к окну.
– Прости. Я… я просто нервничаю. Впервые… – голос предательски дрогнул.
– Я знаю, – он вздохнул, делая вид, что понимает. Подошел к мини-бару, достал бутылку вина. – Выпьем? Поможет.
– Да, пожалуйста.
Пока он наливал вино в хрустальные бокалы, я смотрела на его профиль. Красивый, успешный, сорок лет – самый расцвет. Зачем ему я? Тридцатитрехлетняя замужняя бухгалтерша с ребенком и вечными мешками под глазами от недосыпа? Лесть? Адреналин от запретного плода? Или… или он правда влюблен? Последняя мысль заставила сердце екнуто смутной надеждой.
– За нас, – он протянул бокал. Вино было терпким, с ягодным послевкусием. Оно согрело, немного притупило острые углы тревоги. – Расскажи о себе. Все, что не успели за эти месяцы.
Мы сели на диван. Он смотрел на меня с таким вниманием, как будто я – самая интересная женщина на свете. Я говорила о Кате, о нашей шестилетней дочке, о ее успехах в рисовании, о глупом попугае, который учился ругаться. Говорила о работе, о скучном начальнике, о мечте съездить на море. Он слушал, кивал, задавал вопросы. И я ловила себя на мысли, что говорю слишком много, слишком откровенно, пытаясь заполнить неловкую пустоту, возникшую между нами в этой роскошной, но чужой комнате. Он говорил о своих путешествиях, о бизнесе, о том, как устал от одиночества после развода. Его слова лились легко, как отрепетированный монолог.
Время текло странно: то пугающе быстро, то мучительно медленно. Второй бокал вина притупил бдительность, страх отступил, уступив место странной, головокружительной смеси вины и возбуждения. Его рука лежала на моем колене. Тепло от прикосновения разливалось по телу. Он наклонился, его губы нашли мои. Поцелуй был глубоким, требовательным. Я ответила. Забыв на мгновение о Сергее, о Кате, о морали. Забыв обо всем, кроме этого момента, кроме этого мужчины, который обещал что-то новое, яркое…
Резкий, настойчивый стук в дверь заставил нас отпрянуть друг от друга, как двух школьников, застигнутых за поцелуем в подъезде. Ледяная волна страха смыла все тепло вина и поцелуев.
– Кто… кто это? – прошептала я, глаза округлились от ужаса.
Денис побледнел. Его самоуверенность испарилась.
– Не знаю… Горничная? Но сейчас ночь… – он встал, подошел к двери, не глядя в глазок. – Кто там?
Ответа не последовало. Стук повторился. Тяжелый, металлический. Не кулаком. Чем-то твердым. Как будто рукояткой.
Денис медленно, с явной нерешительностью, потянулся к цепочке, щелкнул засовом. Рука дрожала. Он приоткрыл дверь, заглядывая в щель.
Все произошло за долю секунды. Дверь с силой распахнулась извне, ударив Дениса в плечо. Он отшатнулся с криком. В проеме стоял… Сергей.
Мой муж. Сергей. В своем старом потертом кожаном пиджаке, который я сто раз просила выбросить. Лицо его было незнакомым. Каменным. Белым от гнева или от чего-то еще более страшного. В глазах – пустота. И в правой руке он держал пистолет. Небольшой, черный, страшный в своей обыденности. Я никогда не видела настоящий пистолет так близко.
– Сер… Сергей?! – вырвалось у меня. Голос сорвался в писк. Ноги подкосились, я схватилась за спинку кресла. – Что… что ты здесь… как…
Он не смотрел на меня. Его взгляд, тяжелый, как свинец, был прикован к Денису, который замер у стены, прижимая руку к ушибленному плечу, его лицо исказил чистый, животный страх.
– Так вот он какой, твой "срочный отчет", – произнес Сергей. Его голос был тихим, ровным, монотонным. От этого было еще страшнее. – "Работа допоздна". Ага. Работа. В "Метрополе". В люксе. В красном платье. – Он медленно вошел в номер, захлопнул дверь за спиной. Щелчок замка прозвучал как приговор. – Я все знаю, Алиса. Долго знаю. Ждал. Хотел понять… зачем? Почему? – Он наконец перевел взгляд на меня. В его глазах была такая боль, такая предательская влага, что мне захотелось провалиться сквозь пол. – Но теперь понял. Не зачем. Просто могла.
– Сергей, подожди… – попытался вступить Денис, голос его дрожал. – Это не то, что ты думаешь… Мы просто…
– Заткнись, – Сергей не повысил голос, но Денис замолчал, будто получил пощечину. Пистолет был теперь направлен прямо в его грудь. – Ты. Сволочь. Влез в мою семью. Разрушил все.
– Сергей, нет! – я бросилась вперед, инстинктивно желая встать между ними. – Не делай глупостей! Пожалуйста! Это моя вина! Только моя!
