В городской больнице творилось что-то невообразимое. Акушер-гинеколог Нина Петровна за тридцать лет работы многое повидала, но такого — впервые.
— Мариночка, — позвала она молодую медсестру, — ты слышишь эту тишину?
Марина замерла с бутылочкой в руках, на секунду прислушалась к коридору. Действительно, в родильном отделении стояла непривычная тишина. А ведь ещё вчера...
— Доктор, а помните, как он орал? — тихо спросила девушка, поёжившись от воспоминаний.
Нина Петровна устало кивнула. Конечно помнила. Как такое забудешь. Сколько валокордина за эти три недели весь персонал перепил — страшно подумать.
Всё началось три недели назад, когда в их отделение поступил отказник. Мальчик, совсем крошечный, родился доношенным, но судьба распорядилась жестоко. Мать — семнадцатилетняя девчонка из неблагополучной семьи — написала отказ прямо в родзале, даже на руки не взяла.
— Не могу я его взять, — рыдала она в голос. — У меня самой детства не было... Что я ему дам? Пустоту?
Таких историй в больнице видели предостаточно. Детей-отказников временно содержали в отделении, пока социальные службы не найдут приёмные семьи или места в доме малютки не освободятся. Обычно это длилось неделю-две, максимум месяц. Рутина, короче.
Но этот малыш — его назвали Максимом по документам — оказался не таким, как все. С первого дня он надрывался так, что у персонала не просто болели головы — у кого-то даже давление подскакивало. Крохотный, беспомощный, а голосище — как у оперного певца. Его слышали даже в хирургическом корпусе, а это через дорогу!
— Что с ним делать? — в отчаянии спрашивала заведующая отделением Светлана Борисовна, потирая виски. — Он же себе горло сорвёт! И нам всем нервы.
Кормили строго по часам, пеленали как положено, качали до посинения — ничего не помогало. Максим замолкал только на время кормления, минут на двадцать, а потом снова начинал свой концерт. Причём плакал он как-то особенно — не обычным младенческим плачем, а каким-то зовущим, отчаянным. Прямо душа наизнанку выворачивалась.
— Он кого-то ищет, — говорила старшая медсестра Галина Ивановна, которая за двадцать пять лет насмотрелась всякого. — Слышите, как он кричит? Будто маму зовёт. Или кого ещё...
Галина Ивановна, кстати, была суеверная. Говорила, что такие дети чувствуют что-то особенное. Мол, душа ищет свою половинку. Коллеги над ней посмеивались, но втайне многие соглашались — что-то в этом плаче было неземное.
Дни шли, а желающих усыновить младенца всё не находилось. Потенциальные родители приходили, смотрели на документы, кивали — всё вроде в порядке. Но стоило им услышать этот душераздирающий вой, как лица вытягивались.
— Нервный какой-то, — качали головами. — А вдруг больной? Мы не готовы к таким проблемам.
— Да здоровый он, — устало отвечала Нина Петровна в сотый раз. — Все анализы в норме. Просто... одинокий очень.
Но кто поверит? Все хотят спокойных детей, удобных. А этот...
И вот однажды утром Марина шла по коридору с подносом — обычная смена, обычные дела. Но что-то её насторожило. Слишком тихо было. Она даже остановилась, прислушалась. Может, малыш наконец заснул? Или что похуже?..
Она ускорила шаг, толкнула дверь палаты и замерла на пороге, едва не уронив поднос.
На детской кроватке рядом с малышом, свернувшись калачиком, лежал огромный рыжий кот. Спокойно так лежал, будто это его законное место.
— Рыжик! — ахнула Марина. — Ты что тут делаешь?
Кота знали все в больнице — от уборщиц до главврача. Рыжик появился года два назад — откуда, никто толком не помнил. Просто пришёл и остался. Руководство сначала пыталось его выгнать — санитарные нормы, всё дела. Но куда там! Кот был хитрее любого дипломата и упорнее иного чиновника.
Формально его в больнице быть не должно было. Но неформально... Рыжик каким-то образом ухитрялся появляться именно там, где его присутствие было нужно. То к депрессивной роженице прижмётся — и та вдруг улыбается. То возле палаты тяжелобольного дежурит — словно чувствует, что человеку плохо.
Персонал его подкармливал — кто колбаску принесёт, кто молочка. Но кот держался независимо, как заправский аристократ. На руки не шёл ни к кому. Гладить себя позволял, но не больше минуты — типа, хватит фамильярничать. Свободолюбивый такой, гордый. Характер ещё тот.
И вот теперь этот гордец лежал рядом с плачущим младенцем, как нянька при барчуке.
— Максимка, — тихо позвала Марина, боясь спугнуть.
