«Как же я без тебя, Егорушка...» — Алина смотрела в глаза мужу, едва сдерживая слёзы.
Егор отводил взгляд. Не мог сказать молодой жене правду — родители потребовали освободить дом до зимы. Он сам от них такого не ожидал.
С Алиной всё началось как в сказке. Вернулся из рейса, задержался в портовом городе. Милая официантка из прибрежного кафе очаровала спокойной красотой. Когда заговорил с ней — пропал совсем. Билет сдал, купил на другую дату, лишь бы подольше рядом побыть.
Алина ответила взаимностью почти сразу. Словно протянулась между ними невидимая ниточка, объединившая два сердца. Простая была, ничего не просила, характер не показывала. Немного грустная и молчаливая. Но рядом с Егором будто расцвела.
Уже через месяц позвал замуж. Кольцо даже купил. Алина растерялась.
— Если передумаешь, всегда сможешь вернуться. Насильно держать не стану. Но клянусь — сделаю всё, чтобы мы были счастливы.
Неуверенный кивок головы. Егор почувствовал себя счастливейшим из мужчин.
Привёз домой, расписались. Поселились у родителей. Те, конечно, в шоке были — сын из рейса жену привёз. Но приняли невестку радушно.
Долго так жить не получилось.
— Ты, сынок, не обижайся, но Алина твоя какая-то... странная. Меня не слышит, делает всё наперекор. Не уживаемся мы в одном доме. Семья у вас своя, а тут мы под боком. Забирай бабкин дом и переезжайте. Устраивайте свою жизнь самостоятельно.
Егор не спорил. Ради молодой жены даже работу сменил — устроился местным, оставив длинные рейсы. Алина у него самая лучшая. А что маму не слушает — понятно дело. Мама спокойно говорить не умеет, всё криком. Аля хоть и тихая, а такого не терпит.
Алина с мужем не спорила. Сказал переезжать — собрала вещи и поехала. Домик по душе пришёлся: просторный, светлый, речка рядом, соседей почти нет. Вымыла, побелила как могла. Егор за ремонт взялся — баньку построил, крышу подновил, полы, забор. Всё у них ладненько получалось.
Алина от работы не филонила — всегда помогала. И красила, и глину месила. Глянешь — даже не скажешь, что городская. Словно всю жизнь тут прожила. Как рыба в воде чувствовала себя в деревне.
Посёлок хоть и большой, но больше старики живут. Аля с каждым ласковая, приветливая. Все её полюбили. Все, кроме мамы Егора. Та на невестку волком смотрела. За что невзлюбила — неясно. Только стоило в гости прийти, тут же начинала поучать, ругать на ровном месте. Всё маме Егора не так: и одето слишком ярко, и еда пересолена, и двор не метён.
Как Егор ремонт закончил, мама огорошила:
— Мы тут подумали и решили, детки. Дом этот нужно продать. Нам его бабка твоя оставила. Так что наше право — что с ним делать.
— Мам, так куда мы пойдём? Всё, что рейсами заработал, в дом этот вложил. Вы меня, родного сына, теперь на улицу?
— Ты можешь и к нам. А вот жёнушку свою уводи куда хочешь. Сюда не води. Времени тебе до зимы, а там не обессудь — продаём дом.
Егор ничего не сказал Алине — не хотел волновать. Сам подумал и решил вернуться на прежнюю работу. Разлука будет, зато денег заработает — купят свой дом. Раньше всё родителям отдавал, себе почти не оставлял. Теперь ой как пожалел. Копил бы — не пришлось бы жену оставлять.
Аля, конечно, против была. Плакала:
— Мы же и так хорошо живём! Зачем это тебе, Егорушка?
— Ты мне веришь, Алин? Вот так нужно, понимаешь?
— Не понимаю! Только недавно поженились, а ты уже из дома бежишь!
Долго спорили. Всё же уехал Егор.
Теперь дома появлялся редко. Приезжал ненадолго — жена понять не успевала: вроде и был, оглянулась — снова пора в рейс.
— Ох, да плаваешь, сынок! Жёнушка твоя тебе рога наставит, — подливала масло в огонь мама в их редкие встречи.
Егор отмахивался. Но вода камень точит — стал присматриваться к супруге. И заметил странность: только он за порог по делам, а Аля прочь из дома. Возвращается почти с ним вровень. Он придёт, а дома шаром покати — ни еды, ни жены.
— Ой, не успела, Егорушка! Прости, сейчас всё приготовлю! — оправдывалась, пряча глаза и суетясь.
Он за поворот, а в зеркале заднем — тоненькая фигурка супруги, укутанная в шаль.
Стало неспокойно. Вспомнились материнские слова, жены виноватые глаза. Обида взяла: он, получается, деньги зарабатывает, чтобы зимой на улице не остаться, а Алинка... что?
Что жена делает — предстояло выяснить.
Вернувшись из очередного рейса и снова заметив за женой эту странность, Егор решил проследить.
— Аль, я в город смотаюсь. К вечеру вернусь. Думаю, последний рейс этот был. Хватит, устал уже. Нужно документы забрать, последнюю получку — и всё. Буду дома с тобой.
— Ну наконец-то! — бросилась на шею, расцеловала мужа, проводила до калитки.
Как только машина скрылась из виду, накинула шаль и поспешила прочь из дома.
А Егор заехал в перелесок неподалёку, оставил машину там, сам вернулся и последовал за женой.
