С самых ранних лет Лилия чувствовала, что занимает в доме другое место, чем её младший брат. Мама никогда не говорила прямо, что она любит сына больше, но каждый день подтверждала это своими поступками. Когда Лилия просила обнять её, мама всегда делала это быстро, почти механически, не позволяя себе расслабиться, как будто прикосновение к дочери было скорее обязанностью, чем проявлением чувств. С сыном же всё было иначе — он мог повиснуть на её шее, и мама смеялась, обнимала его крепко, целовала в лоб, говорила ему ласковые слова. Лилия видела это и молчала, потому что знала: если она скажет, что ей больно, мама ответит, что она капризная и неуместно требует внимания.
Ещё в детстве Лилия заметила, как мама разговаривает с ней и с братом. К сыну она обращалась мягко, почти с восхищением, часто повторяла, как он у неё умный, сильный, смелый. Лилии же доставались замечания, советы, предостережения. — Девочки должны быть аккуратными, — говорила мама, когда та случайно проливала воду. — Мальчики могут быть шумными, им простительно, — добавляла она, когда брат опрокидывал стул или громко кричал. Лилия не понимала, почему быть шумной или неаккуратной — плохо, если она девочка, но хорошо, если мальчик. Она пыталась быть тише, старалась не ронять вещи, не оставлять следов, но даже тогда мама находила, за что её упрекнуть.
Каждый вечер Лилия смотрела, как мама читает брату сказку перед сном, как она обнимает его, долго гладит по голове, говорит, как сильно его любит. Сама Лилия просила того же, но мама отвечала, что она уже большая и может читать сама. На самом деле, Лилия не хотела только книги — ей хотелось быть рядом с мамой, чувствовать её тепло, слышать, что она тоже особенная. Но мама никогда не говорила ей этого.
С годами Лилия начала задаваться вопросом: почему она родилась девочкой? Может быть, если бы она была мальчиком, мама относилась бы к ней иначе? Может быть, она была бы любимой так же, как брат? Эти мысли стали частью её сознания, и она начала думать, что быть девочкой — это недостаток, что она чем-то хуже, просто потому, что не родилась сыном. И хотя она не осознавала этого до конца, внутри неё зарождалось глубокое чувство несправедливости, которое со временем станет одной из причин её неуверенности в себе.
Каждый день в доме напоминал Лилии, что она второстепенна. Мама с утра начинала с сына — помогала ему одеться, гладила волосы, улыбалась ему, как будто его присутствие было светом, который согревал её. Лилия же просыпалась одна, и если мама и подходила к ней, то лишь чтобы напомнить, что пора вставать, что времени осталось мало. Когда они завтракали, мама спрашивала сына, чего он хочет, предлагала ему разные варианты, заботливо подкладывала еду на тарелку. Лилии же говорили, что она должна сама позаботиться о себе, что она уже большая, что ей не нужна помощь.
— Мальчикам нужно есть больше, — говорила мама, когда Лилия спрашивала, почему у брата порция больше. — Они растут, им нужно сил больше.
Лилия не понимала, почему ей не нужно расти или быть сильной. Она молчала, но внутри чувствовала, как нарастает обида. Она не жаловалась, потому что знала: если она попытается возразить, мама скажет, что она капризная, что она не умеет быть благодарной.
Больше всего Лилия чувствовала различие в том, как мама реагировала на их успехи и провинности. Когда брат получал отличную оценку, мама хвалила его, гордилась им, обнимала, говорила, как он у неё молодец. Если же Лилия приносила хорошие отметки, мама лишь кивала, иногда добавляла: — Это хорошо, но ты должна стремиться к лучшему. — Иногда она даже не смотрела на оценки, как будто для неё это не имело значения.
Когда же брат совершал ошибку — проливал суп, ронял вещи, ломал игрушки — мама смеялась, говорила, что это пустяки, что мальчики такие, что им простительно быть непослушными. Но если Лилия делала что-то подобное, её сразу же упрекали.
— Ты должна быть аккуратнее, — говорила мама, когда Лилия роняла ложку. — Девочки должны быть осторожными, они не могут позволить себе быть такими же беспечными, как мальчики.
Лилия не понимала, почему быть беспечным — это плохо, если она девочка, но нормально, если мальчик. Она старалась быть идеальной, чтобы мама обратила на неё внимание, но даже когда ей удавалось — мама просто молча кивала, не говоря ни слова одобрения.