Малыш чуть повернул головку на звук. Личико его, обычно красное от постоянного плача, было спокойным и расслабленным. Крохотные ручки судорожно вцепились в рыжую шерсть, и ребёнок тихонько сопел, уткнувшись носиком коту в тёплый бок.
Рыжик приоткрыл один жёлтый глаз, посмотрел на медсестру с таким видом, будто предупреждал: «И не думай нас разлучать, девонька». Потом снова закрыл глаза и довольно замурчал.
Марина попятилась к двери. Это было выше её понимания. Нужно было срочно звать Нину Петровну.
— Доктор, вы не поверите! — влетела она в ординаторскую, задыхаясь.
— Что случилось? Максим заболел? — Нина Петровна уже вскакивала с места.
— Он... он не плачет. Там кот с ним лежит. Рыжик. Они спят вместе.
Нина Петровна нахмурилась. Рыжик, конечно, любимец больницы, но санитарные нормы есть санитарные нормы. Проверка нагрянет — всем мало не покажется.
— Убери его оттуда немедленно.
— Я боюсь, — честно призналась Марина. — А вдруг малыш снова орать начнёт? Вы же знаете, как он может...
Они пошли в палату вместе. Картина не изменилась — кот лежал рядом с ребёнком, тихо мурлыкал, а Максим спал так крепко и мирно, как не спал ни разу с рождения. Крохотные ручки по-прежнему держали рыжую шерсть, словно боялись, что тепло исчезнет.
— Надо же, — прошептала Нина Петровна. — Сколько лет работаю, а такого не видела. Смотри, как он расслаблен...
— Убирать будем? — тихо спросила Марина.
Доктор помолчала, глядя на эту странную парочку. Малыш спал так мирно, как не спал с рождения. Лицо совершенно спокойное, дыхание ровное. А ведь ещё час назад он орал так, что стёкла звенели.
— Попробуем, — наконец решила она. — Но очень осторожно. Может, он просто устал наконец.
Марина наклонилась к коту:
— Рыжик, ну пойдём отсюда. Нельзя тебе здесь, понимаешь? Правила есть.
Кот даже не пошевелился. Только крепче прижался к младенцу, как бы говоря: «А мне плевать на ваши правила».
— Давай я сама, — Нина Петровна попыталась взять кота на руки.
И тут началось... Максим проснулся и заорал так, что у обеих женщин заложило уши. Но не просто заорал — завыл, словно его резали живьём. Ручки беспомощно шарили по кроватке, ища пропавшее тепло, а из горлышка вырывались такие звуки, что хотелось зареветь вместе с ним.
— Господи, — ахнула Марина, хватаясь за сердце.
Рыжик вырвался из рук доктора одним ловким движением, прыгнул обратно к малышу. Максим тут же нашёл знакомую шерсть, прижался к ней и затих, словно кто-то выключил звук.
— Вот это да, — только и смогла сказать Нина Петровна, качая головой. — Ну и дела...
С тех пор их больше не разлучали. Хотя проблем это создало немало. Руководство больницы долго ломало голову — как быть? Формально кот в детском отделении недопустим. А фактически — без него ребёнок превращался в кричащий комок нервов, от которого страдал весь персонал.
— Ладно, — махнула рукой главврач Елена Михайловна после очередного совещания. — Пусть остаётся. Но если проверка нагрянет — я вас всех не знаю. И справку о здоровье кота требую — немедленно!
Рыжик словно понял свою ответственность. Он превратился в самого преданного няньку, какого только можно представить. Уходил ненадолго — поесть, попить, справить нужду, но всегда возвращался к малышу. И не просто возвращался — проверял сначала, всё ли в порядке, не обидел ли кто его подопечного.
Максим тем временем расцветал на глазах. Ел с аппетитом, спал спокойно, даже улыбаться начал. Но только в присутствии своего рыжего друга. Стоило коту отлучиться дольше обычного — сразу начинал хныкать.
— Смотрите, — показывала Марина коллегам, — он хвост сосёт!
Действительно, малыш частенько ловил кошачий хвост и сосал его, как соску. Рыжик терпеливо это выносил, только иногда поглядывал на своего подопечного с таким видом, будто думал: «Ну что с тебя взять, несмышлёныш...»
А ещё Максим научился узнавать кошачьи шаги. Стоило Рыжику появиться в коридоре, как малыш начинал ворочаться в кроватке, искать глазами. А когда кот запрыгивал к нему — просто сиял от счастья.
— Они разговаривают, — уверяла Галина Ивановна. — Я слышу. Кот мурлычет что-то, а малыш гулит в ответ. Понимают друг друга.
И правда, между ними была какая-то особая связь. Словно они говорили на своём, только им понятном языке.
Но настоящие проблемы начались, когда стали приходить потенциальные усыновители.
