Виктор впервые за много лет не знал, что ответить. В трубке раздавалось тяжёлое дыхание отца, а в голове крутилась только одна мысль: «Это какой-то бред».
— Ты меня слышишь? — рявкнул Павел Сергеевич. — Я сказал — жду от тебя полный отчёт по всем моим вложениям. С процентами.
— Пап, я правильно понимаю… — Виктор откашлялся, пытаясь собраться с мыслями. — Ты хочешь, чтобы я вернул тебе деньги за… за что именно?
— За всё! — в голосе отца звенел металл. — За образование, за квартиру, которую я тебе помог купить, за машину, за все подарки с восемнадцати лет. Я всё записывал, Витя. У меня есть тетрадь.
Виктор невольно усмехнулся. Тетрадь. Конечно, у отца есть тетрадь. Павел Сергеевич всю жизнь вёл учёт — расходов, доходов, чужих ошибок и собственных заслуг.
— И что послужило поводом для… этого разговора? — осторожно спросил Виктор.
— А то, что ты отказался! — взорвался отец. — Я тебе предложил прекрасную должность в своей компании, а ты что? «Спасибо, пап, но я уже устроился». Устроился он! В какую-то шарашкину контору!
— Это не шарашкина контора, а международная IT-компания…
— Не перебивай! — рявкнул Павел Сергеевич. — Я в тебя столько вложил, чтобы ты работал на чужого дядю? Нет уж, хватит. Раз не хочешь отрабатывать по-хорошему — будешь возвращать деньгами.
Через час на почту Виктора пришёл файл. Открыв его, мужчина почувствовал, как внутри поднимается волна то ли смеха, то ли отчаяния. Таблица Excel была составлена с бухгалтерской точностью. Каждая строка — дата, сумма, назначение платежа.
«15.09.2008 — оплата репетитора по математике — 12 000 руб.» «23.12.2010 — подарок на Новый год (планшет) — 35 000 руб.» «01.09.2011 — 01.06.2015 — обучение в университете — 1 200 000 руб.»
Список занимал восемь страниц. В конце — итоговая сумма с начисленными процентами. Три миллиона четыреста тысяч.
Виктор закрыл ноутбук и откинулся на спинку кресла. На кухне гремела посудой жена Алина, из детской доносился смех дочки. Обычный вечер обычной семьи. Только вот отец решил выставить счёт за отцовство.
— Что случилось? — Алина заглянула в кабинет. — У тебя такое лицо…
Виктор молча развернул к ней экран. Женщина пробежала глазами по строчкам, и её брови поползли вверх.
— Это что, шутка?
— Боюсь, что нет. Отец требует вернуть все деньги, которые на меня потратил. С процентами.
Алина села на подлокотник кресла, обняла мужа за плечи.
— А если не вернёшь?
— Обещает рассказать всем, какой я неблагодарный сын. Испортить репутацию. У него связи, он может.
— Вить, но это же… это же больно.
Виктор кивнул. Да, больно. Больно осознавать, что для отца он всегда был не сыном, а инвестиционным проектом.
Павел Сергеевич Громов привык добиваться своего. В девяностые, когда все теряли, он зарабатывал. В двухтысячные, когда другие довольствовались малым, он строил бизнес-империю. Сеть строительных компаний, доля в нескольких торговых центрах, связи в администрации — Громов-старший был человеком, с которым считались.
Единственное, что не поддавалось его контролю — сын.
Виктор с детства был «не таким». Вместо спортивных секций выбрал музыкальную школу. Вместо экономического факультета — программирование. Вместо работы в отцовской компании — место рядового разработчика в «Диджитал Солюшнс».
— Я в твои годы уже заводом руководил! — кричал Павел Сергеевич на каждой встрече. — А ты? Сидишь, в компьютер тыкаешь!
— Пап, я зарабатываю достаточно, чтобы содержать семью…
— Достаточно! — передразнивал отец. — Я тебя не для «достаточно» растил!