Иногда Лилия пыталась подойти к маме, попросить, чтобы та поиграла с ней, рассказала сказку, просто посидела рядом. Но мама всегда находила повод отвлечься — сказала, что занята, что потом, что Лилия уже большая и должна развлекаться сама. Зато с братом мама проводила часы. Она играла с ним, смеялась, даже когда он устраивал беспорядок.
— Он такой активный, — говорила мама, когда Лилия с завистью смотрела на них. — У него много энергии.
Лилия молчала, но внутри её душа сжималась от боли. Она чувствовала, что её любят меньше, что её не замечают, что она — лишняя в этом доме. Она не знала, как изменить это, но с каждым днём её уверенность в себе становилась все слабее, а вера в то, что мама когда-нибудь начнёт её ценить, таяла.
С возрастом Лилия начала задаваться вопросом, почему её мама ведёт себя так, как будто она — недостаточно. Она видела, как мама смотрит на брата — с гордостью, с любовью, с верой в его будущее. А когда взгляд матери останавливался на ней, в её глазах не было того же тепла. Было ли это потому, что Лилия была девочкой? Или потому, что она не соответствовала тем идеалам, которые мама хранила в себе?
Однажды, когда Лилии было около десяти лет, она решила сделать что-то особенное — нарисовать картину для мамы. Она потратила целый день, старательно подбирая цвета, пытаясь нарисовать их семью. Она изобразила себя, маму и брата, держащихся за руки, улыбающихся. Она знала, что рисунок не идеален, но надеялась, что мама оценит её усилия. Когда она принесла картину, мама посмотрела на неё несколько секунд, затем сказала:
— Хорошо, но ты могла бы сделать лучше. Ты старалась?
Лилия опустила взгляд. — Да… Я очень старалась.
Мама кивнула, но не обняла её, не сказала, что ей приятно. Просто взяла рисунок и отложила его в сторону, как будто он был не важен. Лилия чувствовала, как внутри неё что-то ломается. Почему бы маме просто не сказать, что ей нравится? Почему она всегда должна быть недостаточно хорошей?
По мере взросления эти мысли только углублялись. Лилия начала замечать, как мама относится к другим женщинам — к своим подругам, к коллегам, даже к себе самой. Она часто слышала, как мама произносит фразы вроде: — Женщины такие эмоциональные, — или — Нельзя доверять женщинам, они всегда думают о чувствах, а не о разуме. — Иногда она говорила о себе: — Я бы хотела быть мужчиной, тогда бы мне было легче в жизни.
Эти слова ранили Лилию. Если её собственная мама не любит женщин, как она может полюбить свою дочь? Если она считает, что быть женщиной — это недостаток, то как она может видеть в Лилии что-то хорошее?
Однажды Лилия услышала, как мама разговаривает с кем-то по телефону. — С мальчиками проще, — говорила она. — Они не требуют столько внимания, они не такие капризные.
Лилия стояла в коридоре, прислонившись к стене, и чувствовала, как внутри неё разливается холод. Она не была капризной — она просто хотела любви. Но мама видела в ней именно то, что не одобряла.
С каждым годом Лилия всё больше сомневалась в себе. Она не понимала, кто она такая, чего хочет. Она чувствовала, что не имеет права быть уверенной, не имеет права быть сильной, потому что всё, что она делала, не находило одобрения у мамы. Она боялась ошибиться, боялась разочаровать, потому что знала, что мама не простит её, как прощает брата.
Иногда Лилия пыталась представить, как бы она хотела, чтобы мама с ней разговаривала. Она мечтала, что однажды мама просто обнимет её, скажет, что гордится ею, что любит её такой, какая она есть. Но эти мысли были лишь мечтами — в реальности такого никогда не случалось.
Мама Лилии росла в семье, где ценность женщины определялась её способностью быть послушной, уступчивой, заботливой. Её собственная мать, бабушка Лилии, часто говорила, что девочки должны быть терпеливыми, что их главная задача — угодить окружающим, особенно мужчинам. Эти убеждения перешли к маме Лилии, стали её основой, и она не задумывалась о том, насколько они ограничивают её и её дочь. Для неё женственность была не достоинством, а скорее обязанностью — быть мягкой, уступать, не проявлять силу.
Когда Лилия подрастала, она часто слышала от мамы: — Девочкам не нужно быть слишком амбициозными. — Если она приносила домой отличную оценку, мама не хвалила её так, как хвалила сына. Вместо этого она говорила: — Это хорошо, но не забывай, что в жизни главное — быть милой и заботливой. — Лилия не понимала, почему быть умной или целеустремлённой — плохо, если она девочка.
