Валентина Сергеевна складывала в коробку последние вещи отца, когда наткнулась на потрёпанную фотографию. На снимке — молодые люди у костра, гитара, чьи-то смеющиеся лица в отблесках огня.
— Это что за компания? — спросила она у матери, протягивая находку.
Анна Михайловна надела очки и долго всматривалась.
— Ох, это же папа твой молодой! А вот это… погоди-ка… Боже мой, да это же Лёшка Воронцов! Тот самый, что теперь…
— Который владелец сети супермаркетов?
— Он самый. Они с твоим отцом в одном дворе росли. Неразлучные были.
Валентина удивлённо подняла брови. Её покойный отец, скромный учитель физики, и миллионер Воронцов? Трудно представить более разных людей.
Алексей Павлович Воронцов сидел в своём кабинете на двадцать втором этаже бизнес-центра и смотрел на город внизу. Всё получилось, как мечтал. Империя супермаркетов по всей стране, счета в банках, дома в трёх странах. Только вот радости почему-то не было.
Телефон на столе завибрировал. Секретарша:
— Алексей Павлович, к вам женщина. Говорит, по личному вопросу. Валентина Сергеевна Кузнецова.
Воронцов нахмурился. Фамилия была знакомой, но откуда?
— Пусть войдёт.
Вошедшая женщина лет сорока пяти протянула ему фотографию.
— Извините за беспокойство. Я дочь Сергея Кузнецова. Вы его помните?
Алексей взял снимок дрожащими руками. Серёга… Как же давно это было. И как недавно.
— Помню, — хрипло ответил он. — Как он?
— Папа умер месяц назад. Рак. Я разбирала его вещи и нашла это фото. Мама сказала, что вы были друзьями.
Воронцов откинулся в кресле. Серёга умер. А он и не знал. Когда они в последний раз виделись? Лет двадцать назад? Двадцать пять?
— Были, — тихо сказал он. — Лучшими друзьями были. А потом… жизнь развела.
— Папа о вас часто вспоминал. Говорил, что вы всегда были самым целеустремлённым. Что обязательно добьётесь успеха.
— Добился, — усмехнулся Алексей. — Вот, полюбуйтесь. Кабинет с видом на полгорода. Водитель внизу ждёт. Три секретарши. Всё, как мечтал.
Валентина помолчала, потом спросила:
— А счастливы?
Вопрос застал его врасплох. Когда его в последний раз спрашивали о таком? Обычно интересовались оборотами, прибылью, планами расширения.
— Извините, — смутилась она. — Не моё дело. Я просто хотела передать… Папа оставил для вас письмо. Сказал — если что, найдите Лёшку Воронцова, передайте.
Она достала из сумки конверт. Алексей взял его, но открывать не стал. Не при ней.
— Спасибо. И… примите мои соболезнования.
Валентина кивнула и направилась к двери. У самого выхода обернулась:
— Знаете, папа был счастливым человеком. Мама, мы с братом, его ученики… Он говорил — богатство не в деньгах. Простите за банальность.
Когда за ней закрылась дверь, Воронцов вскрыл конверт. Почерк Серёги, неровный от болезни:
«Лёха, если читаешь это — значит, моё время вышло. Не грусти. Я прожил хорошую жизнь. Помнишь, как мы мечтали покорить мир? Ты покорил. Я рад за тебя. А я покорил сердце одной упрямой студентки мединститута, вырастил двоих детей и научил физике сотни пацанов. Тоже неплохо, правда?
Знаешь, о чём жалею? Что мы потерялись. Что ты перестал приезжать. Что я не позвонил, когда у тебя умерла Марина. Гордость, наверное. Думал — зачем я ему, простой учитель?
Береги себя, друг. И помни — мы всегда ждали тебя. Двор тот же, только мы постарели.
Твой Серёга»
Алексей сидел и смотрел на размытые слезами строчки. Марину он похоронил пятнадцать лет назад. С тех пор жил как робот — работа, дом, работа. Дети выросли и разъехались. Дочь в Канаде, сын в Австралии. Звонят по праздникам.
Он встал, подошёл к окну. Где-то там, в спальном районе, тот самый двор. Качели, на которых они с Серёгой летали до неба. Подвал, где прятали клад — железную коробку с «сокровищами». Интересно, нашёл её кто-нибудь?
— Отменить всё на сегодня, — сказал он секретарше. — Срочные дела.
— Но у вас совещание с региональными директорами!
— Отменить.
Водитель удивился, когда Алексей назвал адрес. Обычный спальный район, ничем не примечательный. По дороге Воронцов думал — что он там забыл? Серёги больше нет. Родители давно умерли. Квартиру продал лет двадцать назад.
Двор встретил его запахом опавших листьев. Октябрь. Те же пятиэтажки, только утеплённые и покрашенные в весёлые цвета. Новая детская площадка на месте их старых качелей. Лавочки, где сидели бабушки.
— Лёшка? Лёшка Воронцов?
Он обернулся. На лавочке сидела женщина с палочкой. Седая, но глаза молодые.
— Тётя Клава?
