- Дашуль, ну послушай, - в голосе Алексея сквозило отчаяние, - у Костика опять температура подскочила. Может… ну, я понимаю, командировка важная, но может, ты всё же перенесешь её? Я тут, как выжатый лимон, совсем не справляюсь, честно.
Порой Алексей ловил себя на мысли, какой же наивный он был, когда влюблялся в Дашу. Тогда она казалась ему совсем другой - хрупкой, нежной, мечтающей о тихом семейном счастье. А потом словно шестеренки в ней переключились, и появилась эта неутолимая жажда карьеры. Он любил её, конечно, но всё чаще внутри копилось раздражение от её постоянной занятости и вечного цейтнота.
- Алексей, ты серьезно сейчас? - Даша стояла в коридоре, одетая с иголочки, и смотрела на него сверху вниз, словно он только что сморозил глупость невероятных масштабов. - Отменить командировку? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Это международный уровень, Леш! Там на кону не просто встреча, там весь проект висит!
- Да ладно тебе, Даш, ну не преувеличивай, - Алексей попытался улыбнуться, но получилось криво. - Неужели в вашей конторе кроме тебя людей не осталось? Ну кто-то же есть, кроме незаменимой Даши Велентьевой?
Даша резко развернулась, подхватила сумочку и начала нервно ходить по комнате, цокая каблуками. В воздухе явно пахло грозой.
- Ты вообще понимаешь, ЧТО я делаю, КАКОГО уровня это переговоры?! Кто, скажи мне, КТО сможет провести их так, как я?! Да никто! Просто никто, Леша, пойми ты это наконец!
- Да тише ты, ради бога! - Алексей закрыл глаза, чувствуя, как пульсирует боль в висках. - Сына разбудишь, у него и так температура под 40, - он кивнул на детскую, откуда доносилось тихое сонное дыхание.
Внутри всё кипело от обиды и бессилия. Он уже час носился с больным ребенком на руках, а ей всё «международный уровень» да «незаменимость».
Даша о больничном и слышать не хотела, так что Алексею оставалось только смириться и вызвонить начальника, прося отгул. Он пообещал работать из дома, думая, что как-то совместит дела и больного ребенка. Ах, если бы он видел, как далеко окажется от этих оптимистичных планов!
Квартира вмиг превратилась в подобие военного штаба в дни аврала. Костик капризничал без остановки, хныкал, требовал маму каждые пять минут, заливаясь мучительным кашлем. Между детскими истериками Алексей метался по комнатам, как угорелый, пытаясь навести порядок и видимость чистоты. А в просветах между уборкой и уговорами он становился поваром-экстремалом, колдуя над кастрюлей с диетическим бульоном.
Когда Костик, измученный болезнью, затихал, проваливаясь в неспокойный сон, Алексей пробирался в кабинет. Работать нужно было кровь из носу. Срок сдачи проекта маячил на горизонте, а у него даже эскизы не были доведены до ума.
Утро встретило новым витком кошмара. Ртутная змейка термометра подскочила опасно высоко. Костик дышал тяжело, надсадный, рвущий грудь кашель сотрясал его маленькое тельце. Увидев маму, собирающую чемодан, он разрыдался, цепляясь слабеющими ручонками за ее ногу:
- Мама… мамочка…
Алексей перехватил взгляд жены.
- Даш, ну ты видишь?! Это же форс-мажор! Неужели нельзя позвонить, сказать… что угодно! Что сын при смерти!
Дарья даже не покачала головой. Ни тени сомнения. Она наклонилась, быстро, почти механически, коснулась губами горячего лба сына, выпрямилась и, подхватив сумку, шагнула за порог. Щелчок замка в утренней тишине прозвучал как выстрел.
Может, он и правда ошибся в ней много лет назад? Может, под милой улыбкой всегда скрывался этот холодный, расчетливый механизм? Как теперь растопить ее? Да и нужно ли?
Костик снова тихо застонал, и Алексей отшвырнул горькие мысли. Сейчас не до них. Сейчас нужно было помочь сыну, сбить эту проклятую температуру, быть рядом. Мальчик - вот что главное, а с женой они разберутся потом.