Мама не скрывала своих предпочтений. — Мальчики — будущие мужья, от которых зависит семья, — говорила она, когда Лилия спрашивала, почему брату можно больше. — Девочки рано или поздно уйдут из дома, им не нужно столько свободы. — Эти слова ранили Лилию, потому что она чувствовала, что её будущее уже предопределено — она не будет никем важным, потому что она женщина.
Мама не верила в самостоятельность женщин. — Сильные женщины часто остаются одни, — говорила она, когда Лилия мечтала о профессии, которая потребовала бы решительности и лидерства. — Мужчины не любят тех, кто пытается быть выше них. — Лилия слушала это и думала, что, возможно, ей действительно лучше быть мягкой, уступчивой, чтобы соответствовать ожиданиям мамы и общества.
Но внутри неё росло противоречие. Она видела, как её младший брат получает похвалу за то, что проявляет уверенность, как его поощряют быть смелым, решительным. — Вот так и должен вести себя настоящий мужчина, — говорила мама, когда он отстаивал своё мнение. Но если Лилия пыталась сделать то же самое, её упрекали. — Не будь такой резкой, — говорила мама. — Девочки должны быть уступчивыми.
Эти противоречия запутывали Лилию. Если быть уверенной — плохо, если быть мягкой — лучше, то кто она на самом деле? Она не знала, как быть собой, когда её мать постоянно напоминала ей, что быть женщиной — значит быть второй, что её место — в тени мужчины. Она чувствовала, что её ценность определяется не её внутренними качествами, а тем, насколько она соответствует ожиданиям, которые мама хранила в себе.
Каждый день в доме напоминал Лилии о том, что она стоит на втором месте. Мама всегда находила время для брата — помогала ему с уроками, слушала его истории, поддерживала его интересы. Но когда Лилия просила помощи или просто хотела поговорить, мама либо была слишком занята, либо отвечала сухо:
— Ты уже большая, ты должна уметь решать свои проблемы сама.
Однажды Лилия вернулась из школы с плохим настроением — её обидели одноклассники, и ей хотелось поговорить с мамой, услышать утешение. Но когда она вошла в кухню, мама сидела с братом, обсуждая его школьные дела. Лилия замялась у двери, не решаясь вмешаться, но, собравшись с духом, наконец сказала:
— Мама, можно тебя на минуту? Мне нужно поговорить.
Мама посмотрела на неё, потом перевела взгляд на сына:
— Подожди, я сейчас разберусь с ним, потом поговорим.
Лилия ждала. И ждала. Через полчаса брат ушёл, довольный, что мама помогла ему с домашним заданием, а Лилия всё ещё стояла в коридоре, не зная, стоит ли снова подходить. В конце концов, она просто молча пошла к себе в комнату. Больше не было желания говорить.
Даже самые простые моменты показывали разницу в том, как мама относится к ним. Когда они сидели за ужином, мама спрашивала у брата, как прошёл его день, интересовалась его мыслями, смеялась над его шутками. Лилия же чувствовала себя как будто невидимой. Если она пыталась вступить в разговор, мама отвечала коротко, не проявляя особого интереса.
— У тебя был хороший день? — спрашивала Лилия однажды, надеясь, что мама проявит хоть немного участия.
Мама вздохнула:
— Я устала, давай не сейчас.
Так было всегда — Лилия ждала внимания, но его не получала. Она начала понимать, что её чувства не важны, что её переживания не стоят того, чтобы их услышали.
Особенно больно было видеть, как мама поощряет брата в том, что ей самой не позволяла. Он мог быть громким, шумным, даже дерзким, но мама смеялась, говорила, что это проявление характера. А когда Лилия пыталась высказаться уверенно, её упрекали:
— Не будь такой резкой. Девочки должны быть мягкими.
Эти слова становились для Лилии приговором. Она не знала, как быть собой, если её мать постоянно напоминала ей, что быть женщиной — значит подавлять свои эмоции, не проявлять силу. Она чувствовала, что её голос не имеет значения, что она не заслуживает любви, которая достаётся брату без усилий.
Однажды Лилия не выдержала. Она сидела за ужином, слушая, как мама расспрашивает брата о его школьной жизни, смеётся над его историями, поддерживает его идеи. Она знала, что, если попытается заговорить, её прервут, отмахнутся, или просто не обратят внимания. Но в этот раз она не могла молчать.