— Я самая! Ну надо же! Сколько лет, сколько зим! По телевизору тебя вижу иногда. Важный стал!
Алексей сел рядом. Клавдия Петровна, соседка с первого этажа. Как же она постарела. Впрочем, и ему уже пятьдесят восемь.
— Слышали про Серёгу?
— Как не слышать. Хоронили всем двором. Хороший был человек. Валюшу его видела? Вся в отца, такая же добрая.
Они сидели и вспоминали. Как мальчишками лазили на чердак. Как тётя Клава гоняла их веником за яблоки из её сада. Как праздновали дни рождения прямо во дворе, за длинным столом.
— А что тебя сюда привело? — спросила она.
— Сам не знаю. Письмо Серёга оставил. Вспомнилось всё.
— Жена как?
— Давно умерла. Пятнадцать лет уже.
— Ох, прости. Не знала. Детки?
— Далеко. У них своя жизнь.
Тётя Клава покачала головой.
— Эх, Лёшенька. Денег-то нажил, а счастья не купишь. Может, вернулся бы? Квартиры у нас подешевели после кризиса.
Он усмехнулся:
— Да что я тут забыл?
— А что ты там, в своих хоромах, нашёл? Извини за прямоту. Только смотрю я на тебя — глаза пустые. Как у покойника.
Резко, но справедливо. Алексей и сам это чувствовал.
— Пойду я, — сказал он, поднимаясь.
— Заходи, если что. Я почти всегда дома. Ноги вот подводят.
Воронцов дошёл до машины и остановился. Водитель уже открыл дверцу, но Алексей махнул рукой:
— Подожди.
Он вернулся во двор, подошёл к подъезду, где когда-то жил. Код от домофона давно сменили, но дверь открыла какая-то женщина с коляской.
Лестница. Третий этаж. Их квартира. На двери чужая фамилия — Михайловы.
— Вы к кому? — раздался голос снизу.
Алексей обернулся. По лестнице поднималась женщина с тяжелыми сумками. Валентина.
— Я… просто зашёл. Мы тут жили когда-то.
— А, понятно. Я на четвёртом живу. Папина квартира. Хотите чаю?
Он хотел отказаться, но почему-то согласился.
Квартира Серёги почти не изменилась. Те же обои, та же мебель. Только современный телевизор на стене и компьютер в углу.
— Мама у брата гостит, — объяснила Валентина, ставя чайник. — Внуков нянчит. А я тут… разбираю потихоньку. Не могу решить — продавать или нет.
— Не продавайте, — вдруг сказал Алексей. — Это же память.
Она улыбнулась:
— Легко говорить, когда денег хватает. А мне бы ремонт в своей сделать. Дочь растёт, отдельную комнату нужно.
— Муж?
— Развелись пять лет назад. Не сложилось.
Они пили чай и разговаривали. Валентина рассказывала об отце, о его учениках, которые до сих пор приходят. О маме, которая так и не вышла второй раз замуж. О своей работе в библиотеке.
— Смешно, да? — сказала она. — Библиотекарь в эпоху интернета. Динозавр.
— Почему смешно? Нормальная профессия.
— На ваши мерки — не очень. Зарплата копеечная, перспектив никаких.
— Мои мерки… — Алексей задумался. — Знаете, что? Мои мерки привели меня к тому, что я сижу тут и пью чай, потому что больше некуда пойти. Дома пусто. В офисе — чужие люди, которым нужны только мои деньги.
Валентина внимательно посмотрела на него:
— Извините за вопрос… У вас есть кто-нибудь? Ну, близкий человек?
— Нет. После жены… не получалось. Да и не искал особо. Работа, бизнес. Некогда было.
— А сейчас?
— А сейчас поздно. Кому нужен старый, уставший миллионер?
Она рассмеялась:
— Ну уж старый! Мужчина в самом расцвете. Папе бы вашу энергию — он в последние годы совсем сдал.
Алексей смотрел на неё и думал — как похожа на Серёгу. Те же добрые глаза, та же улыбка. И тот же дар — умение слушать, понимать.
— Мне пора, — сказал он, хотя уходить не хотелось.
— Заходите ещё. Мама вернётся — будет рада. Она вас помнит.
У двери Алексей обернулся:
— Валентина Сергеевна, можно глупый вопрос?
— Валяйте.
— Вы ужинали сегодня?
Она удивлённо моргнула:
— Нет ещё. А что?
— Поужинайте со мной? Я знаю хороший ресторан неподалёку.
— Вы серьёзно? Я же… мы совсем из разных миров.
— Из одного, — возразил Алексей. — Из этого двора. Так что?
Валентина растерянно улыбнулась:
— Даже не знаю… Ладно. Только переодеться можно? Я же с работы, в библиотечной форме.
— Конечно. Я подожду внизу.
Спускаясь по лестнице, Воронцов чувствовал себя странно. Будто сбросил лет двадцать. Будто вернулся домой после долгого путешествия.
Водитель удивился ещё больше, когда шеф попросил его уехать.
— Я на такси вернусь. Или… не вернусь. Увидим.
