Состояния «мне никто не нужен» и «я никому не нужен» могут быть сторонами одной медали.
Мы тянемся к другим людям, это естественное свойство нашей души. Изначально мы рождаемся очень уязвимыми, и наше выживание сильно зависит от мамы и папы. Нуждаться, просить, рассчитывать на маму и папу, получать помощь и заботу для детей важно и необходимо. Но иногда, в некоторых обстоятельствах, мы можем слишком рано сделать вывод: «Никто не придет, никто не поможет, рассчитывать можно только на себя».
В этом месте, где мы очень нуждались в ком-то, где мы ждали помощи, где мы рассчитывали на тепло, любовь и внимание, мы можем быть сильно фрустрированы. Ранний разрыв связи с мамой. Внезапное исчезновение мамы из поля зрения ребенка. Больницы, ясли, ранние детские сады. Истории, когда деток отдавали на воспитание бабушкам и дедушкам. Или «просто» такое воспитание, когда ребенку проще промолчать о своих желаниях и потребностях или позаботиться о себе самостоятельно, чем обратиться к кому-то из взрослых.
Когда ребенок чувствует, что «он в тягость», что он «напрягает собой» маму, что маме не до него, он может чувствовать свою ненужность и отвержение: «Я ей не нужен». Внутренняя обида, разочарование, неверие в то, что связь состоится, привычка справляться самостоятельно, все это начинает становиться предпосылкой формирования независимого характера.
Опыт взаимоотношений уже в нашей взрослой жизни может только усугубить и закрепить эту идею. Идею о своей ненужности. Предательство, измены, невозможность опереться на партнера в какой-то момент жизни приводят к стойкой идее: «Мне никто не нужен». И это может быть попыткой остановить ту боль, что раз за разом поднималась в отношениях.
Боль травмы, нанесенной в детстве. Когда мы оказались одни со своей бедой и могли опереться в этой беде только на себя.
Конечно, за расстановкой к нам могут и не придти в таком случае. Ведь в том месте, где человек тянулся к другому и ранился, теперь «висит замок». Другим вход запрещен. Но иногда, где-то в глубине души нет-нет, да и промелькнет еле слышное сожаление о человеческом тепле, о любви, о близости…
В расстановке мы это движение можем слышать «полем» и помогать ему. Оно прервано болью, но оно живо в нас, пока мы живы. В ряде случаев эта боль вовсе не наша. А идеи о том, что справляться надо самому, принадлежат, к примеру, бабушке, которая росла в детском доме, или дедушке, отданному на воспитание сестре бабушки, или маме, которая росла без отца. Когда эта боль проявлена, выведена на свет, мы становимся более подвижными.
Когда от разрыва связи у нас уже не подкашиваются колени, мы становимся более свободными, можем быть в близости и в одиночестве, нам становится не так страшно приближаться к другому, и не так страшно расставаться.