— Мама, — тихо начала она, но мама не услышала, продолжая обсуждать с братом его успехи.
Лилия набрала воздух и громче повторила:
— Мама.
Мама наконец посмотрела на неё, слегка раздражённо:
— Что?
Лилия сжала пальцы в кулаки, стараясь не дать голосу дрогнуть.
— Почему ты так с ним? Почему с ним ты такая добрая, а со мной… всегда другая?
Мама нахмурилась:
— О чём ты? Я с тобой такая же, как и с ним.
— Нет, — Лилия почувствовала, как внутри поднимается напряжение. — Это не правда. Ты всегда смотришь на него с улыбкой, ты слушаешь его, ты гордишься им. А я… я чувствую, что ты меня не замечаешь.
Мама вздохнула:
— Лилия, ты слишком много думаешь.
— Нет, — Лилия с трудом сдерживала слёзы. — Я не слишком много думаю. Я просто чувствую, что я тебе не так важна, как он.
Мама отложила вилку, лицо её стало жёстким:
— Ты несправедлива к себе. Я всегда старалась быть одинаковой с вами.
— Но ты не была одинаковой, — Лилия чувствовала, как внутри растёт боль. — Ты позволяешь ему быть громким, шумным, дерзким. А мне говоришь, что я должна быть мягкой, уступчивой. Ты хвалишь его за то, что он уверен в себе, а когда я пытаюсь быть такой же, ты говоришь, что я слишком резкая.
Мама нахмурилась:
— Потому что это не одно и то же. Мальчики и девочки разные.
— Почему? Почему мальчики могут быть такими, какими хотят быть, а девочкам нужно подстраиваться? — Лилия чувствовала, как дрожит голос, но не могла остановиться. — Почему ты любишь его больше?
Мама замерла.
— Я не люблю его больше, — сказала она после паузы.
— Тогда почему я чувствую себя невидимой? — Лилия почувствовала, как слёзы всё же скатываются по щекам. — Почему ты никогда не говоришь мне, что гордишься мной? Почему ты никогда не обнимаешь меня так, как его?
Мама не ответила. Она просто сидела, сжав губы, словно не знала, что сказать. Брат сидел рядом, растерянно переводя взгляд с сестры на маму.
— Ты даже не можешь сказать, что я важна, — прошептала Лилия.
Она встала из-за стола, отодвинув стул так резко, что тот ударился о стену. Она пошла к себе, чувствуя, как внутри всё сжимается от боли. Она не знала, что это изменит что-то, но впервые в жизни она не промолчала. Впервые она сказала то, что накопилось внутри. И, несмотря на то, что мама не ответила, Лилия чувствовала, что этот момент что-то изменил в ней самой.
С годами Лилия привыкла к мысли, что она не так важна, как её брат. Она научилась не ждать одобрения от мамы, не надеяться на тёплые слова, не просить о поддержке. Но внутри этой привычки скрывалась глубокая рана, которую она не могла залечить. Она чувствовала, что её существование не имеет значения, что она не заслуживает любви, которую получает брат без усилий.
В школе Лилия всегда старалась быть идеальной. Она не хотела, чтобы её критиковали, не хотела, чтобы её считали недостаточно хорошей. Она получала хорошие оценки, старалась быть примерной ученицей, но даже тогда, когда учительница хвалила её, Лилия не чувствовала удовлетворения. Она ждала, что мама скажет ей что-то подобное, но каждый раз слышала лишь одно и то же: — Это хорошо, но ты можешь быть ещё лучше.
Она начала избегать внимания, боялась выделяться. Если ей предлагали выступить перед классом, она отказывалась, даже если знала материал лучше других. Она боялась провала, боялась, что, если ошибётся, её осудят, и это подтвердит её внутренние страхи — что она недостаточно хороша.
В отношениях с людьми Лилия тоже чувствовала себя неуверенно. Она старалась быть угодливой, не выражала своего мнения, боялась конфликтов. Она не хотела быть неприятной, не хотела вызывать раздражения, как это бывало дома. Но внутри её душа болела. Она чувствовала, что живёт чужой жизнью, что притворяется кем-то, кем не является.
