Кабинет номер семнадцать. Елена Валюшкина уже знала его наизусть — каждую трещинку на подоконнике, каждый цветок на обоях. Сколько раз она сидела здесь, в этом неудобном кресле напротив доктора Степановой? Десять? Двадцать?
Но сегодня было иначе.
— Елена Викторовна, — голос Марины Андреевны звучал мягко, почти сочувственно. — Я должна быть с вами предельно честной...
Нет. Только не это. Пожалуйста, только не это.
Пальцы Елены судорожно сжали листок с результатами анализов. Буквы прыгали перед глазами, но одно слово она разглядела отчетливо. Бесплодие. БЕС-ПЛО-ДИ-Е.
— Вам всего тридцать лет, — продолжала доктор. — Современная медицина творит чудеса. Есть ЭКО, есть...
— Марина Андреевна, — Елена подняла глаза. — Скажите прямо. Какие шансы?
Пауза. Длинная, тягучая, как смола.
— Процентов пятнадцать. Может, двадцать, если повезет.
Двадцать процентов. Один шанс из пяти. А ведь еще вчера они с Сашей выбирали имена! Василий — если мальчик. Мария — если девочка. Саша даже начал рисовать план детской в их крошечной двушке...
— Елена Викторовна? Вы меня слышите?
— Да. Да, простите. Я просто... — голос предательски дрогнул. — Как я скажу мужу?
Степанова обошла стол, присела рядом. От нее пахло валерьянкой и дорогими духами.
— Знаете, я вижу много пар. И те, кто проходят через это вместе — они самые сильные. Ваш муж... он же актер? Яцко?
— Да. Александр.
— Я видела его в «Мизантропе». Сильный актер. И человек, думаю, тоже сильный.
Сильный? А если он уйдет? Если скажет — зачем мне бесплодная жена?
Елена встала. Ноги подкашивались, но она заставила себя выпрямиться. Актриса, в конце концов. Сыграла Нину Заречную, сыграет и счастливую женщину.
— Спасибо, Марина Андреевна. Я... мы будем бороться.
— Вот и правильно. Запишу вас на консультацию к репродуктологу. Профессор Михайлов — лучший в Москве.
На улице било в лицо октябрьским ветром. Елена остановилась у входа в метро. На поясе запищал пейджер — подарок Александра на прошлый день рождения. «Для самой современной актрисы», — смеялся он тогда.
Цифры на маленьком экране: их домашний телефон и код «14» — их личный шифр, означающий «люблю тебя». Четырнадцатого они познакомились.
Телефонная будка нашлась у метро — старая, исцарапанная, пахнущая сигаретами. Елена опустила 2 копейки и набрала номер.
— Алло? — голос Саши звучал взволнованно.
— Это я.
— Лен! Наконец-то! Где ты? У меня новости!
— Саш, я...
— Котенок, меня взяли! В «Страну глухих» Тодоровского! Не эпизод — почти главная роль! Купи вина по дороге, красного. Твоего любимого. Отмечать будем!
— Хорошо, — выдавила она. — Куплю.
— Ты какая-то странная. Все в порядке?
— Да. Просто устала. Сейчас буду.
— Жду. И Лен... я тебя люблю. Очень.
Она повесила трубку. В кармане снова пискнул пейджер — опять домашний номер и код «08» — «целую».
Как же я скажу тебе, Саша? Как?
В вагоне метро было душно, пахло чужими духами и мокрой одеждой. Напротив, сидела женщина с младенцем. Ребенок спал, посапывая, а мать смотрела на него с такой нежностью, что у Елены защипало глаза.
Двадцать процентов. Всего двадцать.
— Девушка, вам плохо? — кто-то тронул за плечо.
— Нет-нет, спасибо. Все хорошо.
Все хорошо. Надо просто доехать до дома. Подняться на четвертый этаж. Открыть дверь. Увидеть Сашу — взъерошенного, счастливого. И сказать...