Первая пара — молодые супруги, бездетные уже десять лет, отчаянно мечтающие о ребёнке. Они прошли все круги ада — проверки, комиссии, документы, собрали справки со всех инстанций. Пришли знакомиться с малышом с букетом и подарками.
— Какой хорошенький! — умилилась женщина, Светлана. — Можно взять на ручки?
Нина Петровна осторожно подняла Максима. Тот сначала спокойно лежал на чужих руках, с любопытством разглядывал новое лицо. Но когда понял, что его уносят от кота, начал хныкать.
— Это ничего, — успокаивала Светлана. — Все дети поначалу капризничают. Освоится быстро.
Но тут Максим увидел, что Рыжик остаётся в палате, а его выносят в коридор. Тут-то малыш и показал характер — заорал так, что у всех присутствующих свело скулы.
— Что с ним? Он болен? — испугалась потенциальная мама.
— Он... привык к коту, — объяснила медсестра с виноватым видом. — Сейчас вернём — и всё будет хорошо.
Действительно, стоило занести ребёнка обратно к Рыжику, как он тут же успокоился, прижался к знакомой шерсти и довольно засопел.
— А кота мы взять не можем, — развёл руками мужчина, Игорь. — У меня жуткая аллергия на шерсть. Начинаю задыхаться.
Попытались ещё раз — результат тот же. Максим категорически отказывался уходить без своего четвероногого друга. Более того — он словно чувствовал намерения людей. Как только понимал, что его хотят забрать одного, начинал истерику.
Супруги ушли расстроенные. А Нина Петровна задумалась — что же делать дальше?
Вторая пара продержалась дольше. Они даже пытались увести малыша домой — авось привыкнет. Но Максим устроил такую истерику в машине, что им пришлось разворачиваться и ехать обратно в больницу.
— Мы не можем содержать животное, — развели руками усыновители. — Живём в съёмной квартире, хозяева категорически против кошек.
Третья пара, четвёртая, пятая... Всё повторялось как заколдованное. Максим безоговорочно принимал только одну семью — себя и Рыжика.
— Что нам делать? — спрашивала Светлана Борисовна на планёрке. — Он же так и останется в больнице навсегда. А кот... кот тоже не вечный.
А Рыжик, казалось, всё понимал. Он с подозрением встречал каждую новую пару, внимательно их изучал, словно проверял: «А эти-то какие? Достойны ли моего мальчика?» И каждый раз его вердикт был отрицательным.
Некоторые потенциальные родители даже обижались:
— Что это за кот такой? Ведёт себя как сторож!
— Он защищает ребёнка, — объясняла Нина Петровна. — Животные лучше нас чувствуют людей.
И вот однажды пришли они.
Анна и Сергей Петровы, семейная пара за сорок. Она — учительница младших классов, он — слесарь на заводе. Простые люди, без пафоса. Детей у них не было — сначала не получалось, потом возраст подошёл. Долго лечились, тратили последние деньги на врачей, но медицина оказалась бессильна. Тогда решили усыновить.
— Мы готовы взять ребёнка с особенностями, — сразу предупредили они соцработника. — Слышали, что малыш очень привязан к коту.
— Вы согласны взять их обоих? — уточнила Нина Петровна, не веря своим ушам.
— А почему нет? — искренне удивилась Анна. — Мы всегда любили животных. У нас дома жил кот Барсик пятнадцать лет, в прошлом году умер. До сих пор скучаем.
Сергей кивнул:
— Если ребёнку нужен кот — пусть будет кот. Не в этом счастье.
Но тут упёрся сам Рыжик. Он демонстративно отвернулся от новых людей, не давал себя погладить, а когда Сергей попытался взять его на руки, зашипел и отпрыгнул в сторону.
— Он нас проверяет, — тихо сказал Сергей жене.
— Что будем делать?
— Ждать. Торопиться нельзя.
Они приходили каждый день после работы. Анна — после школы, Сергей — с завода, ещё в спецовке. Просто сидели рядом с кроваткой, разговаривали с малышом, рассказывали, как прошёл день. К коту не приставали, но и не игнорировали — здоровались, угощали лакомством.
Рыжик настороженно наблюдал, но постепенно привыкал. Сначала перестал шипеть, потом начал принимать угощения, правда, не из рук — клали рядом, он подходил позже.
— Умный зверь, — уважительно говорил Сергей. — Характер есть.
На пятый день произошло чудо.
Максим, проснувшись после дневного сна, увидел склонившуюся над кроваткой Анну и... потянулся к ней ручками. Женщина осторожно взяла его, готовая к реву, но малыш не заплакал. Наоборот — улыбнулся и попытался схватить её за волосы.
— Он тебя принял, — восхищённо шепнул Сергей.