Валентина вышла через десять минут. Простое платье, лёгкий макияж. Красивая женщина, как он раньше не замечал?
— Далеко ресторан?
— Пешком минут пятнадцать. Не против прогуляться?
Они шли по знакомым улицам, и Алексей рассказывал, что где было. Вот тут кинотеатр стоял. А здесь мороженое продавали, самое вкусное в районе. А в этом дворе они с Серёгой…
— …велосипед собирали из частей, — закончила Валентина. — Папа рассказывал. И как вы на нём врезались в витрину.
Они рассмеялись.
В ресторане — маленьком семейном заведении, а не в пафосном зале для переговоров — Алексей впервые за много лет чувствовал себя живым. Они говорили обо всём. О книгах (оказалось, у них похожие вкусы). О детях (дочь Валентины мечтала стать врачом). О мечтах (она всегда хотела попутешествовать, но не было возможности).
— Знаете, — сказала Валентина за десертом, — папа был прав.
— В чём?
— Он говорил — Лёшка хороший парень, просто заблудился в своих миллионах. Найдёт дорогу назад.
— Оптимист был Серёга.
— Реалист. Он в людях разбирался.
Провожая её домой, Алексей не хотел, чтобы вечер заканчивался. Когда ещё ему было так хорошо?
— Спасибо, — сказала Валентина у подъезда. — Давно так… душевно не разговаривала.
— Это вам спасибо. Можно… можно я завтра зайду? К тёте Анне. Давно не виделись.
— Конечно! Мама будет рада. Часов в шесть приходите, я как раз с работы вернусь.
Ночью Алексей не спал. Думал. О Серёге, о прошлом, о пустоте последних лет. О Валентине с её тёплой улыбкой.
Утром он сделал то, что давно собирался, но не решался. Назначил совет директоров и объявил, что уходит с поста генерального. Остаётся владельцем, но оперативное управление передаёт молодым.
— Но почему, Алексей Павлович? — растерянно спросил финансовый директор.
— Устал. Хочу пожить для себя.
Следующие недели пролетели как один день. Алексей приезжал в старый район почти каждый день. Помогал Валентине с ремонтом (нанял бригаду, но сам тоже красил и клеил обои). Возил тётю Анну по врачам на своей машине. Познакомился с дочерью Валентины — умная, серьёзная девочка.
— Дядя Лёша, а правда, что вы миллионер? — спросила она однажды.
— Правда. Только это не главное.
— А что главное?
Алексей задумался:
— Чтобы было кому налить чаю, когда придёшь домой.
Маша кивнула, будто поняла.
Он не делал громких признаний, не заваливал подарками. Просто был рядом. И однажды, сидя на кухне у Кузнецовых, понял — он дома. Впервые за пятнадцать лет.
— О чём задумался? — спросила Валентина, ставя перед ним тарелку борща.
— О том, что Серёга был прав. Я правда заблудился. Но, кажется, нашёл дорогу.
Она села напротив, взяла его руку:
— Папа был бы рад.
— Валя, я хочу спросить… мы ведь уже не молодые, но может быть…
— Да, — сказала она просто. — Да, Лёша.
Свадьба была скромной. Во дворе, как в старые времена. Тётя Клава плакала от счастья. Тётя Анна руководила накрытием столов. Дети Алексея прилетели — не поверили, что отец женится.
— Она охотница за деньгами? — прямо спросил сын.
— Она библиотекарь и дочь моего лучшего друга. И я запрещаю так о ней говорить.
Сын присмотрелся к Валентине, к тому, как она хлопочет, как смеётся, как смотрит на отца. И понял — ошибся.
— Прости, пап. Она… она тебе подходит.
Алексей переехал в тот самый район. Купил квартиру в соседнем доме — Валентина наотрез отказалась оставлять папину. Соединили их, сделали одну большую.
По утрам он провожал Машу в школу, потом шёл гулять с тётей Клавой — помогал ей, а заодно слушал дворовые новости. Днём читал, встречался со старыми друзьями (нашлись ещё двое из их компании). Вечером встречал жену с работы.
— Не скучно? — спросила как-то Валентина.
— Знаешь, тридцать лет гонялся за успехом. Хватит. Теперь хочу просто жить.
Маша стала звать его папой. Сначала стеснялась, потом привыкла. Его родные дети тоже оттаяли, стали приезжать чаще. Внуки полюбили «бабу Валю» и двор с качелями.
Однажды, разбирая старые вещи, Алексей нашёл ту самую фотографию. Показал жене:
— Смотри, какие молодые были.
— Красивые, — улыбнулась она. — И счастливые.
— Теперь тоже счастливые. Просто по-другому.
Валентина обняла его:
— Знаешь, я иногда думаю — папа будто всё подстроил. Письмо, фотография…
— Может, и подстроил. Он же знал — мы оба заблудились. Ты в своём одиночестве, я в своём.
— И помог найти дорогу друг к другу.
Алексей поцеловал жену в висок. За окном шумел старый двор. Кричали дети, ругались на лавочке бабушки. Обычная жизнь обычных людей.
Его жизнь.
Наконец-то.