Что сказать?
«Милый, поздравляю с ролью. Кстати, детей у нас не будет»?
Елена вышла на своей станции. До дома — пятнадцать минут пешком. Пятнадцать минут, чтобы найти слова. Пятнадцать минут, чтобы собрать разлетающуюся на осколки жизнь.
В витрине магазина игрушек стоял огромный плюшевый медведь. Точно такой, какого она мечтала купить своему ребенку. Своему Васеньке. Или Машеньке.
Которых может никогда не быть.
Винный отдел. Красное полусладкое — Саша всегда смеялся, что у нее вкус как у студентки. Бутылка холодная, тяжелая. Как камень.
Пейджер пискнул снова. Незнакомый номер и код «911» — срочно перезвонить. Наверное, театр.
Потом. Все потом. Сначала — домой.
Дождь усилился. Елена ускорила шаг, прижимая к себе пакет с вином.
Их дом. Четвертый этаж, окна светятся. В одном мелькнула тень — Саша ходит по комнате, ждет. Наверняка уже накрыл стол, нарезал ее любимый сыр, поставил свечи. Он всегда устраивал праздник из любой мелочи.
А я сейчас все разрушу.
Елена толкнула тяжелую дверь подъезда. На стене объявление: «Уважаемые жильцы! С 1 ноября отключают лифт на ремонт».
Символично. Придется подниматься пешком. Как и жить дальше.
Четыре этажа. Семьдесят две ступеньки. И целая жизнь, которая изменится навсегда.
Годы борьбы
Дверь квартиры открылась раньше, чем Елена успела вставить ключ.
— Наконец-то! — Саша стоял на пороге, сияющий. — Я уже начал волноваться. Иди сюда, у меня два сюрприза!
Он втянул ее в прихожую, помог снять мокрое пальто. Елена двигалась как во сне.
— Саш, мне нужно тебе кое-что...
— Потом! Сначала сюрпризы. Первый — помнишь Валеру Тодоровского? Так вот, роль не эпизод, а почти главная! Кредитор, который... Лен? Ты что?
Она стояла посреди прихожей и плакала. Тихо, почти беззвучно, но слезы текли и текли.
— Господи, котенок, что случилось? — Александр обнял жену. — Кто-то умер? С родителями что-то?
— Нет... Саша, я... я сегодня была у врача.
Его руки напряглись.
— У какого врача? Ты же говорила, что на пробы идешь!
— Я соврала. Прости. Я была у гинеколога. У Степановой.
Молчание. Только часы в гостиной отсчитывали секунды.
— И?
— Бесплодие, Саш. У меня бесплодие. Двадцать процентов, что смогу забеременеть. Всего двадцать...
Она уже ждала, что он отстранится. Скажет что-нибудь жестокое. Или просто уйдет — соберет вещи и уйдет к какой-нибудь здоровой, способной родить.
Вместо этого Александр прижал ее крепче.
— Двадцать — это не ноль. Неплохие шансы для лотереи.
— Саша...
— Слушай меня, Валюшкина. Мы — актеры. Мы играли невозможные роли. Я был Понтием Пилатом, ты — Офелией. Неужели не сыграем родителей? Сыграем, черт возьми. Сыграем так, что сама природа поверит!
***
Первая операция. Частная клиника на Арбате, триста долларов за день. Елена очнулась от наркоза, а Саша сидел рядом, небритый, с красными глазами.
— Нормально прошло?
— Врач сказал, есть улучшения. Трубы прочистили. Теперь курс гормонов и...
— И у нас будет Василий.
— Или Мария.
— Сначала Василий. Потом Мария.
Вторая операция. Третья. Счета росли как снежный ком. Александр взял три роли в сериалах — днем снимался, вечером играл в театре, ночью учил текст.
— Ты себя убьешь, — говорила Елена.
— Ерунда. Я же мужик. Железный Феликс!
— Дурак ты, а не Феликс.