– Отойди, Алиса, – он не смотрел на меня. Весь его мир сузился до Дениса. – Это между нами. Мужчинами.
– Между мужчинами? – Денис вдруг попытался выпрямиться, собрать остатки достоинства. Его страх начал переходить в истерику. – Ты что, серьезно? Пистолет? Ты вообще понимаешь, что делаешь? Это же уголовка на всю жизнь! Из-за чего? Из-за женщины? Их миллионы!
– Моя – одна, – отрезал Сергей. Его палец лежал на спусковом крючке. Я видела, как напряглась белая костяшка. – И ты к ней прикоснулся. Этого достаточно.
– Да он же ничего не стоит! – закричала я, рыдая. – Ничего, Сергей! Это ошибка! Глупость! Я люблю тебя! Люблю тебя и Катю! Наша семья! Пожалуйста, брось это! Не губи себя! Не губи нас!
Он на мгновение отвел глаза от Дениса, посмотрел на меня. В его взгляде мелькнуло что-то неуловимое – сомнение? Боль? Но тут же погасло, сменившись прежней ледяной решимостью.
– Семья? – он горько усмехнулся. – Какая семья после этого? Ты думала о семье, когда сюда шла? Думала о Кате?
– Я… я не думала… – призналась я, слезы текли по лицу, смывая тушь. – Прости… Прости меня, умоляю…
– Поздно, Алиса. Все кончено. – Он снова повернулся к Денису. – Говорил ей, что любишь? Обещал бросить жену? Жениться? – Сергей сделал шаг вперед. Денис вжался в стену. – Ну? Отвечай, герой-любовник!
– Я… я… – Денис заикался, его глаза метались по комнате в поисках выхода, спасения, которого не было. – Это… это просто секс, Сергей! Понимаешь? Ничего серьезного! Она сама… сама хотела! Я не виноват!
Слова его прозвучали как плевок. Даже в моем ужасе я почувствовала жгучую волну стыда и унижения. "Просто секс". "Сама хотела". Вот и вся моя цена.
Сергей усмехнулся снова, еще более горько.
– Слышала, Алис? "Просто секс". Ты ради этого разрушила все? Ради вот этого… – он презрительно кивнул в сторону Дениса, который съежился. – Ладно. Развязка.
Он поднял пистолет, прицелился прямо в лоб Денису. Тот зажмурился, завыл:
– Нет! Пожалуйста! Не надо! Я заплачу! Сколько угодно! Все отдам!
Я закричала, бросилась к Сергею, пытаясь схватить его руку. Но он был сильнее. Легким, почти небрежным движением оттолкнул меня. Я упала на ковер, ударившись локтем. Боль пронзила руку, но была ничто по сравнению с леденящим душу ужасом.
Раздался оглушительный выстрел. Грохот заполнил комнату, звонко ударив по барабанным перепонкам. Я вскрикнула, закрыв лицо руками. Запах пороха, резкий и едкий, ударил в нос.
Тишина. Гулкая, давящая тишина. Я боялась открыть глаза. Боялась увидеть…
– Господи… – прошептал чей-то голос. Не Сергея. Дрожащий, прерывистый. Голос Дениса.
Я осторожно разжала пальцы. Денис стоял у стены, целый и невредимый. Напротив него стоял Сергей, все еще держа пистолет на вытянутой руке. Но дуло было направлено не в Дениса. А в… зеркало над мини-баром. В зеркале зияла дыра, окруженная паутиной трещин.
Сергей медленно опустил руку. Он стоял ко мне спиной, его плечи слегка вздрагивали. Потом он резко повернулся. Лицо его было искажено не гневом, а… страданием? Отчаянием? Слезы текли по его щекам, оставляя грязные дорожки на запыленной коже.
– Я не могу, – хрипло выдохнул он, глядя прямо на меня. В его глазах не было ненависти. Только бесконечная усталость и та самая, знакомая с детства, горечь. – Не могу стрелять. Даже в него. Потому что если я его убью… я убью и тебя. Навсегда. И Катя останется… без матери. Или с матерью-убийцей в тюрьме. – Он швырнул пистолет на ковер. Тот глухо стукнул о плюшевую поверхность. – Он ничего не стоит. Ты права. А я… я тоже оказался ничтожеством. Не смог даже отомстить как следует.
Он прошел мимо меня, не глядя. Поднял с вешалки свой старый пиджак. Подошел к двери. Рука на замке дрожала.
– Сережа… – позвала я его, вставая. Что я хотела сказать? Прости? Останься? Не знаю. Слова застряли в горле комом.
Он обернулся на пороге. Посмотрел на меня долгим, прощальным взглядом. Взглядом человека, который видит тебя в последний раз.
