Подземный бастион против «Восходящего льва»
В геополитической игре, где каждый ход может стать роковым, Израиль решился на решительную атаку. Операция «Восходящий лев», начатая 13 июня 2025 года, должна была нанести сокрушительный удар по ядерной программе Ирана. Но на пути встал Фордо — подземный комплекс под горой неподалёку от города Кум. Израильские удары уничтожили надземные объекты в Натанзе и повредили центрифуги, но Фордо практически не пострадал.
По признанию гендиректора МАГАТЭ Рафаэля Гросси, повреждения Фордо были «незначительными или отсутствовали вовсе». Это стало серьёзным ударом по ожиданиям Тель-Авива. Израиль открыто заявил, что операция будет считаться успешной только в случае уничтожения Фордо. Однако глубина его залегания, конструкция и защита делают его практически недосягаемым для израильских авиаударов.
Почему Фордо неуязвим?
Фордо находится на глубине около 90 метров под землёй. Он спрятан под толщей горной породы и бетона. Комплекс состоит из системы туннелей и защищён мощной системой ПВО. Он целиком подземный — в отличие от Натанза — и оборудован современными центрифугами IR-6, способными быстро обогащать уран до высоких уровней.
МАГАТЭ в 2023 году обнаружило на объекте следы урана, обогащённого почти до 84% — это близко к уровню, необходимому для создания ядерного оружия. По оценкам экспертов, Иран использует Фордо как ключевой элемент своей программы.
Бомба, способная пробить Фордо
Единственным оружием, теоретически способным разрушить Фордо, считается американская авиабомба GBU-57 MOP — весом 13,6 тонны, способная проникать в толщу земли до 60 метров. Израиль не располагает ни такими бомбами, ни самолётами, способными их доставить.
Максимум, на что способен Израиль — это GBU-28, проникающая на 6 метров бетона, и собственные разработки типа MPR-500, которые эффективны против более лёгких укреплений, но не против Фордо.
Альтернативные варианты атаки
Среди возможных подходов — атаки на энергетическую инфраструктуру, обеспечивающую Фордо. Ещё один способ — блокировка входов в тоннели. Также обсуждается возможность проведения спецоперации с участием коммандос для установки взрывчатки внутри комплекса. Израиль уже проводил подобные операции в Сирии.
Есть и цифровой путь — кибератака, аналогичная Stuxnet, повредившему центрифуги в Натанзе в 2010 году.
Позиция США и личный фактор Трампа
На фоне эскалации конфликта между Израилем и Ираном президент США Дональд Трамп — как публично, так и кулуарно — даёт понять: Соединённым Штатам сейчас совсем не с руки встревать в ещё одну ближневосточную авантюру. Ни морально, ни, как говорится, по бюджету. Он явно боится увязнуть в новом песчаном триллере и аккуратно нащупывает, куда же качается маятник настроений в собственной партии.
«Мы не участвуем в этом. Возможно, мы могли бы участвовать. Но в данный момент мы не участвуем», — заявляет он в интервью ABC News. И звучит это не как геополитическая уверенность, а как реакция человека, которому на следующей неделе нужно объяснять рост цен на бензин жителям Огайо.
При этом Трамп жёстко отрицает любую причастность США к ударам по Ирану. «США не имели никакого отношения к нападению на Иран», — уверяет он. Хотя, как обычно с Трампом, за его «никакого отношения» прячется театральная пауза, в которой легко угадываются намерения совсем не миротворческие.
Парадокс в том, что с одной стороны Белый дом на публику продолжает распевать мантру о дипломатии — с Ираном вот-вот должны были стартовать переговоры, причём не где-нибудь, а в Омане. В четверг Трамп в своей Truth Social ещё раз подтвердил: «Мы остаёмся приверженными дипломатическому решению». А уже через 14 часов — считай, не успели кофе подать — Израиль начинает массированную военную операцию. И тут же откуда-то возникает ультиматум: мол, у Ирана было 60 дней, и срок, увы, истёк.
