Леонид Загурский не был в своем родном районе уже больше десяти лет. С тех пор, как они с Кариной и Ромкой переехали в центр города, ездить на окраину, где прошло его детство, было вроде как незачем. У него там больше ничего и никого не было – друзья тоже разъехались, многие укатили в крупные города, и с ними Леонид общался, в основном, по интернету, а из старших родственников никого не осталось в живых. И дяди Толи, Анатолия Багаева, тоже уже давно не было… Была только его могила, которую, конечно, стоило бы навещать чаще, как и могилы других близких, но Загурский не любил кладбища и до переезда в центр тоже бывал там очень редко.
Но теперь он все-таки шел к кладбищу, где уже давно спал вечным сном человек, заменивший ему отца. Шел по знакомым с детства улицам, на которые не заглядывал десять с лишним лет и куда не поехал бы еще столько же, если бы не это внезапное поручение от начальства провести презентацию в фирме, занимавшей офис в двух остановках от кладбища и примыкающего к нему «полудикого» лесопарка. Можно было, наверное, отказаться от этой работы, поменяться с кем-нибудь из коллег, но пришлось бы объяснять, почему он не хочет ехать в это место, оправдываться – нет, проще было согласиться, съездить на задание, а потом сразу вернуться домой. Однако когда он оказался в знакомых местах, когда проехал мимо своей старой школы и вышел напротив дома одного из школьных же друзей, ему стало ясно, что он не уедет обратно в центр, пока не пройдет по всем памятным дворам и улицам.
И по кладбищу тоже. И по той улице, точнее, переулку, где больше тридцати лет назад так глупо погиб один из его самых близких людей. Анатолий Семенович, «дядь Толь», сосед по подъезду, друг их семьи, которого маленький Ленька не раз, забывшись, называл папой… Тот всегда поправлял его, напоминал, что у него есть родной отец, пусть и давно умерший. Но про себя Леня все равно часто думал о нем именно как об отце, и если родного отца он почти не помнил, то смерть дяди Анатолия переживал, как потерю самого близкого члена семьи. Потому-то и не хотелось ему ехать туда, где этого человека не стало, освежать воспоминания о том страшном дне…
Но с этим же человеком, с дядей Толей, были связаны и самые лучшие, самые счастливые воспоминания Леонида, и порой его, наоборот, тянуло побывать в тех местах, где они гуляли и разговаривали, собирали осенние листья, смотрели на звездное небо. Где его старший друг рассказывал ему, как называются деревья, с которых упали эти листья, и сияющие над ними созвездия. Где сам Леня рассказал дяде Толе о том самом странном и самом невероятном случае в своей жизни, о котором он больше никому не сказал ни слова…
* * *
Медленно шедший по знакомой с детства и почти не изменившейся за долгие годы улице Леонид остановился и огляделся по сторонам. Да, здесь они с дядь Толей тоже часто гуляли, а вон там, на углу, было кафе, куда они заходили поесть мороженого – сейчас там светились в вечерних сумерках красно-зеленые буквы вывески какого-то магазина, а тогда вывеска была бледно-голубой. Через два квартала стоял дом, где жил и сам Леня с матерью, и дядь Толя с женой Глафирой, а позже Глафира со своим новым мужем… Поначалу, когда она, спустя два года после смерти Анатолия, вышла замуж во второй раз, Ленька вскипал от ненависти при одном взгляде на нее: как можно было так быстро забыть такого человека, как его в принципе можно было забыть и променять на другого?! Позже, когда Глафира стала гулять во дворе с розовой детской коляской, он немного остыл, но еще долго относился к ней с неприязнью, и возможно, не изжил это чувство полностью до сих пор.
Хотя если бы она не вышла замуж еще раз и не родила дочь, у него не было бы теперь его любимой Карины. Не было бы Ромки, с которым он гулял по Москве так же, как когда-то с ним гулял дядя Толя, которому он рассказывал, как называются попадающиеся им на пути деревья и звезды на небе.
* * *
Леонид постоял немного возле могилы матери и родного отца, прошел по узкой дорожке к могиле дяди Анатолия, постоял около нее и направился к выходу с кладбища. По пути он попытался отвлечься от мрачных мыслей о заменившем ему отца соседе и еще раз напомнил себе, что в его собственной жизни сейчас все не просто хорошо, а в прямом смысле слова прекрасно. У него была собственная семья, Карина и Ромка, которых он любил больше всего на свете, он сумел стать для Ромки таким же внимательным отцом, каким стал для него Анатолий, у него была неплохая работа, были друзья, ему не на что было жаловаться!