День тянулся вязко, как смола. Костик то горел, то впадал в апатию, и Алексей чувствовал, как собственная паника тугим узлом затягивается в животе. Ближе к обеду, когда градусник снова показал пугающие цифры, он сдался. Рука сама набрала номер Оксаны, Дашиной старшей сестры.
Оксана всегда казалась Алексею воплощением стойкости. Жизнь не баловала ее: первый муж оказался гулякой, брак развалился после страшной трагедии - потери долгожданного ребенка. А потом врачи вынесли приговор, отняв последнюю надежду на материнство. Возможно, поэтому она с такой яростной нежностью и самоотдачей лечила чужих детей.
- Оксан, привет! Прости, если не вовремя… - Алексей с трудом проглотил ком в горле, когда услышал ее ровный голос. - Тут Костик совсем расклеился. Температура шпарит, не сбивается почти, кашель лающий. Я уже с ума схожу. Может, рентген сделать? А вдруг там воспаление легких начинается, а?
- Лёш, привет, - Оксана говорила собранно, но пробивалась неподдельная тревога. - Без паники. Давай все по порядку.
- Да сам голову ломаю, что его так скрутило. Может, эскимо на жаре быстро схомячил, а может, под этими дурацкими вентиляторами его прохватило. Позавчера врача на дом вызывал, тот бронхит определил, таблетки прописал, но жар никак не отступает.
- А Дашка-то где пропадает? А ты компрессы холодные пробовал?
- Дашка... В очередную поездку укатила, только пятки сверкнули.
Оксана поморщилась, пряча взгляд. Её младшая сестра всегда казалась ей загадкой. Родить такого чудесного мальчишку и при этом вечно пропадать на работе! Малыш видит маму урывками, между совещаниями да перелётами.
Все родственники замечали это странное равнодушие. Даже отец, обычно скупой на комментарии, однажды обронил за семейным ужином, что не узнаёт в Даше ту девочку, которую они с женой так бережно растили.
- Доберусь минут через сорок, а пока протри Костю водичкой с уксусом, я тебе скажу как.
Оксана терпеливо растолковала Алексею порядок действий, и тот, кивнув, поплёлся к сыну. Едва закончив с обтиранием, Лёша услышал трель дверного звонка. На пороге возникла Оксана с потрёпанным докторским саквояжем. Бросив беглый взгляд на племянника, она принялась ощупывать его шею и заглядывать в горло.
- Ну что, герой, наелся мороженки до красного горлышка? - Оксана улыбнулась, доставая градусник. - Неудивительно, что температуришь. Миндалины просто пунцовые. Придётся теперь горло полоскать каждый час и забыть про холодное. Зато будем пить бабушкино средство - молоко с маслицем и мёдом, а на обед наварим куриного супчика.
- Оксан, можешь побыть с ним? - Алексей потёр воспалённые от недосыпа глаза. - Я мигом в магазин сбегаю. Нужно и курицу взять, и малину для отвара... Да и мёд закончился, а Костик без своих бутербродов с мёдом прямо страдает.
- Конечно, беги, - кивнула Оксана, устраиваясь в кресле у кровати. - Мы тут сами справимся.
Оставшись наедине с племянником, она начала негромко рассказывать историю про мальчишку, который нашёл в старом дедушкином сундуке карту затерянного острова. Оксана часто придумывала такие байки для детворы в своём отделении - отвлекали от уколов и процедур не хуже мультиков.
Не прошло и четверти часа, как Костик, разморенный историей, задремал. Пощупав его лоб, Оксана с облегчением заметила, что жар отступает.
Глядя на спящего мальчугана, она невольно поджала губы. В голове крутились колкие фразы, которые так и хотелось высказать сестрице. Нет чтобы отложить свои вечные командировки, когда дома больной ребёнок! Алексей, конечно, старается, но что он понимает в детских болезнях? Мальчишке сейчас нужна мать.
Алексей вернулся минут через сорок, тяжело дыша после быстрой ходьбы. Пакеты с продуктами молча поставил на пол в прихожей. Вид у него был измученный. Оксана вышла ему навстречу, забрала пакеты и понесла на кухню.