— Твой дурак.
***
Первое ЭКО. Профессор Михайлов — седой, важный, похожий на Деда Мороза.
— Технология отработана. Шансы высокие. Но предупреждаю — это марафон, а не спринт.
Уколы каждый день. Живот как подушечка для иголок. Настроение скачет — то хочется петь, то выть волком.
— Я толстая! — рыдала Елена, глядя в зеркало. — Посмотри, я же как бегемот!
— Самый красивый бегемот в мире, — отвечал Александр. — Мой личный, эксклюзивный бегемот.
Забор яйцеклеток. Подсадка. Две недели ожидания — самые длинные в жизни.
Тест. Одна полоска.
— Ничего, — Саша гладил ее по волосам, пока она выла в подушку. — Это только первая попытка. У нас есть еще три. Целых три!
***
Между второй и третьей попыткой ЭКО — спектакль. «Внезапно прошлым летом». Елена играла, превозмогая тошноту от гормонов. На поклонах едва не упала — закружилась голова.
— Валюшкина, ты чего творишь? — шипел режиссер. — Беременная, что ли?
Если бы...
В гримерке Александр делал ей массаж висков.
— Может, взять паузу? Отдохнуть от театра?
— Нет! Если я перестану играть, я сойду с ума. Мне нужна сцена. Хоть что-то нормальное в этом аду.
— Тогда играй. Но береги себя. Ты мне нужна живая и здоровая.
Он не знал, как близко к правде были эти слова.
***
Третья попытка ЭКО. Гиперстимуляция яичников. Елена проснулась ночью от дикой боли. Живот раздуло, дышать невозможно.
— Скорая! — Александр метался по квартире, собирая документы. — Держись, котенок, держись!
Реанимация. Белый потолок. Трубка в горле.
— Госпожа Яцко? Вы меня слышите? Моргните, если да.
Я не госпожа Яцко. Я Валюшкина. Но сейчас это неважно.
Потом Александр рассказывал: сердце останавливалось дважды. Два раза по несколько минут она была... там. По ту сторону.
— Что ты видела… ТАМ? — спрашивал он шепотом.
— Ничего. Темноту. И еще... будто кто-то держал за руку. Теплая такая рука. Детская.
— Это был Василий. Он ждет нас.
— Откуда ты знаешь, что Василий?
— Мужская интуиция.
***
Деньги таяли на глазах. Сначала ушли все сбережения. Потом Александр продал машину — старенькую «шестерку», но свою, любимую.
— Саш, не надо! Как ты на съемки ездить будешь?
— На метро. Полезно для здоровья. И для роли — понаблюдаю за людьми.
Четвертая попытка ЭКО назначена на март 1997 года. Но в феврале...
— Лен, у тебя кровь из носа!
— Это гормоны, наверное. Сейчас пройдет.
Не прошло. Головокружения, тошнота, странная тяга к соленым огурцам.
— Даже не думай! — отрезала Елена, когда Александр робко предложил сделать тест. — Сколько раз я делала эти проклятые тесты? Сколько раз видела одну полоску?
— Но вдруг...
— НЕТ! Не хочу больше надеяться!
Тест сделала тайком, когда Саши не было дома. Села на край ванны, зажмурилась, досчитала до ста.
Открыла глаза.
Две полоски. Ярких, четких, несомненных.
Это сон. Это галлюцинация. Это...
— САШААААА!
Он примчался с лестницы — услышал крик еще в подъезде.
— Что?! Где болит?! Скорую?!
Елена молча протянула тест.
Александр смотрел на две полоски так, будто это была рукопись Шекспира. Потом осторожно, словно боясь спугнуть, опустился на колени и прижался лбом к ее животу.
— Привет, Василий. Это папа. Мы тебя так долго ждали...
***
Беременность — отдельная война. Токсикоз до пятого месяца. Угроза выкидыша на седьмом. Две госпитализации.