Это все было правдой, у него не было поводов сожалеть, что жизнь сложилась не так, как ему мечталось – разве что детей они с Кариной всегда хотели минимум двоих, но не все было в их власти… Но сейчас ему почему-то не удавалось сосредоточиться на настоящем и перестать вспоминать прошлое. Перестать думать о дяде Толе Багаеве и о том, как мало они на самом деле успели пообщаться, как рано не стало этого чудесного человека и каким замечательным другом он мог бы стать и выросшему Леониду, и подрастающему теперь Ромке. О том, что люди вообще не должны так рано и так нелепо погибать, столкнувшись не в том месте и не в то время с пьяными хулиганами.
Анатолий ведь мог тогда, больше тридцати лет назад, пойти с работы другой дорогой. Мог уйти домой чуть раньше или чуть позже, мог вообще заболеть и весь день просидеть дома. В том переулке за мороженицей он мог оказаться не один, туда могли свернуть другие люди, какая-нибудь большая компания или собачник, выгуливающий крупного пса, и напавшая на него банда побоялась бы лезть к нему, пошла бы искать другую жертву. Все эти мысли Леонид прокручивал в голове уже тысячи раз – и в детстве, когда узнал, что дядь Толи больше нет, и потом, вспоминая о нем то в его день рождения или в годовщину его смерти, то просто так. И теперь, когда он оказался так близко к его последнему приюту и к тому месту, где его убили, они нахлынули на него с новой силой, он как наяву видел перед собой Багаева в самых разных ситуациях: вот его старшего друга задерживает на работе начальник, вот он вместе с коллегой отпрашивается к этого же начальника уйти на час раньше, вот в переулок, где его ждут грабители, вместе с ним сворачивают двое молодых парней с доберманами на поводках… Или в этом переулке каким-то непостижимым образом оказывается сам Ленька – он бежит к дядь Толе и кричит, чтобы тот уходил оттуда, чтобы выбрал другую дорогу…
Леонид с усилием разогнал все эти навязчивые картины и огляделся. Куда это его занесло? Вокруг было довольно темно, и он не сразу понял, что идет по аллее того самого парка, начинающегося за кладбищем, к которому ему не хотелось даже приближаться. Вдалеке, сквозь деревья, виднелись слабо светящиеся фонари, но на дорожке, по которой шел Загурский, их не было, так что он с трудом различал возвышающиеся по обеим ее сторонам деревья и стоящую впереди скамейку. А еще эта аллея была совсем не похожа на другие аллеи парка, где он иногда гулял в детстве в дневное время. В отличие от них, она оказалась неухоженной, сквозь щели между каменными плитками, которыми она была выложена, пробивались пучки травы, теперь почти засохшей, на самих плитках валялись опавшие листья, бумажки и еще какой-то мусор, словно ее давно не подметали. И хотя обычно в этом парке более-менее неплохо наводили порядок, эта дорожка казалась Леониду смутно знакомой…
Он зашагал дальше, напряженно всматриваясь вперед и пытаясь разглядеть хоть что-то в конце аллеи. Но если вокруг него темнота была не полной и, благодаря свету фонарей за деревьями, были видны и светлые плитки, и трещины на них, и мусор, то впереди как будто бы сгустилась абсолютная чернота. И это черное пятно в конце дороги, которое медленно росло по мере того, как Загурский подходил к нему, тоже было ему знакомо. Такое уже было в его жизни, он уже шел так один раз по этой – или очень похожей – замусоренной аллее в полузаброшенной части парка навстречу полной темноте. Точнее, сперва шел, а потом побежал, стремясь быстрее проскочить эту черноту, сделать это до того, как страх заставит его повернуть назад, туда, где его будут ждать злорадно насмехающиеся одноклассники.