Без лишних слов она начала разбирать покупки, достала курицу, сполоснула и поставила вариться бульон. Скоро по квартире потянулся слабый, но успокаивающий запах.
Алексей присел на кухонный стул, наблюдая за ее спорыми движениями. Он провел рукой по лицу, вздохнул. Чувство неловкости не отпускало. Оксана была его спасением сегодня, но она же приехала в свой выходной, а он сидит тут, позволяя ей хозяйничать.
- Оксан... - начал он, подбирая слова. - Я правда тебе так благодарен, но мне ужасно неудобно.
- Лёш, ну что ты начинаешь? - Оксана мягко улыбнулась. - Все нормально, правда. Мне несложно. Да и как я могла не приехать, когда Котька болеет? Сидела бы дома и все равно переживала. А так хоть делом занята.
Они поужинали вместе, когда бульон был готов, разговаривая вполголоса, чтобы не разбудить Костю. Оксана задержалась надолго, пока не убедилась, что племяннику стало заметно легче. Уходить собралась уже поздно вечером, когда за окном было совсем темно.
Перед уходом она еще раз напомнила Алексею про лекарства - что, когда и в какой дозировке давать.
- И если температура снова полезет, звони сразу, не жди, - добавила она серьезно.
Но уйти оказалось не так-то просто. Костя, учуяв, что тетя собирается его покинуть, тут же проснулся и крепко вцепился в ее руку, жалобно хныча. Пришлось Оксане снова присесть рядом, гладить его по голове, шептать что-то успокаивающее, пока малыш снова не задремал, утомившись от слез и болезни.
Только убедившись, что он крепко спит, она на цыпочках вышла из комнаты.
- Завтра после работы сразу к вам, - тихо пообещала Алексею в полумраке прихожей и быстро выскользнула за дверь.
Только поздно ночью, когда в квартире стало совсем тихо, и слышно было лишь ровное дыхание спящего Кости, Алексей, почти засыпая в кресле, машинально потянулся к телефону. Пролистал уведомления. И тут наткнулся на сообщение от Даши, висевшее непрочитанным с обеда:
"Прилетела, все ок. Заселилась. Отель отличный."
Кратко, по-деловому. И ни слова о сыне. Как он? Что с ним? Пустота. Холодный укол неприятно кольнул где-то под ребрами, но усталость была сильнее. Алексей просто погасил экран. Сил разбираться, обижаться, даже просто думать об этом сейчас не было. Утро вечера мудренее, или как там говорят.
А утро и правда принесло облегчение. Костя проснулся без температуры, капризничал уже не от боли, а скорее по привычке, и даже потребовал свой любимый йогурт. Оксана позвонила справиться о делах еще до того, как Алексей успел сварить себе кофе, потом перезвонила ближе к полудню.
Во время второго звонка Алексей как-то между делом пожаловался, что проект на работе горит, а он никак не может сосредоточиться, мысли путаются. Оксана помолчала секунду, а потом решительно сказала:
- Значит так, Лёш. Я сегодня после работы к вам, вещи захвачу. Побуду ночь, а ты спокойно сядешь за свой проект. Мальчишка под присмотром будет.
И эта ночь плавно перетекла в другую, потом еще в одну. Оксана осталась у них почти на неделю. Жизнь вошла в новую колею. Утром она уезжала работать, вечером возвращалась. И дом снова становился домом: она ставила ужин на плиту, потом читала Косте на ночь, а после они с Алексеем пили чай на кухне и негромко переговаривались.
Посторонний человек, окажись он у них вечером, увидел бы обычную семью: родители на кухне, сын играет неподалеку. И вряд ли бы догадался, что это не семья, а просто временное, хрупкое содружество, возникшее из-за болезни малыша и чьей-то командировки.
Алексей и Оксана научились понимать друг друга без слов - кто моет посуду, кто читает Косте перед сном, кто идет заваривать чай. А Костя просто расцвел. Он буквально повис на тете Оксане, встречал ее с работы радостным визгом и засыпал, только вцепившись в ее руку. Казалось, он забыл, что у него есть другая мама, где-то далеко.