Но главное испытание было впереди. Рыжик по-прежнему держался в стороне, хотя уже не проявлял агрессии.
— Рыжик, — позвал его Сергей, присев на корточки рядом с кроваткой. — Ну что, друг? Как думаешь, пойдёшь с нами? Барсика заменишь?
Кот посмотрел на него долгим взглядом. Потом медленно подошёл, понюхал протянутую руку. И вдруг запрыгнул мужчине на колени, устроился поудобнее и довольно замурчал.
— Ой! — ахнула Марина, которая наблюдала за сценой. — Первый раз вижу, чтобы он сам к людям шёл!
Рыжик положил голову Сергею на плечо, словно говорил: «Ладно, убедил. Берите нас».
— Теперь мы семья, — прошептала Анна, качая малыша на руках.
Оформление документов заняло ещё неделю — бюрократия есть бюрократия. Но Рыжик, видимо, понял, что дело решённое. Он ни на шаг не отходил от Максима, а к новым родителям относился всё дружелюбнее. Позволял гладить себя, мурлыкал в ответ на ласковые слова.
А малыш расцветал как цветочек под весенним солнцем. Он узнавал Анну и Сергея, тянулся к ним, улыбался. Но от Рыжика всё равно не отходил.
— Знаете, — сказала Нина Петровна в день выписки, — за тридцать лет работы я поняла одну вещь: дети чувствуют любовь лучше нас, взрослых. Этот кот полюбил малыша с первого взгляда. Безусловно, бескорыстно. А теперь и вас полюбил.
— Как думаете, почему он его выбрал? — спросила Анна, бережно держа ребёнка.
— А кто знает? — улыбнулась доктор. — Может, узнал в нём родственную душу. Оба были одинокие, оба искали семью. Или просто сердце подсказало.
В день выписки в палате собралось пол отделения — от санитарок до заведующей. Все хотели проводить необычную семейку. Смотрели, как Сергей бережно несёт в переноске Рыжика, а Анна — завёрнутого в одеяльце Максима.
— Кот лапой машет! — смеялись медсестры. — Прощается с нами!
Действительно, Рыжик высунул лапу из переноски и помахал, словно говорил: «До свидания, спасибо за всё».
А Максим крепко спал на руках у новой мамы, и только крохотная ручка тянулась в сторону переноски — к своему первому и лучшему другу.
— Вот и сложилась семья, — сказала Светлана Борисовна, утирая слёзы. — Папа, мама, сын и... старший брат-опекун.
Через год Петровы прислали целую фотогалерею. Подросший Максим уже сидел самостоятельно, а рядом с ним лежал всё тот же рыжий кот — немного постаревший, но всё такой же важный и преданный. На одном фото они спали, обнявшись. На другом — мальчик пытался кормить кота из ложечки. На третьем — оба смотрели в окно, ожидая родителей с работы.
«Рыжик теперь официально член семьи, — писали в письме. — У него есть ветпаспорт, медкнижка и персональная мисочка с именем. А Максим уже говорит "ки-ки" — это его первое слово. Второе, кстати, тоже про кота — "мур-мур". Мы счастливы как никогда. Спасибо вам за то, что не разлучили их».
Нина Петровна показала письмо коллегам на летучке.
— Видите, как бывает? — сказала она. — Иногда семья складывается совсем не так, как мы себе представляем. И это прекрасно.
С тех пор в больнице появилась новая традиция. Если ребёнок-отказник долго не находил семью и сильно плакал, к нему приводили одного из больничных котов — их набралось уже штуки три. Не всегда получалось такое же чудо, как с Максимом и Рыжиком, но детям определённо становилось спокойнее.
— Животные лучше нас чувствуют, кому нужна любовь, — объясняла Нина Петровна молодым врачам и студентам-практикантам. — А любовь — она и есть главное лекарство. От всех болезней сразу.
Эта удивительная история научила всех, кто работал в больнице: семья — это не только кровные узы и общие гены. Иногда она складывается из тех, кто просто нужен друг другу. Из тех, кто готов согреть своим теплом, защитить, полюбить безусловно — без расчёта, без выгоды, просто потому что сердце велит.
А в городе до сих пор рассказывают эту удивительную историю о том, как бездомный кот выбрал себе сына, а потом и родителей для него нашёл. Причём родителей достойных — таких, которые поняли: любовь не делится, а только умножается. И когда слушаешь эту историю, понимаешь: чудеса случаются каждый день. Просто нужно быть готовым их увидеть и принять.
_____________________
Может, и в Вашей жизни есть подобные истории? Поделитесь в комментариях — верите ли Вы в то, что животные могут чувствовать, кому нужна их любовь? Или у Вас есть свой рассказ о том, как четвероногий друг изменил чью-то судьбу?
Буду рада Вашей подписке!!!