Об этой части парка, примыкающей к старой же части кладбища, в городе ходили самые разные слухи: говорили, что там порой пропадают люди – иногда бесследно, а иногда возвращаются через день или два постаревшими на много лет. Ленька в это не верил и горячо доказывал товарищам, что это все «бабкины сказки», и когда одноклассники предложили ему, раз он такой смелый, самому пойти на окраину парка поздно вечером, в то время, когда, по слухам, там чаще всего и случались таинственные исчезновения, он сперва преспокойно согласился. И только когда они дошли до этой крайней аллеи и увидели впереди клубящуюся непроницаемую тьму, Загурскому стало не по себе – но отступать, понятное дело, было уже поздно. И он двинулся навстречу этой тьме, все быстрее и быстрее…
Соблазн вернуться или хотя бы повернуть вбок и перебежать на другую аллею с каждой секундой становился все сильнее, но он все-таки продолжал нестись вперед и не сразу понял, что добежал до черноты, что вокруг него на мгновение стало совсем темно, а потом впереди появились далекие, маленькие, но достаточно яркие уличные огни. Он оглянулся назад – и увидел все ту же клубящуюся тьму. Нырнуть в нее снова было выше его сил, да к тому же, он вдруг понял, что больше не слышит ни смеха, ни голосов одноклассников – и окончательно перепугавшись, он побежал дальше, к огням, на свет, и вскоре оказался на краю парка, на вроде бы и знакомой, но все равно какой-то другой улице, где горели фонари, мигали желтым огнем светофоры, ездили машины, и в то же время что-то явно было не так.
А потом он перешел через дорогу и прошел по другой стороне этой улицы до любимого кафе-мороженого с голубой вывеской и увидел перепачканные штукатуркой стеклянные витрины, за которыми виднелись не до конца покрашенные стены, стремянки, сложенные вдоль стен доски и кафельные плитки. Увидел растущее напротив кафе дерево, на которое пару дней назад с трудом смог залезть – тоже, конечно, на спор с друзьями – и которое теперь было тонким и гибким саженцем, привязанным к вбитой в землю палке. Увидел компанию школьников с портфелями, идущих мимо – большинство были в куртках и пальто, застегнутых на все пуговицы, и выглядели вполне привычно, но один расстегнулся, и было видно, что на нем синяя школьная форма и красный пионерский галстук… И его спутники тоже были в форме: приглядевшись к ним повнимательнее, Ленька понял, что на всех мальчишках надеты синие форменные брюки, а на девочках – коричневые юбки в складку.
Он проводил эту компанию ничего не понимающим взглядом, потом еще раз посмотрел на маленький саженец, потом беспомощно огляделся вокруг… Нигде на улице, насколько хватал взгляд, не было ни одного рекламного щита, и автомобили по ней ехали не сплошным потоком, как обычно в такое время, а поодиночке, изредка. И среди них, как вскоре заметил Загурский, не было ни одной иномарки – только «Москвичи», «Жигули» да еще что-то совсем старое и жутко грохочущее при движении…
Наверное, Ленька мог бы обнаружить в этом месте еще больше странностей – если бы не бросился со всех ног обратно в парк, к тому месту, где он выбежал из темноты на освещенный перекресток. Черное пятно больше не пугало – наоборот, в тот момент оно стало главной целью всей его жизни. Он должен был добежать до парка, вернуться туда, где остались его одноклассники, должен был как можно скорее убраться с улицы, на которой оказался. Все его бесконечное любопытство, заставлявшее его совать нос во все интересные места, из-за которого он не раз попадал в неприятные ситуации, из-за которого теперь вызвался добежать до странной черноты в парке, куда-то исчезло. Он и думать не хотел о том, чтобы пройти дальше по улице, погулять по этому району, посмотреть, что еще в нем окажется необычным, не таким, как он привык видеть. Одна мысль о том, чтобы задержаться там еще хоть на минуту, приводила его в ужас.
И поэтому он промчался через дорогу, бросился обратно в парк, на замусоренную аллею, и чуть не закричал от радости, увидев впереди непроницаемо-черное пятно, в которое вбежал уже без всякого страха – его загнал туда гораздо более сильный испуг. Приятели, к которым он выбежал, сразу же перестали хихикать, увидев его лицо – и когда он с воплем «Мотаем отсюда!» пронесся мимо них, кинулись следом, не задавая вопросов и не оглядываясь. Когда же вся компания выбежала из парка с противоположной стороны – выбежала на обычную, хорошо всем знакомую улицу с рекламными баннерами, иномарками и иностранными словами на вывесках – никто так не спросил Леньку, что он видел за черным пятном. Хотя тот и сам не стал бы никому об этом рассказывать.