Ей было трудно принимать решения. Когда пришло время выбирать университет, она долго не знала, чего хочет. Она боялась выбрать что-то, что разочарует маму, но ещё больше боялась выбрать что-то, что не принесёт ей счастья. Она думала: — Может, я просто не знаю, чего хочу, потому что никто никогда не спрашивал меня об этом?
Даже в отношениях с мужчинами Лилия чувствовала неуверенность. Она боялась быть отвергнутой, боялась, что её недостаточно, что она не будет любима так, как хочет. Она часто возвращалась к мыслям о маме — если даже родная мать не могла дать ей любовь, как она может надеяться, что кто-то другой полюбит её?
Иногда Лилия пыталась говорить с мамой, пыталась объяснить, как она себя чувствует, но всегда получала один и тот же ответ: — Ты слишком много думаешь. — Или — Ты должна быть сильнее. — Мама не понимала, что Лилия не хочет быть сильной, что она хочет просто быть любимой, просто быть важной.
С годами Лилия научилась прятать свои чувства. Она улыбалась, когда ей было больно, кивала, когда не соглашалась, говорила, что всё в порядке, даже когда знала, что это не так. Она превратилась в человека, который старался соответствовать ожиданиям других, но не знала, как быть собой.
Иногда, в самые тихие моменты, она задавалась вопросом: — А что, если бы я родилась мальчиком? Может быть, тогда мама любила бы меня так же, как брата? Может быть, тогда я бы не чувствовала себя такой одинокой?
Эти мысли не давали ей покоя. Она знала, что не может изменить своё прошлое, но не знала, как изменить настоящее. Она чувствовала, что застряла между тем, кем её хотели видеть, и тем, кем она хотела быть. И в этом состоянии она оставалась, пока не пришло время сделать первый шаг к тому, чтобы начать жить по-настоящему.
Лилия часто замечала, что её брат не осознаёт разницы в том, как мама относится к ним. Для него это было нормально — получать внимание, похвалы, свободу действий. Он не задумывался о том, что его сестра живёт в другом мире, где любовь и одобрение приходилось зарабатывать, а не получать просто потому, что ты существуешь.
— Мама просто строгая, — говорил он однажды, когда Лилия пыталась объяснить ему, как она себя чувствует. — Она всегда была такой.
— Но она не такая со мной, как с тобой, — тихо ответила Лилия. — Она не обнимает меня так, как тебя. Она не говорит мне, что гордится мной.
Брат пожал плечами:
— Может, ты просто слишком много думаешь.
Эти слова ранили Лилию. Она не хотела, чтобы её брат отвергал её чувства, но он не понимал, что она не просит его ничего менять — она просто хотела, чтобы кто-то услышал её.
Мама тоже не признавала разницы. Каждый раз, когда Лилия пыталась заговорить об этом, мама отвечала одно и то же:
— Я люблю вас одинаково.
— Тогда почему ты всегда выбираешь его? — спрашивала Лилия. — Почему ты слушаешь его, а меня не слышишь?
Мама вздыхала:
— Потому что ты слишком эмоциональная. Ты слишком много требуешь.
Эти слова превращались в камень, который Лилия носила внутри. Она чувствовала, что её переживания не важны, что её боль — это просто капризы, которые нужно игнорировать.
Иногда Лилия думала, что, может быть, если бы она была такой же, как брат, мама относилась бы к ней иначе. Может быть, если бы она была громкой, уверенной, дерзкой, как он, мама бы гордилась ею. Но каждый раз, когда она пыталась быть такой, мама упрекала её:
— Не будь такой резкой. Девочки должны быть мягкими.
Так Лилия оказывалась в замкнутом круге — она не могла быть собой, потому что мама не принимала её такой, какой она была, и не могла стать такой, какой мама хотела, потому что её попытки всегда воспринимались как неправильные.
Брат не видел этого, потому что для него всё было просто. Он получал любовь без усилий, без вопросов, без сомнений. Он не понимал, что значит быть любимой только в том случае, если ты подстраиваешься под чужие ожидания. Он не знал, что такое чувствовать себя недостаточной, потому что он никогда не сталкивался с этим.
И Лилия оставалась одна со своими мыслями, со своей болью, зная, что никто в её семье не видит того, что она чувствует.
Лилия не помнила точного момента, когда в ней что-то изменилось. Возможно, это произошло постепенно — с каждым разом, когда она ловила себя на мысли, что хочет быть другой, с каждым разом, когда она чувствовала, как её душа сжимается от очередного упрёка матери. Но однажды она поняла: если она не начнёт заботиться о себе, если не начнёт слушать свои чувства, то останется той же, какой её хотела видеть мама — покорной, уступчивой, недовольной собой.