После очередной ссоры они не общались месяц. А потом Павел Сергеевич позвонил с ультиматумом: или Виктор переходит к нему замом по развитию, или…
Или вот это. Таблица Excel и требование вернуть долг.
— Ты будешь платить? — спросила Алина за ужином.
Виктор пожал плечами. Маша, их пятилетняя дочь, с аппетитом уплетала макароны, измазав щёки томатным соусом.
— Папа, а дедушка придёт к нам на день рождения? — спросила она.
— Не знаю, солнышко.
— А почему? Он же обещал подарить мне большую куклу!
Виктор и Алина переглянулись. Как объяснить ребёнку, что дедушка решил монетизировать родственные отношения?
После ужина, когда Маша легла спать, Виктор достал телефон.
— Алло, Игорь? Привет, брат. Слушай, тут такое дело…
Игорь был не родным братом — они дружили с университета. Но за пятнадцать лет стали ближе многих родственников.
— Погоди-погоди, — перебил его друг, выслушав историю. — Твой отец серьёзно составил прайс-лист на отцовство?
— Именно так.
— А моральный ущерб он тебе компенсировать не собирается? За все те разы, когда орал, что ты позоришь фамилию?
Виктор невольно улыбнулся. Игорь всегда умел найти абсурдное в любой ситуации.
— Знаешь что, — продолжил друг. — А составь ему встречный счёт. За все пропущенные дни рождения, за то, что на выпускной не пришёл, за моральный ущерб от постоянной критики…
— Игорь, я серьёзно.
— Я тоже. Вить, он с тобой как с бизнес-проектом обращается? Вот и ты ответь ему на его языке.
Павел Сергеевич не ожидал, что сын перезвонит так быстро.
— Решил одуматься? — спросил он вместо приветствия.
— Пап, я получил твой расчёт. Впечатляет. Но у меня есть встречное предложение.
— Какое ещё предложение? — нахмурился Громов-старший.
— Я готов выплатить тебе всю сумму. Но при одном условии — ты подписываешь отказ от всех родительских прав задним числом.
— Что за бред?
— Никакого бреда. Ты относишься ко мне как к неудачной инвестиции? Отлично. Я выкуплю себя. Три миллиона четыреста тысяч, как ты и просил. Но после этого — никаких претензий, никаких требований, никакого родства. Ты мне больше не отец, я тебе не сын. Чистая сделка.
В трубке повисло молчание.
— Ты… ты серьёзно? — голос Павла Сергеевича дрогнул.
— Абсолютно. Готов хоть сейчас договор составить. Ты же любишь, чтобы всё было задокументировано.
— Виктор, я не это имел в виду…
— А что ты имел в виду, пап? Что я испугаюсь и прибегу к тебе в компанию? Что буду умолять о прощении? Нет. Ты сам выбрал правила игры.
— Это шантаж!
— Это бизнес, — холодно ответил Виктор. — Твоими же словами. Так что решай — либо мы остаёмся отцом и сыном без всяких финансовых претензий, либо я выплачиваю долг и мы становимся чужими людьми. Даю тебе сутки на размышления.
Он отключился, не дожидаясь ответа.
Ночью Виктор долго не мог уснуть. Рядом мирно посапывала Алина, в соседней комнате спала Маша. Его семья. Настоящая семья, где любовь не измерялась в рублях.
Он вспомнил, как отец учил его кататься на велосипеде. Точнее, пытался учить — после первого же падения Павел Сергеевич разозлился и ушёл, бросив: «Безрукий, весь в мать!» Научил Виктора сосед дядя Коля, который просто бежал рядом и приговаривал: «Давай, Витёк, у тебя получится!»
Вспомнил выпускной в университете. Отец не пришёл — важная встреча с инвесторами. Зато пришли Игорь с родителями, преподаватель по программированию, даже вахтёрша из общежития заглянула поздравить. И было не обидно. Почти.
Под утро задремал. А проснулся от звонка.
— Виктор, — голос отца звучал устало. — Я… я не хочу терять сына.
— Тогда зачем ты всё это затеял?