* * *
Рассказал он об этом случае только дяде Толе, да и то почти два года спустя. У него не было ни малейшего сомнения в том, что все остальные – и друзья, и мать с бабушкой, и кто угодно еще – ни за что ему не поверят, но только не Анатолий Семенович. Тот выслушал бы Леню и не стал бы обвинять его во лжи, даже если бы эта история показалась ему слишком невероятной – Леонид чувствовал это и не ошибся. Старший друг действительно стал слушать его рассказ с серьезным видом, и когда мальчик закончил, на его лице не было ни следа недоверия и, тем более, насмешки.
- Ленька, я думаю, то, что ты видел, можно объяснить без всякой мистики, - сказал тогда Багаев. – В парке могло просто быть темное место, откуда не видны фонари, и ты мог выскочить из него не к нашей мороженице, а на соседний перекресток. В городе много похожих улиц и домов, и в каком-то из них мог идти ремонт. Дети в старой школьной форме могли участвовать в каком-нибудь спектакле о советском времени и просто пошли потом домой, не переодеваясь. А старые машины – ну просто совпало так, что именно они в тот момент мимо тебя проехали…
Леонид тоже выслушал это объяснение, не перебивая, но затем недоверчиво покачал головой:
- Так много совпадений сразу? Дядь Толь, разве такое может быть?
- Иногда бывает, иногда в жизни происходят очень странные совпадения, - возразил Анатолий, однако после этого, чуть помедлив, добавил: - Но я не говорю, что в твоем случае все дело в совпадениях. Потому что необъяснимые вещи в жизни тоже бывают… Как знать – может быть, ты и правда столкнулся с чем-то необъяснимым?
Во что Леонид хотел услышать, пусть и сам до конца не осознавал этого! Подтверждение того, что он действительно видел ту странную улицу и странно одетых школьников, что это ему не привиделось и не приснилось. Что он на самом деле мог… побывать в прошлом. Именно за это он любил дядю Анатолия – за то, что с ним можно было обсудить любую тему, любой вопрос. За то, что он всегда относился с пониманием, если с ним делились чем-то сокровенным.
- Мы можем сходить в парк днем и попробовать найти ту аллею и тот перекресток, - предложил Багаев. – Наверняка сейчас там многое изменилось, но если на углу будет кафе или магазин, мы спросим, делали ли там ремонт два года назад. Что скажешь?
Леньке очень хотелось отказаться – мысли о том, чтобы снова попасть в то место, чем бы оно ни было, по-прежнему пугали. Но, конечно, признаться в этом человеку, который был для него почти отцом, мальчик не мог, так что он заставил себя согласно кивнуть:
- Давайте сходим… когда-нибудь… Только завтра я к контрольной готовлюсь. А в выходные мама велела, чтобы я свою комнату убрал, иначе она выбросит все, что там валяется…
И его взрослый друг снова все понял – и не стал ни настаивать на визите в парк, ни упрекать младшего товарища в малодушии. Он тоже кивнул, сказал, что контрольная и уборка – важные вещи и что они поищут странное место когда-нибудь позже. Может быть, Ленька даже и решился бы потом дойти до той аллеи – в конце концов, с дядей Толей он бы перестал бояться возвращения туда. Но спустя всего две недели его соседа не стало. И Леонид больше не вспоминал о черной тьме в парке и о провале в прошлое – этот случай был такой мелочью по сравнению с охватившим его горем.
* * *
И он почти не вспоминал о той аллее до сегодняшнего вечера, до того момента, как случайно оказался на ней снова. Случайно ли? В этом Загурский совсем не был уверен. Но как бы там ни было, он понятия не имел, что ему делать дальше. Развернуться и поскорее убраться прочь от зияющего впереди черного мрака? Или, как тогда, много лет назад, пройти сквозь него, чтобы… Чтобы что? Где он окажется, если сделает это? В советском прошлом, как это было в первый раз? Или..?
В первый раз Леонид попал в недалекое прошлое – если, конечно, это было именно прошлое, а не какой-нибудь альтернативный мир и если дядя Толя, объяснивший все, что он там видел, совпадениями, был не прав – пробежав через черный туман, когда ему было десять лет. И попал он в какой-то момент до 1991 года. С тех пор прошло тридцать два года – и если туман перемещает людей на одинаковое «расстояние» в прошлое, теперь он должен будет оказаться самое позднее…в год смерти Багаева! Или раньше этого, в любом году, когда дядя Анатолий был еще жив.