Как-то вечером Оксана укладывала его спать. Мальчик уже почти уснул, пригревшись у нее под боком, и вдруг сонно пролепетал, поворачиваясь:
- Мам… почитай еще…
Слово прозвучало тихо, но в тишине комнаты - оглушительно. Оксана замерла, сердце ухнуло куда-то вниз. Костя тут же засопел снова, не заметив своей оговорки. А Оксана сидела не шелохнувшись, чувствуя, как горячие слезы обжигают щеки.
Алексей как раз вышел из комнаты, чтобы сказать Оксане спасибо за все, но остановился на полпути. Она стояла у окна в гостиной, глядя на темные деревья во дворе, и плечи ее тихо вздрагивали.
- Оксан? Ты чего? Что-то с Костей?
Она обернулась, быстро вытирая глаза ладонью.
- Нет-нет, он уснул… - сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. - Лёш, он меня мамой назвал. Только что. Случайно, во сне, конечно, но… Я ведь даже не мечтала, что когда-нибудь это услышу. Может, зря я так боюсь? Насчет малыша из детского дома. Столько лет думаю и не решаюсь.
Алексей подошел совсем близко и осторожно положил руки ей на плечи, слегка разворачивая к себе. Она не сопротивлялась, только подняла на него глаза, полные слез и какой-то хрупкой надежды.
В этот момент между ними исчезла привычная дружеская дистанция. Остались только двое уставших людей, нашедших друг в друге неожиданную опору.
Он наклонился, почти не осознавая, что делает, повинуясь внезапному порыву. Их губы соприкоснулись. Оксана не отстранилась. Наоборот, она подалась чуть вперед, отвечая на поцелуй, и в этом ответе было столько же неожиданного тепла и притяжения, сколько и в его собственном порыве.
- Это неправильно, - выдохнула Оксана, отстраняясь и прерывая поцелуй. - Даша ведь моя родная сестра. А ты её супруг.
- Бывший супруг, - отрезал Алексей, взяв её ладони в свои. Его взгляд был решительным. - Рядом с тобой я наконец чувствую себя дома. Понимаешь? С Дашей всё было иначе. Она никогда не поддерживала меня так, как ты. Костиком в основном я занимался. А она? Вечно погружена в рабочие проблемы. Даже дома только и делала, что спорила по телефону с коллегами, что-то доказывала, планировала. Клянусь, я пытался всё исправить, спасти наш брак, но... - он развёл руками. - Она сделала выбор.
В душе Оксаны бушевала буря противоречивых чувств. Предать сестру? Разрушить семью? На обломках чужого счастья своё не построишь...
Но с другой стороны, разве Даша сама не разрушила свою семью равнодушием? За полторы недели - один-единственный звонок, и то мимоходом. А когда маленький Костик, соскучившись, попросил трубку, сестра холодно отрезала, что измотана и уже ложится. Даже минуты не нашла для родного сына.
После их мимолетной близости Оксана не стала медлить. Собрала пожитки торопливо, будто боялась передумать. Сестра вот-вот вернется, да и задерживаться в доме, где воздух теперь звенел от невысказанного, казалось неправильным.
Когда через пару дней Даша вернулась из командировки, она небрежно бросила на стол яркую игрушку для Кости - очередную попытку компенсировать отсутствие настоящего внимания.
- Мам, а почему ты никогда со мной не играешь перед сном? - вдруг спросил мальчик, разглядывая подарок без особого восторга. - Тётя Оксана придумывала целые истории про каждого моего динозавра.
- Чего? - Дарья фыркнула. - Твоя тётя Оксана, наверное, только и мечтает, как бы возиться с чужими детьми. А у меня, представь себе, ответственная должность и дедлайны!
Алексей наблюдал эту сцену, чувствуя, как внутри что-то окончательно рушится.
- Надо поговорить, - тихо произнес он, направляясь за женой.
Она даже не повернулась, колдуя над кофемашиной, словно его слова были лишь фоновым шумом. И в этот момент Лёша понял с оглушающей ясностью: все кончено. Теперь он знал, каким может быть тепло, настоящая забота без условий и сделок. И сердце, игнорируя доводы разума, рвалось к Оксане.
- Слушай, так больше нельзя, - сказал Алексей.
- А? Что случилось? - Даша подняла брови, распуская волосы из тугого пучка.