Понедельник тоже выдался богатым на перформансы. Готовясь досрочно покинуть саммит «Большой семёрки» в Канаде (куда он, если честно, и ехал без особой радости), Трамп выдал новое заявление: Ирану нельзя позволить обзавестись ядерным оружием. А ещё призвал: «Всем немедленно эвакуироваться из Тегерана!» — и это уже звучало как трейлер к новому сезону сериала, где у Белого дома снова проблемы.
Позже, правда, он опроверг слухи о том, что его возвращение в Вашингтон связано с переговорами о перемирии. «Речь о вопросе гораздо более важном, чем это», — таинственно сообщил он. Что за вопрос, не уточнил. Возможно, что-то из области налогообложения гольф-клубов.
Во вторник ситуация ещё больше закрутилась. Обсуждалась возможность американского участия в израильских ударах по ядерным объектам Ирана. Конфликт шёл уже шестой день. Пять источников CBS News, по-хорошему заслуживающие доверия, сообщили, что Пентагон рассматривает возможность нанесения удара по Фордо — тому самому подземному комплексу, который строился с расчётом пережить конец света и пару санкционных раундов. Говорят, задействовать могут передовое оружие — и Трамп, разумеется, проводит встречу с Советом нацбезопасности. На повестке дня вчера — те самые вопросы, к которым президент относится особенно серьёзно. Примерно с таким же выражением лица он когда-то объявлял «Величайшую налоговую реформу в истории Америки».
Центрифуги IR-6 — сердце программы
Центрифуги IR-6, установленные в Фордо, в 10 раз эффективнее старых моделей. Иран продолжает их наращивание. По подсчётам, при текущих объёмах производства Иран ежемесячно производит около 34 кг урана, обогащённого до 60%. Этого достаточно, чтобы за несколько месяцев накопить материал на несколько ядерных зарядов.
Нефть и геополитика
Конфликт между Израилем и Ираном вновь напомнил миру: нефть — это не просто сырьё, а нерв. Причём такой, на который нажатие мгновенно вызывает судороги на мировых рынках. Как отметил Норберт Рукер, глава отдела экономики и исследований следующего поколения Julius Baer, "нефть — лихорадочный измеритель таких конфликтов, и цены, соответственно, подскочили". Всё верно. Термометр под мышкой у геополитики — и, конечно же, шкалит.
После эскалации на Ближнем Востоке цены на нефть марки Brent выстрелили вверх на 5,5%, достигнув отметки выше 76 долларов за баррель. Всё потому, что Израиль, не откладывая в долгий ящик, нанёс удар по газовому гиганту — месторождению Южный Парс. Результат — остановка производственной платформы и чёткий сигнал: "снабжение — под угрозой".
И всё бы ничего, но Иран — третий по величине производитель нефти среди членов ОПЕК. Логика простая, как карта в «Уно»: если нефть перестаёт течь — цены начинают течь вверх. А если Иран вдруг решит сыграть по-крупному и прикрыть Ормузский пролив, ставки резко возрастут.
"Иран неоднократно угрожал закрыть ключевой Ормузский пролив в случае нападения. Закрытие пролива, даже на короткое время, окажет серьёзное влияние на рынки нефти и газа", — сухо напоминает МЭА. На деле же — это как если бы кто-то перекрыл водопровод во время пожара. Пролив обслуживает около 25% мировых поставок нефти — из Саудовской Аравии, ОАЭ, Кувейта, Катара, Ирака и самого Ирана. И если кому-то покажется это преувеличением — карта в руки и калькулятор.
Ормузский пролив — это узкий морской коридор между Ираном и Оманом. Место, где танкеры ходят плотнее, чем автомобили на Третьем кольце в час пик. По данным Управления энергетической информации США (EIA), в 2022 году через него прошло более 20 миллионов баррелей нефти — 20% мировых ежедневных поставок. А ещё около четверти мирового экспорта сжиженного природного газа — в основном из Катара. Ширина самого узкого участка — всего 20 морских миль. И большая часть — внимание — в иранских территориальных водах. Так что, кто на руле — вопрос риторический.
