Когда в феврале 1958 года японская антарктическая экспедиция спешно покидала станцию «Сёва», времени на колебания не осталось: ледокол застрял во льдах, погодные условия стремительно ухудшались, топлива едва хватало на обратный путь. Людям пришлось эвакуироваться, оставив позади не только оборудование и припасы, но и пятнадцать сахалинских хаски — упряжных собак, незаменимых полярных помощников.
Собакам оставили немного корма — в расчёте на то, что кто-нибудь вернётся за ними в ближайшие дни. Но, увы, вернуться не удалось. Через несколько недель стало ясно: спасение откладывается на неопределённый срок. Когда об этом узнали в Японии, реакция была бурной — в газетах появлялись возмущённые письма, школьники собирали подписи, общественность требовала объяснений. Но прокрутить фарш обратно не было ни малейшей возможности: собаки остались одни в ледяной пустыне, да еще и привязаны к к месту стоянки.
Все понимали, что без тепла, укрытия и пищи собаки не переживут зиму. Но через год произошло то, чего не ждал никто.
Хаски, работавшие наравне с людьми
Сахалинских хаски, которых японские учёные взяли с собой в Антарктиду, отличала не только выносливость, но и удивительная дисциплина. Они тащили грузы, помогали преодолевать трещины, вытаскивали сани и в буквальном смысле спасали людям жизнь. Это были не просто служебные животные, а полноправные участники экспедиции.
Когда эвакуация стала неизбежной, место в самолётах нашлось только для людей. Решение оставить собак было тяжёлым, но технически другого выхода не было. Позже его назовут трагической ошибкой. Общество не могло смириться с тем, что животных, которым доверяли, бросили в ледяной пустыне.
Неожиданная встреча
Когда в январе 1959 года новая группа исследователей вновь высадилась на станции «Сёва», все готовились к тяжелому зрелищу. И в общем-то не ошиблись. Первое, что нашли ученые - замерзшие тела восьми собак, которым так и не удалось сорваться с привязи. А вот еще семи собак не было, что весьма удивило полярников. Видимо, зверям удалось перегрызть веревки или расшатать колышки в снегу.
А неподалёку от базы стояли двое. Две хаски — исхудавшие, с обледенелыми боками, но вполне себе на своих четырех лапах. Живые. Их звали Таро и – лишь эти молодые звери умудрились благополучно продержаться год до прихода людей. Как ни странно, за год животные не потеряли доверия к людям, бросившим их на произвол судьбы: полярников они встретили как своих старых добрых друзей.
Каким образом они сумели выжить, не знал никто. Остальные собаки, по всей видимости, погибли в первые же недели, тела их так никто и не нашел. Таро и Дзиро, оставшись вдвоём, научились охотиться, питались тюленями, птицами и, возможно, телами погибших товарищей. Прятались от бурь в вырытых ямах, держались вместе. Не выжили бы в одиночку.
После спасения
Таро перевезли в Японию. До конца жизни он находился в университете Хоккайдо, стал любимцем студентов и символом мужества. Он прожил ещё одиннадцать лет и умер в глубокой старости. Дзиро остался в Антарктиде и продолжил работать в составе экспедиции. Он погиб в 1960 году от естественных причин — вероятно, от воспаления.
В Японии о них помнят до сих пор. В Токио, в Саппоро и на самой станции «Сёва» установлены памятники двум отважным зверям. По их истории сняли фильмы — японскую ленту «Антарктика» и американский ремейк «Белый плен». А ещё история Таро и Дзиро стала в Японии частью школьной программы — как урок стойкости, верности и ценности жизни.