Был я тогда семнадцатилетним юношей. После окончания поварского училища был распределён на практику в кафе треста столовых №13. Номер не очень удачный, но с местом расположения мне повезло. В пятнадцати минутах ходьбы от дома, это удача.
На дворе стояло жаркое лето. Термометры зашкаливали за тридцать градусов. В столовой царила утренняя суета. Опытный повар Раиса Михайловна давала наставления:
– Коллеги, поскольку в горячем цехе не работает вентиляция, а готовку никто не отменял, готовить первые и вторые блюда будем по очереди. В цехе работаем по пятнадцать минут, потом пять минут перерыв. Работаем по два часа. Всем всё ясно? Это и вас касается Александр. Не думайте, что отсидитесь в холодном цехе.
– Да понял, понял уже.
– Первые Наташа и я, потом Александр и Татьяна Степановна. Обязанности по закреплённым цехам никто не снимал. Шеф сегодня в тресте, поэтому со всеми вопросами обращаться ко мне.
Работа закипела. Мы по очереди ныряли, набрав в грудь воздуха, и выныривали из горячего цеха на пятиминутные передышки. День казался очень длинным, но работа шла к завершению. Периодически приходилось спускаться в холодильник, относить и поднимать продукты. А поскольку таскать тяжести дело не женское, я мог передохнуть от зноя и горячего цеха, присев прямо на стеллаж в холодильной комнате. Хватало двух-трёх минут и я, вдохнув прохладного воздуха, отправлялся на кухню, отбывать очередную повинность.
Вечер не принёс сильного облегчения. В горячем цехе жара стояла градусов шестьдесят. Я потихоньку стал относить в холодильник скоропортящиеся продукты. Грела мысль об окончании рабочего дня и скорого отдыха. Столовая работала до девятнадцати, и я торопился всё убрать. Загрузил последнюю тележку в лифт, а сам спустился вниз по лесенке. Помня, что на улице жару никто не отменял, я напоследок решил освежиться в холодильной камере. Присел на стеллаж и расслабился, получая удовольствие от прохлады. Неожиданно дверь захлопнулась, и кто-то выключил свет.
– Эй, что за шутки. Я бросился к двери. Застучал кулаками. Эй, кто там, открывайте.
Видимо, кто-то из коллег, уходя домой, увидел открытую дверь и просто её закрыл, не удосужившись убедиться, что в камере никого нет.
Надо сказать, что дверь холодильника была толщиной сантиметров тридцать, и достучаться до сторожа надежды просто не было. Вокруг царила полная тишина и темнота. Прохлада потихоньку стала забирать тепло из тела. Рассуждения привели меня к мысли, что температура некритически низкая. Из учебников вспомнилось, что в холодильных камерах поддерживается температура от плюс четырёх до минус четырёх градусов. Это не смертельный холод, но чтобы выжить до утра, необходимо двигаться. Я стал вспоминать, что находится в камере? На стеллажах кастрюльки, это мне не поможет. Вот вчера я занимался нарезкой мяса для шашлыка и складывал в пластиковые ящики. Эти ящики стоят аккуратно слева от двери, а справа есть пустая ниша. Если переставлять эти ящики с места на место, то это даст возможность согреться. «Движение-жизнь», всегда говорила мама. «Холодно - беги, не обращай ни на кого внимания».
- Спасибо, мамочка, подумал я и двинулся наощупь по холодной каменной стене в сторону ящиков с мясом.
Начало Марлинского балета прошло успешно. Минут за двадцать я перекинул полторы тонны мяса из одного угла в другой, исключительно на ощупь. Почувствовал усталость и ожидаемое тепло я немного расслабился. Ещё десять минут я сидел на стеллаже, накрывшись с головой, единственной одеждой, что была на мне в ту ночь. Это хлопчатобумажная поварская куртка. Сколько раз я повторил перегрузку мяса от одной стенки к другой, сказать трудно, не считал. Но с каждым разом это было делать всё труднее и труднее.
Не понимая, утро уже или ещё ночь, я таскал резко потяжелевшие ящики, потом дремал на стеллаже. Мне показалось, что я услышал движение за дверью. К тому времени, мне казалось что прошла целая вечность. Может, галлюцинация? Нет, точно голоса. Пересилив усталость, я подошёл к двери и стал стучать по металлической обшивке. Видимо меня услышали. Поднялась суматоха и спустя пять минут дверь открылась. Я вышел на свет божий. Меня окутало летнее тепло. Прохлады точно больше не хотелось. Дверь открыла Раиса Михайловна.
– Ты что, всю ночь в холодильнике просидел? – с изумлением спросила коллега.
– Да, коротко ответил я.
– Какой ужас, запричитала она. Ты же там мог замёрзнуть. Как ты себя чувствуешь?
– Устал очень. Всю ночь мясо ворочил.
– Вот что, поднимайся к шефу, пусть он решает, что с тобой делать.
Поднявшись на третий этаж, я вошёл в кабинет шефа. Это был колоритный мужчина лет тридцати пяти, с кучерявой чёрной бородой и усами.
– Так Александр, я вас уволю. Вы понимаете, что вы могли замёрзнуть на смерть. Меня могли за вас в тюрьму посадить.
- Понимаю, Юрий Петрович. Я не специально, меня просто кто-то закрыл, когда я продукты туда отнёс. Достучаться не смог, вот пришлось переночевать.
Он вдруг смягчился и перешёл на ты.
– Вот что, сейчас пойдёшь домой, а на работу придёшь завтра. И это.
Он открыл свой сейф и скомандовал:
– Дверь прикрой.
Достал из сейфа початую бутылку коньяка, вынул из стола стакан и налил почти целый. Подвинул ко мне.
– Пей.
- Юрий Петрович, это много для меня, - попытался возразить я.
– Пей, говорю, больше повторять не стану.
Извлёк оттуда же блюдце с нарезанным лимоном.
– Вы прям как Николай Второй. Говорят, что это он придумал коньяк лимоном закусывать. Я поднял стакан, выдохнул воздух и, как заправский алкоголик, осушил чарку до дна. Грудь обожгло напитком. Дыхание перехватило, а из глаз брызнули слёзы.
- Выдыхай, скомандовал шеф.
- Я с трудом, но выдохнул, всё что осталось и дыхание восстановилось. Потом положил в рот дольку лимона и ощутил всю прелесть этой закуски.
– Вот что, балагур, - сказал шеф. - Сейчас вали домой и чтобы до завтра на мои глаза не показывался.
- Слушаюсь и повинуюсь, - сложив руки перед грудью на манер циркового факира, пошутил я и вышел за дверь.
Через две минуты у меня зашумело в голове, а точней навалилось сильное опьянение. Меня качало из стороны в сторону, но я уверенно шёл к своему дому. Только сейчас до меня стала доходить серьёзность положения, в котором я был ночью. Но, как выжившего, меня радовала моя выдумка с мясом. Я качаясь, шёл в сторону своего дома. Меня терзала и не давала мне покоя лишь одна мысль – Движение жизнь.