Более широкий конфликт в регионе с перебоями в поставках нефти из Саудовской Аравии, Ирака, Кувейта и ОАЭ может вызвать эффект домино. Правда, аналитики пока не закладываются на новый нефтяной апокалипсис — разве что Ормуз действительно закроют или йеменские хуситы (что уже бывало) снова примутся за атаки на судоходство. Тогда, как говорится, держитесь крепче: цены поедут вверх без тормозов.
БРИКС и передел мира
Формирование нового экономического блока на глазах превращается из дипломатического джаза в полноценный марш. БРИКС, с присущей ему скромностью, расширяется с темпами, которых позавидовали бы даже франшизы кофеен. Йоханнесбургский саммит превратился в кастинг на новую международную роль — и Иран, судя по всему, роль получил. Вместе с ним — ещё полдюжины стран, уставших от долларовой диеты.
Запад, который так тщательно лепил экономическую изоляцию Москвы и Тегерана, невольно сыграл роль свахи — познакомил тех, кто в другой жизни, возможно, и не заговорил бы. Но когда на вас навешивают санкции, вы вдруг обнаруживаете, что у вас много общего с такими же "несистемными". Как говорится, ничто так не сближает, как коллективное ограничение доступа к SWIFT.
Иран, давно чувствующий себя на международной сцене как на кухне без света, вдруг оказался у накрытого стола. БРИКС даёт ему не только экономическую опору, но и возможность хоть немного переписать правила глобальной игры. Здесь можно торговать в юанях, дружить против санкций и даже обсуждать альтернативу МВФ — и всё это без менторского взгляда из Вашингтона.
Конечно, Тегеран не станет завтра финансовым центром мира. Но вот запасной аэродром, где можно посадить уставшую от санкций экономику, — вполне. Взамен он приносит в альянс своё географическое положение, ресурсы и, увы, конфликты, которые автоматически втягивают весь блок в новую зону турбулентности.
Так что на фоне авиаударов и геополитических ультиматумов есть и другая история. История о том, как страны, от которых привычно ждали "проблем", начали писать альтернативный сценарий глобального будущего — с другими валютами, другими маршрутами и, возможно, другой логикой. Мир меняется — не по расписанию, а по нерву. И этот нерв сейчас как раз проходит где-то между Тегераном и Йоханнесбургом.
Так насколько же близок Иран к ядерной бомбе?
Судя по отчётам, достаточно близко, чтобы мир начал нервно барабанить пальцами по дипломатическим столам.
Обогащённый уран у Ирана — есть. Центрифуги работают — не на показ, а на результат. Даже металлический уран они начали производить — официально, с 2021 года. Всё это напоминает театр, где за кулисами уже разогревают прожекторы, но зрителям пока говорят: «не беспокойтесь, это просто репетиция».
Однако уран сам по себе не взрывается. Нужна сцена, нужны актёры, точный расчёт, подрывная техника — и финальный аккорд в виде запуска, где всё должно сработать до миллисекунды. Вот здесь, по мнению экспертов, и начинаются пробелы. Данных о том, что Тегеран собрал всё воедино, чтобы действительно нажать на красную кнопку, пока нет. Или, как выразился бы один журналист в хорошем пиджаке: если у Ирана и есть пистолет, то пока неясно — заряжен ли он, собран ли спусковой механизм и есть ли рука, готовая нажать.
Это, разумеется, не повод расслабляться. Просто напоминание, что ядерное оружие — это не только физика и технология, но и политика, психология, игра теней. А пока игра продолжается, ставки растут. И, судя по всему, в этом раунде у всех на руках слишком много карт — и слишком мало времени.
Операция «Восходящий лев»: анатомия израильского удара.
Операция «Восходящий лев», начатая Израилем 13 июня 2025 года, — не просто атака, а почти театральная постановка на фоне пустыни, с дронами в роли пролога и истребителями в акте втором. Израильские военные сообщили об использовании около 200 истребителей в операции. Анализ целей ударов показывает, что атака имела несколько аспектов: значительные бомбардировки по меньшей мере одного из объектов по обогащению урана Ирана и его запасов баллистических ракет, а также более точечные удары в Тегеране, направленные на уничтожение военной иерархии режима.