— Может, кесарево? — предлагал обезумевший от тревоги Александр.
— Сама рожу! Я столько пережила, неужели не справлюсь?
12 ноября 1997 года. Схватки начались во время спектакля. Елена доиграла до антракта.
— Валюшкина, ты что, рехнулась?! — орал режиссер.
— В больницу... меня... в больницу!
Четырнадцать часов родов. Александр обгрыз все ногти, скурил три пачки сигарет, поругался с главврачом.
— Яцко! У вас сын!
Василий. Три шестьсот, пятьдесят два сантиметра. Орал как резаный.
— На актера не похож, — всхлипывал Александр. — Голос слишком громкий!
***
Казалось, жизнь наладилась. Василий рос спокойным, улыбчивым мальчиком. Елена вернулась в театр, Александр снимался, строил карьеру. О втором ребенке думали, но без фанатизма — есть Вася, и слава богу.
Но в 2003-м...
— Саш, кажется, я опять беременна.
— ЧТО?! Как?!
— Обычно как! Или ты забыл?
На этот раз без ЭКО. Само. Чудо номер два.
— Говорил же — мужская интуиция! — ликовал Александр. — Теперь точно Мария!
Но с Марией все пошло не так. Седьмой месяц, кровотечение. Экстренная госпитализация.
— Елена Викторовна, ребенок может родиться недоношенным. Готовьтесь к худшему.
— К какому еще худшему?! — взвился Александр. — Мы уже все худшее прошли!
Елена родила на месяц раньше срока. Мария — килограмм восемьсот, крошечная, но живая. Месяц в кувезе. Александр ночевал в больнице, читал дочери сказки через стекло.
— Она меня слышит, точно слышит! Смотри, улыбнулась!
— Это газики, Саш.
— Ты что, ревнуешь? Моя дочь мне улыбается!
***
Годы летели. Василий пошел в школу — тихий, вдумчивый мальчик. Мария росла полной противоположностью — шумная, артистичная, папина копия.
— Мама, я буду актрисой! Как ты!
— Лучше архитектором, как папа мог бы стать.
— Папа — актер!
— Это потом. Сначала он был почти архитектором.
Счастливые годы. Съемки, спектакли, дети. Елена иногда просыпалась ночью и проверяла — все ли на месте? Не сон ли? Василий в своей комнате, обложенный учебниками. Мария с куклами. Александр рядом, похрапывает.
Мы сделали это. Мы победили.
Но счастье не бывает вечным. Первые звоночки Елена пропустила. Александр стал чаще задерживаться. Новые знакомства, новые проекты.
— Это Дарья, мой продюсер. Молодая, но талантливая!
Дарье было двадцать пять. Длинные ноги, осиная талия, восторженный взгляд.
— Ой, Александр Владимирович, вы были потрясающи в «Больших деньгах»! Я пересматривала сто раз!
Сто раз. Когда ты родилась, девочка, мы с Сашей уже пережили первую клиническую смерть.
— Мам, что за тетка к папе липнет? — спросил как-то Василий.
— Работа, сынок. У папы новый проект.
— А мне не нравится, как она на него смотрит.
«Мне тоже, Вася. Мне тоже..», - подумала про себя Елена
Осколки счастья
Март 2014 года. Обычный вечер, ничем не примечательный. Елена сидела за компьютером, проверяла почту — письмо от режиссера о новой постановке, расписание репетиций.
И вдруг — черный экран. Курсор замер.
— Вася! — позвала сына. — Компьютер опять завис!
Василий вышел из своей комнаты, взъерошенный, в наушниках.
— Мам, я же говорил — пора новый покупать. Этому динозавру лет десять.
— У меня там письмо важное... Мне срочно ответить надо!
— Возьми папин ноутбук. Он же на съемках, вернется только завтра.
— Не знаю... Неудобно как-то.
— Мам, ну что за детский сад? Вы же двадцать лет женаты! Пароль — твоя дата рождения.