Загурский замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Если он действительно сможет сейчас переместиться на тридцать с лишним лет назад, у него будет возможность встретиться с Анатолием и предупредить его! Сказать ему, чтобы он вообще не ходил в тот переулок, где на него напали. Рассказать все, как есть – дядя Толя поверил в его рассказ о первом визите в прошлое, значит, вполне мог поверить и в то, что он расскажет теперь. А если и не поверит – все равно сообщение о том, что его могут убить в определенный день в определенном месте, уж наверное, хоть немного его напугает, и в тот день он туда не пойдет.
Вот только… что если сейчас Леонид снова попадет в то же самое, доперестроечное прошлое, что и в тот раз? Что если из этого места в парке можно попасть только в один момент времени? На мгновение эта мысль заставила Загурского содрогнуться, но он быстро взял себя в руки: «И что с того? Дядь Толь прожил в нашем старом доме всю жизнь, в какой бы момент времени я не попал, я могу найти его и предупредить! Если он в этот момент будет еще ребенком, так даже лучше – больше шансов, что он поверит взрослому дядьке. А если я попаду в то время, когда он еще не родился – найду его мать, она вроде бы тоже всю жизнь здесь жила…»
Эти мысли заставили его ускорить шаг, и через несколько секунд он уже почти бежал к сгустку черной тьмы – почти как в тот первый раз, в детстве, с той лишь разницей, что тогда он спешил, чтобы не передумать, не позволить страху помешать ему нырнуть в темноту и не стать посмешищем у одноклассников. Теперь же Загурский торопился, потому что боялся, что проход в прошлое может исчезнуть – ведь наверняка он находился в этом месте не постоянно, иначе рассказов об исчезнувших людях было бы гораздо больше. Он бежал, все ускоряясь, и чернота, так пугавшая его и в детстве, и сейчас, приближалась к нему с каждым мгновением.
Но когда она была уже совсем рядом, Леонид внезапно затормозил и остановился в нескольких шагах от нее. Новая мысль, которая раньше никогда не приходила ему в голову, заставила его замереть на месте, глядя на проход в прошлое с новым, гораздо более сильным страхом. Мысль о том, что если Анатолий Багаев не погибнет в 1994 году, его жена не выйдет замуж во второй раз и у нее не родится в этом браке дочь. Не родится Карина, и точно так же не родится их с Леонидом сын Ромка. Может быть, у Анатолия с Глафирой будут другие дети – но Карины, отцом которой был другой человек, при таком развитии событий не будет. И она, и Роман – два самых близких Леониду человека – два единственных его близких! – исчезнут из реальности.
Он мог попытаться спасти жизнь тому, кто заменил ему отца – самому близкому человеку, который был у него в детстве – но только ценой жизни двух других дорогих ему людей. И выхода из этой ситуации не было – как не было его из всех ненавистных Леониду этических задач, когда человеку предлагается выбор между разными близкими людьми. Хотя большинство людей, которых он знал и с которыми, случалось, спорил о таких задачах, сейчас сказали бы ему, что он, разумеется, не должен соваться в прошлое и спасать давно погибшего человека. Что дети важнее родителей, молодое поколение важнее старого, что между прошлым и будущим, конечно же, надо выбирать будущее. Что сам Анатолий, уж наверное, не захотел бы, чтобы ради его спасения жертвовали другими людьми, да еще дочерью его собственной жены и маленьким ребенком.
И скорее всего, если бы Загурский рассуждал о таком выборе теоретически, он даже согласился бы со всеми этими доводами. Вот только сейчас речь шла не о рассуждениях. Сейчас Леонид на самом деле мог спасти человека, без которого он не стал бы тем, кем стал, который вырастил его и дал ему все самое лучшее, что может взрослый дать ребенку, пусть даже не родному. Без него Ленька наверняка еще в школе прибился бы к какой-нибудь подростковой банде, вроде той, члены которой убили Анатолия – его не остановили бы мысли о том, что Багаев бы такое не одобрил. Возможно, он тоже стал бы грабителем и убийцей, возможно, попал бы за решетку или его самого грохнули бы в каком-нибудь темном переулке. И тогда Ромка тоже не родился бы на свет, потому что Карина не стала бы женой Леонида, вышла бы замуж за кого-то другого…
Хотя дело было даже не в этом. Просто…
Леонид сделал шаг к черному туману. Потом еще один. А потом, набрав в грудь побольше воздуха и внутренне сжавшись, словно перед прыжком в холодную воду, со всех ног бросился вперед, в самый эпицентр непроницаемой черноты.