Аля шла крадучись, будто боялась быть пойманной. Голову гнула, куталась в шаль, смотрела только под ноги. Шла недолго — остановилась у заброшенной баньки на самой окраине. Раньше тут и дом был, но время его не пощадило: размыло дождями, сдуло ветрами. Люди помогли, конечно — что ценного было, унесли. А вот банька выстояла. Летом в ней детишки приезжие на каникулы гуляли. Сейчас стояла пустая, зияя тёмными проёмами окон.
Вот в неё Алина и вошла, скрывшись в темноте.
Егор крался незаметно, боялся раньше времени супругу спугнуть. На цыпочках подошёл к двери, прислушался. Из глубины строения доносилась какая-то возня и едва различимый шёпот Алины. Что говорила — не понять, но по интонациям ясно: что-то ласковое, нежное.
Мужчина не выдержал и заглянул внутрь. В едва различимых сумерках увидел голые плечи жены, услышал тихий стон, похожий на писк, и звук поцелуя.
Выскочил как ужаленный и бросился прочь, уже не заботясь о том, что его услышат. Пусть слышат! Пусть знают, что он их раскрыл! С жены дома спросит, а с её... любовника разберётся!
Получается, мама была права — изменяет ему жена!
Про машину думать забыл — влетел в дом и заметался по комнате, хватаясь за вещи жены. Пусть собирается! Пусть катится!
Алина влетела следом и кинулась мужу на шею:
— Егорушка! Ты чего? Что на тебя нашло? Я же видела тебя! Почему убежал?
— А мне что — нужно было подождать, пока вы там закончите? Эх, Алина! А я ведь верил тебе, думал — ты не такая! Маму ругал, что гадости о тебе говорит! А ты... Кто он? С кем ты там была? Я найду его!
Алина взревела, повисла на его руках, сжатых в кулаки. Он посмотрел на неё и поморщился — в глазах даже вины нет, раскаяния. Тебе, вижу, всё равно! Сделала мужа рогоносцем и довольна!
Алина отступила, уперла ручки в бока:
— Знаешь, Егор, а я ведь и обидеться могу! Я всё понимаю — в темноте всякое привидеться может. Но же знаешь, где я была? Так пошли, я познакомлю вас!
Она схватила мужа за руку и, уже не скрываясь, потянула в сторону заброшенной баньки. По пути прихватила фонарик и зачем-то краюшку хлеба.
Егор шагал молча. Слышно было только его тяжёлое дыхание. Алина тоже не проронила ни слова, пока не вошли в баню.
В заброшенном здании голос жены зазвучал нежно:
— Милая, иди сюда! Не бойся! Смотри, что я тебе принесла! Ну-ка, выходи! Давай же, выходи!
Снова стон — усталый, тяжёлый — и писк тоненький, недовольный. Из темноты послышались шаги, а затем появилась... собака.
У Егора пропал дар речи.
Алина светила на собаку фонариком и чуть дальше — туда, где копошились маленькие щенки.
— Знакомься, Егор! Это Эльза, собака твоих родителей, которую они избили и выбросили на погибель сюда. Я мимо однажды шла, слышу — стон. Заглянула, а тут она! Видимо, отслужила своё, и как стало понятно, что щенки будут, так и избавились от неё. Прямо как от нас, правда? Ремонт сделали — и на выход! «Больше нет от вас пользы, детки!»
Голос Алины дрогнул:
— Твоя мама ежедневно ходила, пока ты в плаванье был. Приходила, ворчала и говорила, что никак не дождётся, когда мы съедем. А только мама твоя как увидела собаку, палку схватила и на неё бросилась! Сказала: если не избавлюсь от собаки, она меня из дома выставит! Вот и пришлось сюда её перенести. Стала их подкармливать. Да так, чтобы мама твоя не увидела — а то, зная её, могла бы навредить им.
Егор гладил собаку и молчал. Стыдно ему было — что чуть сам не разрушил свой брак. Жаль жену — за то, что оставил и пришлось пережить ей всё это самой. Жаль собаку, которая сейчас так преданно ему в глаза смотрела.
— Так ты щенков бери, а я Эльзу понесу. Заберём их домой, — сказал решительно и подхватил собаку на руки.
Подождал жену и уверенно зашагал домой. Аля улыбалась и шла за ним, прижимая к груди четверых щенят.
А во дворе, будто почуяв неладное, их уже поджидала мама Егора:
— Вы зачем эту шавку притащили? Ведь я же сказала тебе, Алина, чтобы в доме её не было!
Егор рыкнул на мать, шагнул — едва не сбил с ног:
— Помолчи, мама! Хватит уже! Завтра мы съедем — уже договорился! А сейчас уходи! Пока я тут живу, будешь кричать — вышвырну! Достала уже своим ядом! Чем тебе собака не угодила? А жена моя — тем, что денег не даём? Так вы с отцом и так неплохо живёте! А я что — не имею права семью строить? Иди домой, утром поговорим!
На следующий день собирались уже в последний раз. Егор ведь тоже не просто так по делам ездил — дом выбирал, чтобы купить. И выбрал — только в соседнем посёлке, подальше от родни.
Мама прибегала — уже не такая злая, как вечером. Предложила сыну у них выкупить бабкину хибару. Только Егор, уже наученный горьким опытом, отказался:
— Спасибо, но нет. Этот домик вас раздражает, а к нам, мама, даже не ходи. Ты и так достаточно натворила.
С собачьим потомством тоже с собой забрали. Щенки, как подросли, их местные разобрали себе. Оставили только одного — самого шебутного. Потешно было! А как подрос, стал верным другом и охранником их родившегося сына.