Основано на реальных событиях.
Над равниной Варамина, где земля, выжженная солнцем, сливалась с бледным утренним небом, стояла та особенная тишина, что бывает перед началом чего-то значительного. Воздух, еще прохладный от ночи, был прозрачен и неподвижен. В ложбине, меж невысоких холмов, застыли, как древние каменные идолы, машины расчета комплекса С-300. Их стальные формы, покрытые пылью службы, казались частью этого сурового ландшафта.
Лейтенант Алиреза, молодой еще человек с усталыми глазами, в которых уже поселилась тяжесть ответственности, сидел в тесной кабине командного пункта. Перед ним мерцали экраны, холодные и бездушные, как глаза мертвой рыбы. Он помнил слова командира дивизиона, сказанные накануне: «Бдительность, Алиреза, бдительность превыше всего. Они там, на западе, не спят». И «они» – это был не абстрактный враг, а вполне конкретный, грозный, летающий на крыльях из сплава и хитроумной электроники.
Внутри расчета царило напряженное спокойствие. Старший сержант Хассан, оператор наведения, человек с лицом, изборожденным морщинами ранней старости, курил тонкую самокрутку, выпуская дым колечками в приоткрытый люк. Его пальцы, привыкшие к точным движениям, нервно постукивали по краю кресла. Солдаты, молодые парни из далеких кишлаков, перешептывались о чем-то своем, домашнем, но их взгляды то и дело скользили к экранам, к антеннам, медленно вращавшимся, сканирующим безбрежное небо над Тегераном и его окрестностями.
Внезапно, как укол иглой в напряженную мышцу, раздался резкий, требовательный сигнал тревоги. Мигающая точка возникла на краю экрана радара. Все движение в расчете замерло. Даже колечки дыма Хассана расплылись в воздухе. Алиреза наклонился вперед, его пальцы сжались.
– Цель, – произнес он тихо, но так, что было слышно каждому. – Высота критическая. Скорость... высокая. Курс... прямой на столичный район.
Тишина стала густой, как смола. Только жужжание аппаратуры заполняло пространство. Хассан бросил окурок и прильнул к своему монитору, его глаза, обычно полуприкрытые, теперь горели сосредоточенным огнем. Молодые солдаты замерли, превратившись в статуи, их лица побледнели.
– Опознание? – спросил Алиреза, уже зная ответ, но требуя подтверждения протокола.
– Характеристики... F-35i, – отчетливо выговорил Хассан. Слово повисло в воздухе, тяжелое, как свинец. «Симург». Так они между собой называли эти машины – по имени мифической птицы, столь же неуловимой и опасной. Агрессивный полет «си_онистского режима», как это именовалось в сводках, здесь, в Варамине, у Джавадабада, превращался из политической абстракции в холодную, металлическую реальность, несущуюся на них со сверхзвуковой скоростью.
Алиреза почувствовал, как сердце его колотится о ребра, как у загнанного зверя. Перед его мысленным взором мелькнули не политические лозунги, а лица – старика-отца в их деревне под Ширазом, младшей сестренки, смеющейся беззаботно. И огромный, темный силуэт бомбардировщика, нависший над мирным городом. Ответственность легла на его плечи внезапной, невыносимой тяжестью. Мир сузился до мерцающей точки на экране и холодной рукояти микрофона связи с командным пунктом.
– Цель в зоне поражения, – доложил Хассан, его голос был хриплым, но твердым. – Жду команды.
Время словно сжалось, стало тягучим, как расплавленный асфальт. Алиреза знал доктрину, знал приказ, знал страшную мощь оружия, доверенного ему. Он видел, как сжались кулаки молодого солдата у пульта, как Хассан неотрывно смотрел на него, ожидая. В этой тишине, под аккомпанемент навязчивого писка радара, решалась судьба – и цель, и их собственная. Мысль о возможных последствиях – эскалации, ответных ударах – пронеслась вихрем, но была сметена более простым, животным чувством: защитить то, что за спиной. Защитить дом.
– Поражать цель! – прозвучала его команда, и голос его, к собственному удивлению, не дрогнул.
Хассан повторил приказ, и его пальцы, эти пальцы, что могли так нежно держать новорожденного сына всего месяц назад, теперь с профессиональной, почти бесстрастной точностью исполнили смертельный танец на кнопках и рычагах. Где-то глубоко в стальной утробе пусковой установки что-то щелкнуло, зашипело. Последовала вибрация, передавшаяся по земле, глухой, мощный толчок, от которого задрожали стаканы в подстаканниках.
И тогда все высыпали наружу, забыв на миг о дисциплине. Они видели, как из облака пыли, поднятого стартом, вырвался сноп ослепительного пламени. Ракета рванула в небо, оставляя за собой жирный, ядовито-белый шлейф. Она неслась вверх с неумолимой, почти живой яростью, маленькая, стремительная точка, устремленная навстречу другой, невидимой глазу, но зримой на экранах.
Алиреза, задрав голову, щурясь от солнца, следил. Сердце его бешено колотилось, в горле пересохло. Хассан стоял рядом, его лицо было каменным, лишь губы чуть шевелились, будто в беззвучной молитве. Молодые солдаты замерли, завороженные смертоносным полетом творения их рук.
В небе, на огромной высоте, пилот F-35i, человек в герметичном коконе технологии, чье имя и лицо были лишь строчкой в архивах, возможно, только что получил предупреждение от своей системы. Возможно, он рванул штурвал, пытаясь выполнить немыслимый маневр, на который была способна его фантастическая машина. Возможно, в его наушниках завыла сирена предсмертного предупреждения. Что он чувствовал в этот последний миг? Ужас? Недоумение? Гнев? Или лишь ледяную пустоту профессионала, осознающего неизбежность? Никто из стоящих внизу, у стальных идолов ПВО, не мог этого знать. Они видели лишь финальный акт.
Высоко-высоко, почти на границе видимости, вспыхнула ослепительная, короткая, как вздох, вспышка. Ярче солнца. Затем – тихий, отдаленный хлопок, донесшийся спустя секунды, словно эхо. И следом – нечто, похожее на начало дождя из искр, но это были не искры. Это были обломки. Обломки крыльев, фюзеляжа F-35i, которые стремительно неслись вниз, на встречу земле.
Все имена изменены, любое совпадение случайно.
Продолжение следует. Подписывайтесь на канал Техносфера.