Моя дата рождения. Как трогательно.
Ноутбук Александра стоял в спальне на тумбочке. Новенький, серебристый. Подарок от продюсеров за успешный проект.
Елена открыла крышку. Рабочий стол — фотография всей семьи. Прошлое лето, дача, Мария дурачится, Василий закатывает глаза, Саша обнимает всех. Счастливые.
Почта открылась сама — сохраненный пароль. Елена хотела сразу перейти в свой аккаунт, но взгляд зацепился за тему последнего письма: «Скучаю безумно!!!»
Три восклицательных знака. Отправитель — Дарья Отвага.
Не смотри. Закрой. Это не твое дело.
Палец сам нажал на письмо.
«Сашенька, любимый! Эти три дня без тебя — как три года. Скоро ты будешь только мой, обещай! Целую туда, куда ты любишь. Твоя Д.»
Комната качнулась. Елена вцепилась в край стола.
Нет. Это ошибка. Это спам. Это...
Следующее письмо. И следующее. Целая переписка, уходящая на месяцы назад.
«Солнце, вчера было волшебно...»
«Придумай что-нибудь на выходные, хочу в Питер...»
«Жена ничего не подозревает? Ты гений конспирации!»
Елена читала, и с каждой строчкой что-то умирало внутри. Не резко, не больно даже. Просто тихо гасло, как свеча на ветру.
Фотографии. Дарья в его рубашке. Дарья в их любимом ресторане — том самом, где Саша сделал предложение. Дарья, Дарья, Дарья...
— Мам? — Василий заглянул в спальню. — Ты ответила на письмо?
Елена посмотрела на сына. Семнадцать лет. Почти взрослый. Похож на отца — те же скулы, тот же прищур глаз.
— Да, Вась. Ответила.
— Ты какая-то бледная. Все нормально?
— Нормально. Иди, делай уроки.
Она дождалась, пока сын уйдет. Закрыла ноутбук. Прошла в ванную, включила воду погромче и позволила себе выть. Тихо, в кулак, чтобы дети не услышали.
Двадцать лет. Десять операций. Три клинические смерти. Ради чего?
***
Александр вернулся на следующий день, довольный, с букетом тюльпанов.
— Привет, котенок! Съемки перенесли, я пораньше. Смотри, твои любимые!
Елена смотрела на тюльпаны и думала: а любимые ли? Может, она любит розы? Или лилии? Двадцать лет, а он не знает.
— Саша, нам надо поговорить.
— Потом! Я душ приму, устал как собака. Маша где?
— На танцах. Саша, я...
— Вася опять поздно пришёл домой? Я с ним поговорю!
— Я читала твою переписку.
Тишина. Александр застыл с букетом в руках. На его лице мелькнуло что-то — испуг? облегчение? — и тут же спряталось за маской спокойствия.
— Какую переписку?
— С твоей Дарьей.
Он медленно положил тюльпаны на стол. Сел напротив. Профессиональный актер — ни один мускул не дрогнул.
— И?
— И?! — Елена не выдержала. — Это все, что ты можешь сказать?!
— А что ты хочешь услышать? Что это не то, что ты подумала? Но ты же, не поверишь. Что я виноват? Да, виноват. Что я прошу прощения? Прощу. Но какой смысл?
Она смотрела на него — на этого чужого человека с лицом ее мужа — и не узнавала.
— Почему?
Александр пожал плечами.
— Не знаю. Просто случилось. Она молодая, восторженная. Смотрит как на бога. А я... я устал быть просто функцией. Муж, отец, добытчик.
— Функцией?! Я чуть не умерла, рожая твоих детей!
— Моих? Или твоих? Лен, признай — последние годы дети были только твои. Твоя гордость, твое достижение. А я так... донор, который вовремя оплачивал счета.
Пощечина вышла звонкой. Александр даже не шелохнулся.
— Мам? Пап? — Василий стоял в дверях, бледный. — Что происходит?
