Нам нужно своё
Когда мы только поженились, я считала, что трудности — это естественно. Жили на съёмной. Маленькая двушка, старые окна, из розеток искры летели, а под ванной жила плесень, с которой мы вели настоящую войну. Но даже тогда я не жаловалась. Потому что у нас была мечта.
— Снимай-не снимай, — говорила я, — всё равно деньги летят в никуда.
— Лучше уж ипотека. Пусть тяжело, зато своё.
— Да, да, — поддакивал Лёша, —
— Ну вот чуть накопим — и начнём.
Я работала бухгалтером, откладывала понемногу. Он то проект брал, то в доставке, то фрилансил. Денег у него всегда было «на сейчас», а не «на потом».
Однажды я села, открыла вклад и вбила всё по-честному:
- Мои накопления — 870 тысяч.
- Первоначальный взнос нужен — 1,3 миллиона.
- Остальное — ипотека.
Лёша посмотрел на цифры, почесал затылок:
— Да уж. Не дотягиваем.
— Надо бы у моих попросить…
Я вздрогнула.
— Ты серьёзно?
— Это же твоя мама…
— Она потом будет нам в уши дуть до пенсии.
Он замялся:
— Да ладно тебе. Это же мои родители.
— Это не чужие люди, а семья.
— Они ж нас любят. Хотят, чтобы нам было хорошо.
Свекровь и правда позвонила сама.
— Дети, я не понимаю, чего вы тянете.
— У вас хорошая пара, вы молодцы.
— Мы можем помочь, вы чего стесняетесь?
Я мялась:
— Просто… не хочется никого напрягать…
— Да глупости!
— Мы же не навязываемся. Просто поддержим.
— Деньги — это деньги. А жить будете вы. Всё ваше. Мы не лезем.
Звучало… разумно.
В итоге они перевели нам 500 тысяч. Без расписок. Без условий. Просто: «Дарим вам на старт семейной жизни».
Мы купили небольшую двушку в новостройке. Я на радостях — в ремонт. Лёша — в выбор диванов и кухни. Сразу переехали. Без евроремонта, но зато — своё.
Первые пару месяцев всё было почти как в мечте. Субботы — на балконе с чаем. Смеялись, выбирали шторы, спорили, какой цвет для кухни.
Но потом… появились они.
С ключами. С банками варенья. С фразами вроде:
— Ну мы же немного вложились, хотим посмотреть, как вы тут устроились.
— Мы ж не лезем, просто посмотреть.
Новый дом — не совсем наш
Первый раз свекровь пришла через неделю. С банками, пирогами и выражением лица, будто это она купила нам квартиру.
— Ну что, дети, как обживаетесь?
— Покажите всё! Куда что поставили?
Она прошла по комнатам, оценила взглядом шторы:
— Серые? Ну… специфично.
— Я бы что-то повеселее взяла.
— И вообще, мебель надо было брать под свет пола, а не вот это вот…
Я улыбалась. Как умела. Сквозь зубы.
Потом она приходила ещё. И ещё. И ещё.
Иногда одна. Иногда с отцом Лёши. Всегда — без предупреждения.
Однажды я вышла из ванной — а она уже на кухне, перебирает крупы в шкафу:
— Ой, я тут решила тебе порядок навести.
— А то у тебя гречка с рисом вперемешку, ты ж путаешься, наверное.
Я стояла в полотенце. В своём доме. А чувствовала себя как в гостях у чужих.
Я поговорила с Лёшей:
— Слушай, ну давай договоримся.
— Я не против, чтобы они приходили.
— Но хотя бы заранее. И не в любое время. И не с ключами.
Он пожал плечами:
— Да ладно тебе, ну мама ж от души.
— Она просто хочет помочь.
— Тебя она любит.
— Ну не начинай ты снова…
В какой-то момент свекровь принесла икону. Сама.
— Это чтобы у вас всё в доме было ладно.
— У нас в спальне такая же.
— Повесьте над кроватью, это важно.