- Нам нужно решить, что дальше. Ты вечно пропадаешь, дома появляешься как гость. Костик растёт без матери.
- Господи, ну начинается... Я, между прочим, вкалываю как проклятая, чтобы у нас всё было!
- Всё - это что? - Алексей покачал головой. - Когда Костя болел с ангиной, ты даже не удосужилась узнать, как он.
- Ты же знаешь, где я была. - отмахнулась Дарья. - Не драматизируй, обычная простуда. Все дети болеют.
- Температура под сорок - это не простуда.
Оксана замерла, потом прищурилась, отчего вокруг глаз собрались морщинки, которых раньше не было.
- А, понимаю... Тебе нужна другая, да? - Даша скривила губы. - Которая борщи варит и сказки читает? Так что ж ты терпишь?
Она ожидала, что муж смутится, начнёт оправдываться. Но Алексей лишь вздохнул и потёр шею, где пульсировала вена от напряжения.
- Собери вещи, Даша, - произнёс он негромко. - Нам с Костей будет лучше без тебя. Он перестанет ждать того, чего не получит.
Даша моргнула. Потом рассмеялась - коротко, нервно.
- Что? Что ты сказал? Леш, ты перегрелся, что ли? Куда я уйду? На ночь глядя?
- Меня это не волнует, Даша. - Он подошел к ее сумке, поднял ее с пола, протянул ей. Потом взял с вешалки ее шарф. - Квартира моя, ты не забыла? Можешь ехать в свой шикарный офис, там наверняка есть диван. Куда угодно. Только не здесь. Я больше не хочу тебя видеть. Не могу.
- Ну что ж. Поживешь - увидишь. Вспомнишь еще, кого потерял. Только поздно будет пить боржоми.
К Костиной комнате она даже не повернула головы. Словно мальчика и не существовало в этой квартире. Методично сложила в дорогой чемодан свои вещи - шелк, кашемир, идеальные брючные костюмы. Щелкнул замок. Хлопнула входная дверь. И все. Развод оформили быстро, почти буднично, через адвокатов. Даша не возражала ни по одному пункту.
Оксана мучилась. Звонила сестре несколько раз, пытаясь нащупать хоть какую-то точку соприкосновения.
- Даш, ну как ты? Может, увидимся? Посидим где-нибудь…
- Зачем? - в трубке раздался холодный смешок Даши. - Оксан, не трать мое время и свое. У меня все по плану. А чем там занимается Алексей и с кем, мне, честно говоря, фиолетово. Пусть живет как знает.
Пять лет пролетели как один день - в совещаниях, сделках, перелетах. Даша построила карьеру, о которой мечтала. Купила квартиру с панорамными окнами. Носила одежду с последних показов.
А потом был тот день в парке. Обычный осенний день, солнце пробивалось сквозь пожелтевшие листья. Она увидела их издалека. Алексей, чуть располневший, но с той же мальчишеской улыбкой, качал на качелях хохочущего Костю. Рядом стояла Оксана и что-то говорила Алексею, касаясь его руки.
В этой простой сцене было столько непринужденного тепла, столько жизни, что Даше на мгновение перехватило дыхание.
Костя спрыгнул с качелей и побежал к Оксане. По пути его взгляд случайно наткнулся на Дашу, стоявшую чуть поодаль. Мальчик на секунду замер. В его глазах не было ни узнавания, ни обиды. Просто пустота. Он смотрел на нее, как на дерево или скамейку. А потом повернулся и прижался к Оксане:
- Мам, купишь мне мороженое?
Мам. Это простое слово ударило Дашу наотмашь. Она стояла, как пригвожденная, глядя им вслед. Вот она - ее блестящая жизнь. Дорогая одежда, престижная работа, где ей уже дышали в спину молодые и голодные до успеха конкуренты, готовые работать за меньшие деньги и с большим энтузиазмом.
А там, на дорожке парка, уходила та, другая жизнь. Настоящая. Та, где ее сын назвал мамой другую женщину. И впервые за долгие годы Даша почувствовала, как к горлу подкатывает обжигающий комок слез. Только плакать было уже поздно. Она осталась одна посреди этого солнечного парка, который вдруг показался серым и холодным.