Операция развернулась в два отчетливых, но взаимодополняющих акта. Сначала появились рои небольших взрывных дронов, которые израильские коммандос якобы заранее разместили внутри Ирана за несколько месяцев до операции. Эти дроны атаковали радары противовоздушной обороны и узлы связи, отвлекая внимание на западные подходы к Тегерану. Через несколько минут более 200 израильских истребителей, многие из которых были F-35 Adir с оружием дальнего действия, нанесли точечные удары по более чем 100 ядерным и военным целям по всему Ирану, включая высокопоставленных военных лидеров.
Результатом стал оперативный разрыв: иранские сети раннего предупреждения были перегружены малозаметными дронами, высокопоставленные командиры были убиты или вынуждены укрыться в укрепленных убежищах, а каналы принятия решений были нарушены как раз в тот момент, когда прибыли дальнобойные проникающие удары. Этот подход «шок и трепет» со стороны Израиля объясняет ограниченный первоначальный ответ Ирана, запустившего только 100 дронов по сравнению со смесью из более чем 200 дронов, баллистических и крылатых ракет, запущенных во время операции «Истинное обещание» в апреле 2024 года.
Израильские удары уничтожили наземную часть ядерного объекта в Натанзе и повредили объект по конверсии урана в Исфахане, но, по-видимому, не смогли повредить подземный завод по обогащению топлива в Фордо. Израиль также нанес удар по ракетному комплексу возле Тебриза, ракетной базе в Керманшахе и объектам КСИР возле Тегерана и в Пираншахре.
Атаки также повредили общественную инфраструктуру и привели к значительным жертвам среди гражданского населения. По данным иранского министерства здравоохранения и некоммерческой группы «Активисты по правам человека в Иране», израильские атаки убили нескольких военных лидеров Ирана, лидеров Корпуса стражей исламской революции, ведущих ядерных ученых и около 200 гражданских лиц. И всё это — в телеграммах новостей, между курсом биткоина и прогнозом погоды.
Заключение: геополитические последствия и будущее конфликта
Неспособность Израиля уничтожить Фордо создает сложную геополитическую ситуацию с далеко идущими последствиями. С одной стороны, это демонстрирует пределы военной мощи Израиля и его зависимость от США в вопросах стратегического значения. С другой стороны, это может подтолкнуть Иран к ускорению своей ядерной программы, видя в ней гарантию безопасности от будущих атак.
Конфликт также имеет серьезные экономические последствия, особенно для мировых энергетических рынков. Угроза закрытия Ормузского пролива, через который проходит около 25% мировых поставок нефти, может привести к резкому росту цен и дестабилизации глобальной экономики. Когда нефть дрожит — нервничают даже те, у кого в портфеле только косметика.
В более широком контексте этот конфликт ускоряет формирование новых геополитических альянсов, в частности — укрепление группы БРИКС как альтернативного центра силы в противовес западной гегемонии. Включение Ирана в эту группу дает ему дополнительные экономические и политические рычаги, а также потенциальную защиту от дальнейших санкций.
Будущее конфликта во многом зависит от решения США о возможном участии в операции против Фордо. Если президент Трамп решит задействовать американские бомбардировщики B-2 с бомбами GBU-57, это может кардинально изменить ситуацию, но также рискует привести к полномасштабной региональной войне.
В любом случае Фордо остается ключевым элементом в иранской ядерной головоломке, и его судьба может определить будущее не только ближневосточного региона, но и глобального ядерного нераспространения. Как заявил посол Израиля в США Йехиэль Лейтер: «Вся операция… действительно должна быть завершена уничтожением Фордо». Пока этого не произошло, конфликт далек от завершения, а мир продолжает балансировать на грани еще более опасной эскалации — как хрупкая чашка в руках у политического акробата без страховки.