Просто раз он оказался в том месте, где мог спасти от смерти другого человека, это не могло быть случайностью. Если он неосознанно пришел на эту аллею, значит, какая-то сила – Бог, судьба, мироздание? – привела его туда именно для того, чтобы он сделал то, что мог сделать. И если перед ним возникла такая возможность, он должен был ею воспользоваться. Не имел права не сделать этого.
* * *
Мир вокруг него на мгновение мигнул и снова стал видимым. Парк на первый взгляд как будто бы не особо изменился – разве что аллея стала более замусоренной, а фонари на виднеющейся впереди улице светили совсем тускло. На мгновение остановившись, Загурский бросился дальше, к дороге, по которой несся поток машин – их было заметно больше, чем в прошлый раз. Люди, переходившие улицу, выглядели как будто бы обычно, на них была вполне современная одежда, но, пожалуй, среди них было больше народу в дутых пуховиках, которые чаще носили в девяностые годы… Леонид подбежал к переходу через улицу, на мгновение замер на краю тротуара, глядя в сторону соседнего перекрестка: что за здание находилось там на углу? Вывеска на его стене была с такого расстояния видна плохо, но он с легкостью узнал ее светло-голубой оттенок – это была надпись «Мороженое», именно та, которую он сотню раз видел в детстве и вместо которой только что, когда он проходил мимо этого дома в своем времени, была другая, зелено-красная надпись!
Значит, он все-таки был в прошлом. Где-то в девяностых годах, но когда именно? До убийства дяди Толи или после? Это надо было выяснить, как можно скорее, и Леонид, не думая, как это выглядит со стороны, подскочил к одному из перешедших через дорогу и идущих к нему прохожих:
- Срочно, скажите, какое сегодня число?
Пожилой мужчина уставился на него с некоторым удивлением, но затем равнодушно пожал плечами:
- Двадцатое… Двадцатое ноября.
- А год, год сейчас какой?! – выпалил Загурский. – Скажите, это важно!
- Ну… девяносто четвертый, - на лице прохожего снова появилось удивленное выражение, но Леонид уже несся через дорогу на красный свет, не оглядываясь и думая только об одном. О том, что ему надо как можно скорее добежать до переулка на углу с мороженицей – так как времени до нападения на Анатолия, судя по тому, что вокруг уже почти совсем стемнело, осталось очень мало.
Хотя нет, была у него еще одна мысль, стучавшая у него в голове все время, пока он бежал к мороженице, сворачивал за угол и оглядывался, оказавшись в узком темном переулке: «Я точно должен ему помочь, точно оказался в парке не случайно, иначе не попал бы именно в тот момент времени, когда его вот-вот начнут избивать!»
Они появились почти одновременно: Багаев, шедший с работы, и трое молодых людей, почти подростков, вывалившихся в переулок из подъезда одного из домов. Один из них, повертев головой, шагнул было в сторону мирно идущего мимо Анатолия, но Леонид уже несся навстречу своему старшему другу, и его топот гулким эхом отражался от стен мрачных домов.
- Толька, мотаем отсюда, менты сейчас здесь будут! – прокричал он, налетая на Багаева, хватая его за руку и разворачивая к улице, с которой тот завернул в переулок.
Малолетние грабители метнулись обратно в подъезд, из которого только что вышли.
- Вы кто такой? Какие менты?! – ошарашенно пробормотал Анатолий, когда Загурский вытолкал его на более светлую улицу и потащил дальше, в сторону следующего перекрестка.
- Вас хотели убить… Те парни в переулке… - задыхаясь, прохрипел Леонид. – Я еле успел… - он схватил Багаева за плечи и посмотрел ему в глаза. – Пожалуйста, не ходите туда больше! Ни сегодня, ни потом – вообще никогда!