— Я хотел… Господи, да я сам не знаю, чего хотел! Чтобы ты понял, сколько я в тебя вложил…
— Я всегда это понимал, пап. Но разве любовь измеряется деньгами?
Павел Сергеевич тяжело вздохнул.
— Прости меня, сын. Я… я заберу свой дурацкий расчёт. Забудем об этом.
— Нет, — твёрдо сказал Виктор. — Не забудем. Потому что это повторится. Через месяц, через год — ты снова вспомнишь, что я «неправильный» сын, и снова попытаешься меня купить или продать.
— Что ты хочешь?
— Я хочу нормальных отношений. Без манипуляций, без шантажа, без вечных попрёков. Можешь так?
Молчание.
— Я попробую, — наконец сказал отец.
— Пап, мне не нужны попытки. Либо ты принимаешь меня таким, какой я есть — программистом в «шарашкиной конторе», который счастлив со своей семьёй и своей жизнью. Либо давай действительно разойдёмся. По-честному.
— Не надо, — голос Павла Сергеевича дрогнул. — Я… я подумаю. Мне нужно время.
— Хорошо. Только знай — я больше не буду участвовать в твоих играх. Я люблю тебя, пап. Но любить — не значит позволять себя унижать.
Прошёл месяц. Павел Сергеевич не звонил, и Виктор не искал встречи. Алина иногда спрашивала, не жалеет ли он, но Виктор только качал головой. Впервые за много лет он чувствовал себя свободным.
А потом в дверь позвонили. На пороге стоял отец. В руках — плюшевый медведь размером с Машу.
— Это… это внучке, — пробормотал он. — Можно войти?
Виктор молча отступил в сторону.
Маша выскочила из комнаты, увидела деда и медведя, взвизгнула от восторга. Павел Сергеевич неловко протянул ей игрушку.
— Дедушка! — Маша бросилась ему на шею. — А мама сказала, ты больше не придёшь!
— Приду, — хрипло сказал Павел Сергеевич, глядя на сына. — Если позовут.
Виктор кивнул. Маша утащила медведя показывать своим куклам, и мужчины остались одни.
— Я думал, — начал отец. — Много думал. Ты прав. Я… я не умею по-другому. Меня так учили — всё имеет цену, за всё надо платить. Но с тобой это не работает.
— Не работает, — согласился Виктор.
— Научишь? — вдруг спросил Павел Сергеевич. — Как быть… ну, нормальным отцом?
Виктор удивлённо посмотрел на него. Павел Сергеевич Громов, человек, который всегда всё знал лучше всех, просил научить?
— Это не так сложно, пап. Просто будь рядом. Без условий и расчётов.
— А та таблица…
— Удали её. И забудь.
Павел Сергеевич полез в карман, достал свой навороченный смартфон. Несколько движений пальцем — и файл исчез.
— Готово, — сказал он. — Теперь что?
— Теперь пойдём пить чай, — улыбнулся Виктор. — Маша испекла печенье. Предупреждаю сразу — оно солёное. Но ты обязан сказать, что вкусно.
— Обязан? — нахмурился Павел Сергеевич.
— По закону дедушек — обязан.
Впервые за много лет Виктор увидел, как отец искренне улыбается.
Вечером, когда Павел Сергеевич ушёл, Алина обняла мужа.
— Думаешь, получится?
— Не знаю. Но попробовать стоит.
— А если он снова…
— Тогда я сделаю то, что обещал. Выкуплю себя и уйду. Но сейчас… сейчас хочется верить.
За окном зажигались огни вечернего города. В детской Маша укладывала спать нового медведя, приговаривая: «Дедушка сказал, что придёт на мой день рождения. И подарит большую куклу. Но я люблю тебя больше всех кукол!»
Виктор прислушался и улыбнулся. Может быть, ещё не всё потеряно. Может быть, его отец тоже способен научиться любить без расчётов и условий.
А если нет — Виктор был готов и к этому. Потому что некоторые долги невозможно оплатить деньгами. И некоторую любовь невозможно купить.
Даже за три миллиона четыреста тысяч. С процентами.