Ковчег спасения.
Режиссер - Рузанна Мовсесян.
По рассказам Бориса Минаева из сборника «Детство Левы».
Малая сцена Российского академического молодежного театра (РАМТ).
Спектакль тоже поначалу кажется простой историей про мальчика, его родителей - Марину и Симу, и их соседей. Взрослый Лева (его играет моложавый сероглазый актер Сергей Печенкин) вспоминает детство, стоя в подъезде своего дома. Пол сцены усыпан ковром осенних листьев. Главный герой, слушая дождь, с тихой грустью вглядывается в зрительный зал. Его память вдруг совершает временной кульбит (сцена с лифтом и лестница справа от него, ведущая наверх, вспыхивают ярким светом), и из шума дождя начинают слышаться голоса (и первыми голос друга Сереги и, конечно, мамы), и оживают картины прошлого.
Мама в памяти Левы - главная любовь. Ее играет актриса Нелли Уварова. В приталенном костюме разбеленного зеленого цвета с выглядывающим воротничком молочного цвета, она создает образ заботливой, беспокойной матери и любящей жены.
Марина - нерв семьи, поэтому на сцене Уварова почти все время в движении. Улыбаясь, она кружит от сына к мужу, заключая их в объятья. При этом Марина бывает и возмущенная, и сердитая. Но даже порывы эмоций у нее больше восклицательные, а не резкие и грубые.
Утихомиривает ее, как правило, своим спокойным голосом и юмором Сима. Актер Иван Воротняк, крепкий, полноватый мужчина, в сером костюме, наделен от природы красивой внешностью и очень обаятельной улыбкой. На сцене он ироничен, немногословен. С его приходом домой градус любви повышается (мама и папа танцуют и целуются), а ревность Левы усиливается.
Сценография и детали быта, созданные Марией Утробиной, сразу переносят нас в советскую эпоху 60-70х. Справа - пустая шахта лифта закрыта рабицей, слева - ободранные почтовые ящики и мусоропровод, на полу - железный складной стульчик с вязаным сиденьем. Потом будет пророщенный лук на подоконнике соседки Маруси, разговоры о Пушкине, известный набор салатов на праздничном столе. В ряде сценок, увиденных главным героем, нет ничего исключительного или уморительно смешного, но есть подмеченная Левой атмосфера любви или тоска по ней в нескладной жизни тех лет.
На сцене всего семь актеров, и некоторые играют сразу по две-три роли. Вот «Серегин папа» (Андрей Бажин), пап друга Левы, с арбузом и дынькой застывает в подъезде и смотрит с Левой на дождь. Да и лифт не работает. Отдельные реплики про жизнь постепенно дополняют мозаику эпохи застоя: очереди в винные магазины и в прачечную на целый день, пустые прилавки в овощном.
Пожилая Маруся Ивановна с первого этажа, которую наняла Марина, чтобы присматривать за Левой, вдруг яростно бросается с ним в споры про все на свете, и понимаешь, что она совершенно одна, хотя и выглядит поначалу благостно в своем платочке и дымчато-розовом джемпере. Актриса Татьяна Веселкина играет строгую смотрительницу Марусю Ивановну и еще две роли: тетю Лену Нудель (крупную женщину в парике, которую муж Жора Нудель зовет «жиртрест») и Ольгу с четвертого этажа, у которой брат Генка, инвалид. Татьяна, меняя грим, костюмы, голос, надевая накладные телеса, создает портреты совершенно разных женщин, которых роднит одно - одиночество.
Молодая врач Инна Александровна (ее играет Дарья Семенова), с ажурным зонтиком и уложенными волнами каштановыми волосами, тоже живет одна. Ее жизнь - кошмар, но об этом она сообщает смотрящему на дождь Леве и широкоплечему, в тельняшке, соседу Паше, между делом, жалуясь на количество больных. Ее отчаяние неожиданно прорывается приглашением Паше (Виталий Тимашков) зайти к ней.
Негромко, в скупых деталях, входит в спектакль и тема войны: в рассказах Симы о том, как сосед-фронтовик вырезал ему флюс финкой, с любимой с детства тюрей, с одинокими женщинами.
В жизни семьи Левы много веселого и радостного: праздники, появление телефона, футбол, школа. Про нее меньше всего. Но в жизни есть и страх. Семья Левы прячет у себя родственника Юру, отсидевшего в лагере пять лет за халтуру. Освободившись, он вынужден ночью, тайком, приезжать в Москву, чтобы увидеться с женой Розой и детьми. Ему разрешено жить только в области. Сцена, в которой он от страха бежит в ночь, испугавшись слов Левы о встреченном в подъезде милиционере, - одна из ключевых.
Крупного телосложения Виталий Тимашков, играющий дядю Юру, поднимает руки к голове, словно при досмотре в камере, и обхватывает ими голову. Лицо его искажается мукой, из рук падает холщовая котомка, и он бросается на улицу. Марина, подняв тряпку, смотрит на нее растерянно словно держит в руках то, что осталось от большого Юры. В это время на сцене водворяется полутьма, свет исходит только от фонарика отца (в спектакле свет еще один участник драмы, и его создатель - художник по свету Евгений Виноградов). Сима и Марина мечутся по сцене, обвиняя себя за изгнание родственника. А Лева гадает, почему такой переполох из-за вернувшегося из пионерского лагеря дяди Юры. Другого ребенок не знает. Страх передается зрителям мгновенно, потому что это часть нашего культурного кода. Потом папа Сима найдет Юру сидящим на земле, с опустошенным лицом.
Так постепенно, из разных историй, вырисовывается образ семьи как ковчега спасения, который нужен каждому, и особенно взрослым. Это дом еврейской семьи интеллигентов, которая не может пройти мимо горя других. И главное, что ковчег, как и положено, абсолютно мистическая вещь. Это не стены, а люди, связанные любовью друг к другу.
Лева видит своих родителей очень счастливыми и любящими. Но мальчик откроет для себя и запомнит, что такое несчастная семья. Это случится на дне рождения соседа-филолога Жоры Нуделя (Андрей Бажин). Самым близким человеком, святыней для него окажется Пушкин, а не жена. И взрослый человек начнет драку из-за того, что имя поэта произнесут всуе, упадет на пол от удара «друга» и заплачет. Праздник будет испорчен, а мальчику привидится поэт, который с аппетитом откусит кусок капустного пирога и унесет с собой. Леву спасет воображение и семейное чувство юмора. Также потянется к свету дружной семьи Надя, жена алкоголика, за которую заступится Сима.
Окончательно пазл историй сложится в единый образ очень хрупкой жизни, когда Сима наденет пластинку на пальчик Марине (папа купил проигрыватель), и зазвучит трагический голос Вертинского, поющего про корабль, тонущий у Огненной земли. На лице мамы в этот момент появится кружок света от пластинки. А потом Марина передаст ее несчастной Наде, и лицо женщины тоже засветится. Пророческую песню Русского Пьеро сменит голос плачущей еврейской скрипки, ее мелодия начнет нарастать и достигнет крещендо, зазвучав реквием по всем жертвам жестокого века (скрипка и композитор Давид Мовсесян).
Дождь в этом спектакле вызвал у меня ассоциацию со знаменитым фильмом «Июльский дождь» Марлена Хуциева. Как и всё искусство оттепели, он не смог растопить лед системы. И все-таки Хуциев сказал свое слово о простых людях и времени, боли и сомнениях, выборе и надеждах. И в этом спектакле дом Левы, взятый в кольцо дождем, и нахлынувшие на взрослого Леву детские воспоминания спасают его от хандры и становятся маяком в настоящем.