- Но откуда вы это узнали? – все еще ничего не понимая, пробормотал дядя Толя. – И вообще, зачем меня убивать? За что, в смысле?..
- Это новая банда, молодежная… - начал на ходу сочинять Леонид. – Я за ними слежу, расследую… Для вступления в нее надо убить кого-нибудь, они ждали, пока мимо них кто-то пройдет…
- Вы же сказали, что они хотели убить именно меня? – Анатолий настороженно прищурился, вглядываясь в лицо Леонида.
- Нет, не совсем так, - принялся объяснять тот уже более спокойно. – Они следили за вами и узнали, что иногда вы ходите с работы в это время через тот переулок, и решили, что нападут или на вас, или еще на кого-нибудь. Туда сейчас наши прибегут, их всех повяжут, но вам туда не надо – а то затаскают на допросы, как свидетеля.
Багаев продолжал пристально рассматривать своего спасителя.
- Мы с вами раньше не встречались? – спросил он неуверенно, и Леонид, понимая, что как бы сильно он ни изменился за тридцать один год, в нем могут узнать живущего по соседству мальчишку, отвернулся от Анатолия и вновь потянул его за собой по улице.
- Я за вами тоже следил, пока их выслеживал, - ответил он. – Знаю, что у вас сложности, приходится много работать – потому и не хочу, чтобы вас затаскали по допросам и судам. Но если вас все-таки вызовут в отделение – тогда расскажите все, как есть, - добавил он, чтобы его забота о постороннем человеке не вызвала еще больше подозрений.
- Хорошо, да… - в голосе Багаева все еще звучали сомнения, но Леонид, видя, что они уже дошли до совсем светлого перекрестка, поспешил попрощаться с ним:
- Все, мне надо идти, и вы тоже идите домой. И будьте осторожны! Вы нужны своим близким, понимаете?
- Но как же..? – Анатолий явно хотел спросить что-то еще, но Загурский уже удалялся быстрым шагом в сторону парка. Догонять его спасенный друг не стал, и вскоре Леонид опять перешел на бег, торопясь теперь вернуться на заброшенную аллею с местом перехода в его собственное время.
В первый раз он вернулся в черный туман почти сразу, теперь же провел в прошлом не меньше десяти минут, и внутри у него все сжималось при мысли о том, что туман за это время мог исчезнуть и он уже не сможет вернуться домой – как, наверное, это не смогли сделать те, кто «вернулся» в свое время постаревшим или кто вообще не дожил до того дня, когда переместился в прошлое. Впрочем, подумалось Лене, когда он уже вбегал в парк напротив соседней аллеи, что ужасного в том, что он не сможет попасть в 2023 год? Ведь теперь ему не к кому было возвращаться, дома его никто не ждал…
И все-таки Загурский вбежал в парк, добрался до нужной дорожки и, увидев перед собой знакомый сгусток мрака, быстрым шагом вошел в него – уже без страха, да и вообще без особых эмоций. Что бы ни изменилось в его времени после спасения Анатолий, туда стоило вернуться – в прошлом ему точно не было места, а в настоящем у него, по крайней мере, оставались друзья и работа. И дядя Толя, теперь единственный оставшийся у него близкий…
* * *
Он вынырнул из черного пятна и достал из кармана мобильник, с ужасом думая о том, что уже не увидит в списке контактов имен Карины и Ромки, но телефон не работал – словно специально разрядился для того, чтобы продлить его страдания от неизвестности. Тогда он зашагал в начало аллеи, а оттуда в более «цивилизованную» часть парка – сперва медленно, но потом все ускоряясь и еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Где-то в глубине его души теплилась надежда, что потеряно не все, что изменившемся будущем каким-то образом существуют теперь и Анатолий, и Карина с Романом. Этого не могло быть, Леонид понимал это умом, но ничего не мог поделать с бушевавшими в нем чувствами. С этой надеждой он выбежал из парка, добрался до остановки, вскочил в идущий в центр автобус…
Еще только подходя к дому, где он жил последние пять лет, он увидел, что окна его квартиры светятся. Это могло означать все, что угодно: что Леонид не переезжал туда и сейчас там живут другие люди или что вместо никогда не рождавшейся Карины он женился на другой женщине. Не выдержав, он снова побежал, стремясь скорее оказаться у своего подъезда, на ходу доставая связку ключей и прикидывая, куда он пойдет, если эти ключи не подойдут к замкам его двери.