— Ничего, сынок, — Александр встал. — Мы с мамой выясняем отношения. Взрослые дела.
— Я не дурак. Я все слышал.
— Вася... — Елена потянулась к сыну.
— Нет, мам. Пусть папа сам объяснит. Что за Дарья? Что за переписка?
Александр выпрямился. В эту секунду он был похож на своего Понтия Пилата — величественный, отстраненный, умывающий руки.
— Я полюбил другую женщину. Так бывает. Это не значит, что я разлюбил вас. Просто... жизнь сложная штука.
— Жизнь сложная штука?! — Василий сжал кулаки. — Мама ради нас... А ты...
— ВАСИ-И-ИЛЬ! — крик Маши прорезал напряжение. — Я ключи забыла! А звонок, как всегда, не работает. Откройте!
Все трое замерли. Елена первой пришла в себя.
— Откройте дочери. И не вздумайте при ней... Ни слова. Слышите? Ни слова!
***
Ночью Елена лежала без сна. Александр ушел спать в гостиную — сам, без скандала. Дети разошлись по комнатам. Мария что-то почувствовала, но промолчала.
В темноте светился телефон. СМС от мужа: «Прости. Я не хотел, чтобы ты узнала так.»
Так. А как ты хотел? Красиво уйти? Благородно?
Еще одна: «Что будем делать?»
Что будем делать? Двадцать лет, Саша. Двадцать лет я отвечала на все вопросы. Решала все проблемы. Боролась за наше счастье. А ты? Ты просто жил рядом.
Последняя: «Я собрал вещи. Уйду утром, пока Маша спит.»
Елена выключила телефон. За окном начинало светать. Новый день. Первый день ее новой жизни.
Одной. С двумя детьми. В сорок восемь лет.
Где-то в глубине души еще теплилась надежда — вдруг это просто сон? Вдруг утром Саша выйдет из душа, взъерошенный, улыбающийся: «Котенок, какой странный сон мне приснился!»
Но чудеса в их семье закончились. Теперь начиналась война.
После бури
Александр ушел тихо, на рассвете. Оставил ключи на тумбочке в прихожей. Рядом — записка: «Буду платить алименты. За квартиру тоже. Прости.»
Прости. Два слога, шесть букв. И вся наша жизнь.
Маша узнала последней. Вернулась из школы, швырнула рюкзак в угол: — Мам, нас отпустили пораньше! Марья Ивановна заболела. Папа дома? Хочу показать ему сочинение, пятерка!
Елена обняла дочь, вдохнула запах ее волос — яблочный шампунь, детский еще.
— Молодец, солнышко. Покажешь мне?
— А папе? Он же обещал помочь с литературой. У нас скоро Пушкин, а я...
Василий поднял голову от учебников. Переглянулся с матерью.
— Маш, папа больше не живет с нами.
— Как это? — дочь замерла. — В смысле, в командировке?
— Нет. Он... у него другая женщина. Он ушел.
Одиннадцатилетняя девочка смотрела на них так, будто ее ударили. Потом засмеялась — нервно, истерично:
— Это шутка, да? Дурацкая шутка!
— Маша...
— НЕТ! — она топнула ногой, как делала в детстве. — Папа не мог! Он же... он же папа!
А потом были слезы — долгие, горькие, с всхлипами и икотой. Елена качала дочь на руках, как маленькую, хотя та уже еле помещалась в объятиях.
— Почему, мам? Мы же были счастливы! У нас же все было хорошо!
— Я не знаю, милая. Не знаю.
***
Первый год был адом. Александр действительно платил — и алименты, и за квартиру. Приходил по воскресеньям, забирал Машу. С Василием они почти не разговаривали.
— Пап, а она молодая? — спросила как-то Мария, ковыряя мороженое.
— Кто?
— Ну, твоя... Дарья.
— Маш, давай не будем об этом.
— Молодая, значит. Красивее мамы?
— Маша!
— Что Маша? Я имею право знать, ради кого ты нас бросил!
Елена работала как проклятая. Спектакли, гастроли, подработки озвучкой. Только бы не думать. Только бы не вспоминать.
***
Годы шли. Мария росла — из угловатого подростка превращалась в настоящую девушку. В четырнадцать заявила:
— Буду актрисой. Как ты, мам.
— Может, подумаешь еще? Это тяжелая профессия...
— Нет. Решено.
В семнадцать поступила в театральный — с первого раза, к удивлению, всех.
— Гены! — гордо заявлял Александр знакомым.
— Труд, — поправляла Елена. — Она пахала как проклятая.
А потом Василий увидел в инстаграме фото: Дарья Отвага с округлившимся животом. Подпись: «Скоро нас будет трое!»
— Мам, — сын зашел на кухню, где Елена пила уже третью чашку кофе. — Садись.
— Что случилось?
— У папы будет ребенок.
Чашка выскользнула из рук. Осколки брызнули во все стороны.
— Мам! Ты порезалась?
— Нет... нет. Все нормально. Ребенок, говоришь?
Еще один Василий? Или Мария? Нет, они придумают новые имена. Модные. Ева, наверное...
***
София родилась в декабре 2020-го. Александр сиял на фотографиях — седой, но счастливый. Дарья рядом — тридцать с небольшим, ни одной морщинки.
К тому времени Марии уже исполнилось восемнадцать. Она училась на втором курсе театрального института.
— Не смотри, — Василий пытался забрать у матери телефон.
— Да я не... Просто проверяю почту.
— Мам, — Мария села рядом, уже взрослая, красивая. — Забей. У него новая жизнь, у нас — своя. И наша лучше.
***
Весна 2021 года принесла новый удар. Маше уже было девятнадцать, и она готовилась к сессии. Вдруг зазвонил телефон.
— Дочь, привет! Мама дома?
— Да, пап. Она на кухне, сейчас её позову! Целую!
— Алло. Да, Саша. Что ты хотел?
— Лен, я хочу тебе сообщить. Я прописываю Софию в нашу квартиру.
— Что? В НАШУ? Какую Софию?
— Мою дочь. Я же тоже плачу за эту квартиру.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Саш, ты что творишь?! Здесь же живут наши дети!
— Послушай, я имею полное право. Я собственник, плачу за квартиру наравне с тобой. София — мой ребенок, и я решил её прописать.
— Решил?! — её голос сорвался. — Ты РЕШИЛ? А со мной посоветоваться не стоило?!
— Я не обязан с тобой советоваться по поводу моих решений.
— Не обязан? — Елена задохнулась от возмущения. — Ты собираешься прописать ребенка своей любовницы в дом, где живут НАШИ дети, и считаешь, что не обязан со мной советоваться?!
— Слушай, не устраивай сцен. Всё уже решено. Документы подам завтра.
— Я не позволю!
— А ты и не сможешь мне помешать. У меня все права. Я предупредил — значит, всё честно.
Елена Викторовна стояла на кухне, сжимая телефон, и понимала: её дом, её покой, её жизнь снова под угрозой. И она ничего не может сделать.
***
Война за квартиру началась. Адвокаты, суды, экспертизы. Александр утверждал, что имеет право на половину — квартиру покупали в браке.
— Но ипотеку-то я выплачиваю! — кричала Елена в зале суда.
— Формально квартира — совместно нажитое имущество, — адвокат Александра был молод и циничен. — Мой клиент не претендует на вашу половину. Но его несовершеннолетний ребенок имеет право на жилплощадь.
— У него есть жилплощадь! Пусть купит!
— Это не ваше дело, где живет мой клиент.
Василий приходил на каждое заседание. Мария — ни разу. После такого «предательства», она не могла видеть отца.
— Мам, может, продать эту квартиру? — предлагал сын. — Купим две маленькие.
— Это НАШ дом! Здесь ВЫ росли! Здесь...
Здесь мы были счастливы. Когда-то.
***
Январь 2024-го. Финальное заседание. Судья — женщина лет шестидесяти, усталая, в очках.
— Решение суда: оставить несовершеннолетнюю Софию Александровну Яцко прописанной по месту регистрации отца. Раздел имущества произвести согласно статье...
Елена не слушала. В ушах звенело. Проиграла. Окончательно.
На выходе Александр попытался подойти:
— Лена, пойми, мне нужно было обеспечить ребенка...
— Не смей! — Василий загородил мать. — Не подходи к ней!
— Вася, я твой отец...
— Нет. Отец бы так не поступил.
Дома Елена рухнула на диван. Мария принесла валерьянку.
— Мам, ну и черт с ним. И с квартирой. Главное — мы вместе.
— Маш, я так устала бороться...
— А ты не борись. Живи.
***
Телефон зазвонил. Марина Андреевна Степанова — та самая, из кабинета номер семнадцать.
— Елена Викторовна? Узнали? Я на пенсии уже, но слежу за вашей судьбой. Видела спектакль на днях — вы были великолепны!
— Спасибо, Марина Андреевна.
— Я звоню сказать... Помните, вы тогда спрашивали — как сказать мужу? Так вот. Иногда лучше не говорить. Иногда лучше отпустить тех, кто не способен бороться вместе с нами. Вы — боец. Вы победили там, где другие сдались бы. Не давайте никому отнять эту победу.
— Но я все потеряла...
— Нет. Вы потеряли иллюзии. А приобрели — себя. И детей. Разве этого мало?
Елена положила трубку. Посмотрела на повестку. Порвала на мелкие кусочки.
— Мам? — Василий заглянул в комнату. — Ты в порядке?
— Знаешь, сынок, кажется, да. Наконец-то ДА.
Она обняла сына. Ее Василия. Которого ждала столько лет. За которого умирала трижды.
— Позови Машу. Будем ужинать. И праздновать.
— Что праздновать?
— Жизнь, Вася. Просто жизнь.
***
А вечером она написала в соцсетях:
«Дорогие мои! Знаете, чему научила меня жизнь? Бороться стоит не за тех, кто уходит, а за тех, кто остается. За детей, за мечты, за право быть счастливой. Даже если счастье выглядит не так, как мы планировали.
Обнимаю каждую, кто сейчас думает, что жизнь кончена. Не кончена. Она просто поворачивает за новый угол.
И да — мы остаемся в нашей квартире. Будем биться до конца. Потому что некоторые битвы стоят того, чтобы их вести.»
За час — триста лайков. Пятьдесят комментариев. «Держитесь!», «Вы молодец!», «Тоже прошла через это...»
Мы не одни. Нас много — брошенных, преданных, но не сломленных.
Телефон зазвонил. Неизвестный номер.
— Елена Викторовна? Это Сергей Михайлович, продюсер. Есть роль в новом сериале. Женщина, которая начинает жизнь с нуля после развода. Прочитал вашу историю... Думаю, вы идеальная кандидатура.
Елена рассмеялась. Впервые за долгие месяцы — искренне, от души.
— Знаете что? Я согласна. Пришлите сценарий.
Новая роль. Новая жизнь. Почему бы и нет?
И это — не конец истории.
Это — начало.
***
Если эта история нашла отклик в вашем сердце, поделитесь ею с теми, кому она может дать силы. Иногда чужой пример помогает понять — мы справимся. Мы всегда справляемся. Просто не всегда так, как планировали!
Искренне Ваша: Соколова Наташа!
P. S. Хочу очередной раз обозначить, что все это, частично художественный вымысел автора, НО... основанный на реальных событиях, происходивших с известными артистами Еленой Викторовной Валюшкиной и Александром Владимировичем Яцко.
❤️ Надеюсь, вам понравился этот рассказ!