– Развод, Алиса. Завтра же. Катя остается со мной. Ты… – он махнул рукой в сторону оцепеневшего Дениса, – ты свободна. Иди к своему "ничего". Только больше никогда… никогда не приходи к нам. Ни ко мне. Ни к дочери. Ты для нее умерла сегодня. – Его голос сорвался. – Как и для меня.
Он вышел. Дверь тихо захлопнулась за ним.
Тишина снова заполнила номер. Давящая, невыносимая. Я стояла, не в силах пошевелиться, глядя на дверь, за которой только что исчезла моя прежняя жизнь. Все: дом, семья, дочь, привычный уют, даже ненавистная ипотека – все рухнуло в один миг. Из-за чего? Из-за "ничего". Из-за человека, который сейчас, отдышавшись, первым нарушил тишину.
– Фух… – Денис тяжело выдохнул, провел рукой по лицу. Его лицо постепенно возвращалось к нормальному цвету. Он даже попытался улыбнуться, но получилось жалко. – Ну и нервы у твоего мужа… Я думал, конец. Настоящий псих. – Он подошел к мини-бару, налил себе коньяку, дрожащей рукой. Выпил залпом. – Представляешь, если бы он выстрелил? Настоящей пулей? Идиот! Ненормальный! Я же чуть не умер!
Он говорил, ругал Сергея, говорил о своем испуге, о том, как все могло закончиться. Его слова долетали до меня как сквозь толщу воды. Я смотрела на него. На этого красивого, успешного мужчину, ради которого я все потеряла. Смотрела на его дрожащие руки, на следы пота на рубашке под мышками, на его эгоистичный, испуганный взгляд. В нем не было ни капли сочувствия ко мне. Ни капли того обожания, что было час назад. Был только страх за себя и злость на помешавшего ему "психопата".
И тогда меня накрыло. Не горе. Не раскаяние. Поначалу. Меня накрыла волна леденящего, абсолютного омерзения. К нему. К себе. К этой пошлой, грязной комнате с разбитым зеркалом и вонью пороха.
– Убирайся, – прошептала я.
– Что? – он не понял.
– УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! – закричала я изо всех сил, хватая с ковра первый попавшийся предмет – тяжелую стеклянную пепельницу. – ВОН! СИЮ ЖЕ СЕКУНДУ! ИЛИ Я РАЗОБЬЮ ТЕБЕ ЭТОЙ ХРЕНОВОЙ ГОЛОВУ КАК ТО ЗЕРКАЛО!
Он отпрянул, увидев мое лицо. Видимо, в нем было что-то действительно страшное.
– Алиса, успокойся! Ты не в себе! Мы можем поговорить…
– ВОН! – я замахнулась пепельницей.
Он схватил свой пиджак и буквально вылетел из номера, хлопнув дверью.
Я осталась одна. Среди роскоши, которая вдруг стала казаться дешевым фальшивым блеском. С разбитым зеркалом, отражавшим мое искаженное слезами и тушью лицо. С черным пистолетом, лежащим на ковре. С холодным ужасом на душе и полной пустотой вместо будущего.
Я подошла к пистолету, осторожно подняла его. Он был тяжелым, холодным. Настоящим. Сергей сказал: "Настоящей пулей". Значит, этот пистолет… игрушка? Холостой? Или он просто не попал? Или… или он никогда и не собирался стрелять? Только запугать? Довести до края? Чтобы я поняла?
Я опустилась на колени возле разбитого зеркала. Осколки отражали меня десятками искаженных фрагментов. Как мою разбитую жизнь. Я взяла один осколок. Острый. Холодный. Поднесла к вене на запястье. Так просто. Один резкий взмах – и конец. Конец позору. Конец боли. Конец всему.
Но перед глазами встало лицо Кати. Ее смех. Ее доверчивые глаза. Сергей сказал: "Ты для нее умерла". Но я не умерла. Я была жива. И я была ее матерью. Пусть самой плохой, самой подлой, самой презренной – но матерью. И даже если я никогда больше не смогу ее обнять, никогда не услышу ее голос, я должна была… жить. Нести этот груз. Этот крест предательства и потери. Быть живым укором самой себе.
Я разжала пальцы. Осколок упал на ковер, не оставив следа. Пистолет я сунула в свою вечернюю сумочку – куда-нибудь потом выброшу. Встала. Подошла к телефону на столике. Набрала номер единственного человека, который, возможно, еще не вычеркнул меня из своей жизни полностью. Моей сестры.
– Лен… это я, – голос мой звучал чужим, хриплым. – У меня… беда. Серьезная. Помоги. Пожалуйста.
За окном ночной город продолжал жить своей жизнью. Высокие облака медленно плыли по небу, готовые к утру опуститься на землю туманом. Туман. Не дождь, не солнце. Серая, непроглядная пелена. Как моя новая жизнь, начавшаяся этой роковой ночью в отеле «Метрополь». Жизнь, в которой не было больше ни любви, ни доверия, ни семьи. Только вина. Тоска. И туман впереди.