Она начала с малого — стала замечать свои желания, свои мысли, свои мечты. Она перестала подавлять их, как раньше, и начала писать их в дневник. Она писала о том, чего хочет, о том, что её радует, о том, что причиняет боль. Она не знала, поможет ли это, но чувствовала, что ей нужно хотя бы попытаться.
Однажды она решилась на что-то, что раньше показалось бы ей невозможным — она выбрала университет, который хотела посещать, не спрашивая одобрения мамы. Она знала, что мама будет недовольна, что она скажет, что это не то, что ей подходит, что это слишком сложно для девушки. Но Лилия не стала ждать её реакции. Она подала документы, прошла вступительные экзамены и получила зачисление. Только после этого она сообщила маме.
— Это не то, что я ожидала от тебя, — сказала мама, прочитав письмо из университета. — Ты могла выбрать что-то более безопасное.
— Это то, чего хочу я, — ответила Лилия, и впервые в её голосе не было колебаний.
Мама нахмурилась, но не стала спорить. Возможно, она поняла, что Лилия уже не та девочка, которая молча принимала её решения.
В университете Лилия начала меняться. Она не боялась высказывать своё мнение, не боялась быть уверенной. Она понимала, что её не все будут одобрять, но впервые в жизни она не чувствовала, что должна доказывать свою ценность кому-то, кроме себя самой.
Она завела друзей, которые поддерживали её, которые не говорили, что она слишком эмоциональна или слишком требовательна. Она начала понимать, что быть женщиной — не недостаток, что быть сильной — не грех.
Когда она возвращалась домой, мама всё ещё вела себя так же — холодно, сдержанно, с той же уверенностью, что женщины должны быть мягкими. Но Лилия больше не пыталась доказать ей что-то. Она не искала одобрения, не ждала любви, не молила о внимании. Она просто жила своей жизнью.
Она знала, что не сможет изменить маму. Но она могла изменить себя. И, возможно, этого было достаточно.
Лилия сидела на краю кровати, держа в руках старую школьную фотографию. На ней она улыбалась, но в её глазах читалась скрытая тревога — страх не оправдать ожиданий, страх быть недостаточной. Она провела пальцем по краю снимка, вспоминая, как часто она притворялась, что всё в порядке, как пыталась быть той, кем хотела видеть её мама. Но теперь, через годы, она понимала, что это больше не её бремя.
Она не стала той, кем её хотели видеть. Она не стала мягкой, уступчивой, покорной. Она научилась быть собой — не идеальной, не безупречной, но настоящей. Она не боялась ошибаться, не боялась быть сильной, не боялась говорить то, что думает.
Лилия вспомнила, как однажды в университете её преподаватель сказал, что её эссе — одно из самых ярких в группе. Он отметил, как она умеет отстаивать свою точку зрения, как она не боится брать на себя ответственность. В тот момент она не знала, как реагировать. Раньше она привыкла, что её уверенность воспринимают как недостаток, а не как преимущество. Но сейчас она понимала, что её сила — в том, чтобы быть собой, несмотря на то, что говорили о ней в детстве.
Она знала, что её мать всё ещё не принимает её выбор. Иногда мама говорила, что Лилия стала слишком независимой, слишком резкой, слишком амбициозной. Но Лилия больше не слушала эти слова. Она знала, что её ценность не определяется чужим мнением. Она знала, что быть женщиной — не ограничение, а возможность.
Лилия встала, подошла к окну и посмотрела на улицу. За годы она научилась видеть мир по-другому. Она больше не искала одобрения, не ждала, что её оценят, не надеялась, что мама изменится. Она просто шла вперёд, шаг за шагом, создавая свою жизнь так, как хотела.
Она вспомнила ту маленькую девочку, которая плакала в своей комнате, потому что никто не слышал её. Та девочка всё ещё жила в ней, но теперь Лилия знала, как защитить её. Она знала, что каждое решение, которое она принимает, — это шаг к тому, чтобы стать той, кем она хочет быть.
Лилия улыбнулась, сложила фотографию и положила её в ящик. Она не хотела забыть своё прошлое — оно сделало её сильнее. Но она также знала, что её будущее принадлежит ей, и только ей.
Она больше не была той, кого не замечали. Она больше не была той, кого не любили. Она была собой. И этого было достаточно.