Я еле выдохнула:
— Простите, но… это личное.
— Мы с Лёшей как-то сами решим…
Лёша опять смялся:
— Да пусть висит, что тебе жалко, что ли?
Я замолчала. Но внутри вскипела.
Она стала давать «советы»:
- Как убирать.
- Когда стирать.
- Что готовить.
— Мужчину надо кормить плотнее, он у тебя щуплый.
— А гладишь ты слабо, вещи вон, как с рынка.
Однажды она зашла в спальню, когда я убиралась, и сказала:
— Знаешь, я бы тут стенку поставила.
— Это ж комната не очень удачно спланирована.
— Ну ничего. Исправим потом. Потихоньку. Как будто это её квартира.
Я перестала чувствовать себя хозяйкой.
Я перестала чувствовать себя вообще.
Меня становилось меньше — в разговорах, в решениях, в пространстве. Каждый угол в квартире как будто метили чужие ноги. И даже ложась в свою кровать, я думала:
Я тут живу. Но, кажется, это не мой дом.
Деньги в обмен на покой
Началось всё с фразы за ужином. Мы сидели всей семьёй — свекры, Лёша, я. Праздновали какую-то годовщину, я уже и не помню какую. И вдруг свекровь, улыбаясь, но с тем самым прищуром, сказала:
— Главное, что у вас теперь крыша над головой есть.
— Не без нашей помощи, конечно.
Я напряглась. Лёша неловко откашлялся. А она продолжила — будто невзначай:
— Вложились, помогли, направили.
— А теперь вон — дом, семья, уют.
— Надеюсь, вы нас не забудете, когда мебель поменять захотите.
— Всё ж совместный проект.
Совместный. Проект. Это про мою жизнь. Про мой дом.
После ужина я спросила Лёшу прямо:
— Это что было?
— Что значит «совместный проект»?
— Они что, считают, что квартира теперь частично их?
Он замялся:
— Да нет, ты преувеличиваешь.
— Просто… ну… они же дали денег.
— Наверное, считают, что могут немного участвовать.
— Немного?
— Лёш, они участвуют в каждом сантиметре.
— У тебя вообще есть ощущение, что это наш дом?
Он молчал. И это было хуже любого «да» или «нет».
На следующий день я проснулась — и увидела, что в шкафу одежда лежит по-другому. Крупы в кухонных банках переставлены. А на холодильнике — записка:
«Разобрала немного, чтобы порядок был. Не благодарите. Целую!»
У меня даже руки затряслись. Я больше не знала, что у меня ещё своё.
Я снова поговорила с Лёшей. Не крича. Не ссорясь.
— Мы должны поставить границы.
— Это неуважение.
— Это больше не помощь — это вторжение.
Он вдруг сорвался:
— А ты как думала?
— Мы бы без них ничего не купили.
— Думаешь, мне легко это всё терпеть?
— Но у нас не было другого выбора!
И вот она — правда. Правда, которая меня расплющила.
Выбора не было. Значит, мы купили не квартиру. Мы взяли в аренду свою свободу.
Юридический сюрприз
Я узнала случайно.
Сидела с ноутбуком, перебирала документы — думала взять отпуск, разобраться, хоть немного отдохнуть от всего. И тут случайно открыла папку с файлами, которые Лёша скидывал мне ещё до покупки квартиры.
Один файл назывался: "Соглашение займ.docx"
Открываю — и замираю.
Стороны: Иванова С.Н. (мать Лёши) — заимодатель, Иванов А.А. (Лёша) — заёмщик. Сумма займа — 500 000 рублей. Цель — приобретение жилой недвижимости. Возврат по первому требованию. Без процентов. Срок — не ограничен.
Я читала — и не верила.
Так вот что это было. Они «дали» деньги — как бы «подарок». Но юридически оформили — как займ. Чтобы потом, если что, предъявить.
Я ворвалась в комнату:
— Лёша!
— Это что такое?
— Почему ты мне ничего не сказал?
Он вздрогнул:
— Ты нашла…
— Ну… я думал, не важно.
— Это ж просто формальность. Мама настояла, знаешь, «на всякий случай».
— Мы ж не собираемся у неё ничего возвращать. Это так, бумажка.
Я вскипела:
— Бумажка?!
— Это — крюк!
— Это значит, что при любом конфликте она может взять нас за горло!
— Ты это понимаешь?!
Он мямлил:
— Да не будет конфликта…
— Не переживай, всё нормально…
Не прошло и недели — конфликт был.
Свекровь позвонила и заявила:
— Раз вы не считаете нужным с нами советоваться, значит, будем говорить иначе.
— Вы не одни эту квартиру покупали.
— Деньги — наши. Документы есть.
— И если ты, дорогуша, думаешь, что будешь тут распоряжаться, как королева, — ошибаешься.
— Хотите признать нашу долю добровольно — хорошо.
— Не хотите — увидимся в суде.
Я чувствовала, как стены квартиры съезжаются. Как потолок давит. Как меня просто выдавливают из жизни, которую я считала своей.
На следующее утро я пошла к адвокату. Женщина лет сорока пяти. Спокойная, сдержанная.
Я выложила всё. Папку, договор, рассказала, как всё было.
Она кивнула:
— Ситуация непростая.
— Но вы не бойтесь. Если сможете доказать, что деньги давались в дар, а не как реально исполняемый займ — шанс есть.
— Тем более вы — не сторона договора. Вас туда никто не включал.
— Будем работать.
Вечером Лёша пытался со мной говорить:
— Зачем ты сразу к юристу? — Это же мои родители. — Мама просто… вспылила. Она не хотела…
Я посмотрела на него — и не узнала. В нём не было силы. Не было ни мужества, ни позиции.
— Лёша, — сказала я. —
— Пока ты боишься маму — я спасаю наш дом.
— А если ты не со мной — значит, против меня.
Свой дом не строят чужими руками
Суд, как и всегда, был не сценой, а протоколом. Формальности. Бумаги. Холодный свет и чужие глаза.
Мы с адвокатом собрали всё:
- Сведения о зарплате,
- Выписки о моих накоплениях,
- Показания соседей,
- Переписки, где свекровь писала:
«Мы вам подарили деньги с радостью, детям на старт».
Даже банки с вареньем сфотографировали. Как доказательство, что никаких возвратов она не требовала. Что это был дар, не займ.
В день решения Лёша не пришёл. Свекровь пришла. Вся в чёрном. Как на похоронах.
Решение суда:
"Отказать в удовлетворении требований. Дарение доказано, обязательств по займу не возникло. Квартира принадлежит исключительно супругам."
Она вышла, даже не посмотрев на меня. Только прошипела:
— Насколько хватит тебе этой победы?
Я не ответила. Потому что уже хватило.
Лёша собрал вещи через два дня. Не ругались. Он просто сказал:
— Я не могу между вами.
— Мне жаль.
— Но я не хочу потерять мать.
Я кивнула. Он ушёл. Тихо. С пустыми руками.
А я осталась. В квартире. Один на один с эхо. И с собой.
Прошёл год. В квартире тихо. Никто не переставляет банки. Не говорит, как мне жить. Не открывает дверь своим ключом.
Я сделала перепланировку. Убрала ту стенку, которую они так хотели поставить. Вывезла шкаф. Повесила шторы — ярко-синие, как море. А на входной двери сменила замок. На всякий случай.
Подруга недавно спросила:
— Ну и стоило оно того?
Я ответила:
— Да.
— Потому что теперь, когда я захожу домой, мне не надо снимать маску.
— Я могу молчать, могу смеяться, могу плакать.
— Я дома. И я — здесь хозяйка.
И если кто-то предложит мне ещё раз «просто помочь» — Я подумаю. Улыбнусь. И отвечу:
"Свой дом я строю своими руками. Потому что чужие — потом хотят жить в нём."