Домофон, когда Загурский приложил к нему электронный ключ, привычно пискнул и впустил его в подъезд. Мужчина пешком бросился на четвертый этаж и, еще не добежав до него, услышал, как над ним щелкает замок и распахивается дверь.
- Леня, это ты? – разнесся по лестничной клетке так хорошо знакомый ему голос.
Он взлетел еще на один этаж и оказался лицом к лицу с Кариной. С женщиной, которую любил больше всех на свете и которой не могло быть в этом мире, потому что у ее матери не было возможности выйти замуж за ее отца.
- Это я… - прошептал, с трудом переводя дыхание, Леонид, безуспешно пытаясь понять, что пошло не так после того, как он спас Анатолия.
Может быть, он все-таки побывал не в прошлом, а в альтернативной реальности, и здесь, в его мире, ничего не изменилось? А может быть, дядя Толя все равно умер, пусть не в тот день, но вскоре после того, как Ленька его спас? Может быть, он наткнулся на другую банду или попал под машину, потому что изменить чью-то судьбу нельзя в принципе? И все, что Леонид только что проделал в 1994 году, было бесполезно?!
- Ты чего такой всклокоченный? – с улыбкой спросила Карина, отступая обратно в квартиру. – Заходи скорее! Мне Анатолий Семенович звонил час назад, сказал, что зайдет, книги твои занесет – я тебе звонила, но у тебя телефон опять «сдох»!
- Дядя Толя… звонил? – переспросил Загурский, заходя в прихожую и оглядываясь по сторонам, словно он в первый раз был в этом месте. Прихожая выглядела как будто бы обычно – мебель и другие вещи были ему знакомы. Тот же шкаф, та же тумбочка с зеркалом, на которой лежала сумочка Карины и ее перчатки, тот же коврик у двери, лампа под потолком…
- Да, он очень извинялся, что так долго не мог к нам выбраться и книжки задержал, - ответила Карина и внезапно метнулась в кухню. – Ой, сейчас, у меня тут кипит все!.. Подожди, не раздевайся!
Из кухни послышалось звяканье посуды и какое-то шипение, а из детской комнаты выбежал Роман, тут же повисший у отца на шее.
- Па, привет! Крестный придет, слышал? В «Монополию» с нами будешь играть?
- Пока не сделаешь все уроки – никаких игр! – Карина вернулась из кухни и грозно посмотрела на сына.
- Я почти все доделал, там пара примеров осталось! – заверил ее мальчик.
- Вот и дорешай эти примеры, иначе никаких настолок, - все так же строго отозвалась мать, и Роман поспешил ретироваться в свою комнату.
- Если бы не Анатолий Семеныч, он бы до поздней ночи с уроками сидел, - фыркнула Карина, но потом сердитая усмешка на ее лице сменилась доброй улыбкой. – Знаешь, я никогда не понимала, почему мама развелась с ним. Она говорит – не сошлись характерами, но как с ним можно не сойтись, он же такой… душевный!
- Ну, если бы они не развелись… тогда и тебя бы не было… - осторожно предположил Леонид, судорожно пытаясь осмыслить услышанное.
- Это да! И я очень рада, что мама потом встретила папу, - снова улыбнулась Карина, но затем ее лицо опять стало серьезным и деловитым. – Ладно, слушай, я там рагу делаю, которое Семеныч в прошлый раз так хвалил, не успеваю ни черта – так что давай бегом в садик, за Женей!
- За Женей?! – Загурский уставился на жену ничего не понимающими глазами.
- Ну да, заберешь Женьку пораньше, чтобы мы все вместе за стол сели! – Карина уже снова открывала дверь на кухню и не заметила изумления своего мужа. – А то Анатолий уже скоро придет – ты ж по нему соскучился, наверное?
- Ты даже не представляешь, как… - пробормотал Леонид, выходя на лестницу и захлопывая за собой дверь.
«За Женей, за Женькой… - повторял он про себя, спускаясь по ступенькам и пытаясь вспомнить дорогу к ближайшему детскому саду. – И как я узнаю, кого мне забирать и из какой группы? Боже мой, я даже не знаю, мальчик это или девочка!»
Автор: Татьяна Минасян
Источник: https://litclubbs.ru/writers/8837-do-i-posle.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: