26 июня стало известно, что умер один из величайших кинокомпозиторов XX века — Лало Шифрин. Текст о невероятной судьбе американcкого аргентинца с русско-еврейской душой пришел в Кинопоиск с родины композитора — из Буэнос-Айреса, где сейчас живет автор этого некролога.
Денис Бояринов
Музыкальный журналист, автор Telegram-канала о редкой советской музыке «Красная книга»
Большую часть своей жизни, с 1963 года, Лало Шифрин жил и работал в Лос-Анджелесе. Он один из самых успешных композиторов в истории американского кино, лауреат премий «Грэмми», «Эмми», «Оскар» и прочих. Его знаменитая тема к сериалу «Миссия: невыполнима», в которой тревожная морзянка пританцовывает в нестандартном ритме 5/4, бессмертна. В том числе благодаря ее неистребимой витальности рядовой шпионский телесериал превратился в многомиллиардную киносагу с участием непотопляемого Тома Круза. В 2018 году Шифрин получил почетный «Оскар» за вклад в кино и стал третьим композитором в истории премии, получившим эту награду. Статуэтку ему, как и до него Эннио Морриконе, вручил Клинт Иствуд, снявшийся в восьми фильмах с музыкой Шифрина.
По происхождению Лало Шифрин — аргентинец, по паспорту — американец, но и русской музыкальной культуре он не совсем чужой. Родители назвали его Борисом — Боренькой, как говорят в русскоязычных семьях. Шифрин родился в Буэнос-Айресе в еврейской музыкальной династии, происходившей из Российской империи. Его дед был известным хоровым дирижером в аргентинской столице, а отец Луис Шифрин — ведущим скрипачом в оркестре театра «Колон», главной оперной сцены Южной Америки. Музыкальный путь Лало начался с шести лет — его первым учителем стал Энрике Баренбойм, отец будущего дирижера и пианиста Даниэля Баренбойма. Затем он занимался с Андреасом Каралисом — русским греком, бывшим профессором Киевской консерватории, который эмигрировал в Аргентину, спасаясь от сталинских репрессий. Сам Шифрин вспоминал, что Каралис был строже, чем Оливье Мессиан, у которого он позже учился композиции в Париже. Неудивительно, что в музыке Шифрина слышны отголоски русской классической школы. В знаменитой теме к «Миссия: невыполнима» можно уловить не только латиноамериканский ритм, но и удаль, родственную «Танцу с саблями» Хачатуряна; кстати, Шифрин записал эту пьесу в джазовой сальса-версии для одного из своих сольных альбомов.
Впрочем, куда большее влияние на Шифрина оказал джаз. Он увлекся им еще в детстве, в те годы, когда в перонистской Аргентине, как и в сталинском СССР, джаз воспринимался как музыка чуждая, идеологически сомнительная, почти непристойная. Отец его увлечения не одобрял и джаза не понимал, но Борис ушел в него с головой. Пластинки с записями Чарли Паркера и Майлза Дэвиса он доставал у знакомого капитана американского судна, который привозил их контрабандой — ситуация, знакомая многим советским меломанам. Приехав в Париж учиться композиции в консерватории, Шифрин с еще большим рвением погрузился в любимую музыку и по ночам играл джемы в клубах на Левом берегу Сены.
В Париже Лало Шифрин познакомился с другим уроженцем Буэнос-Айреса, впоследствии одним из главных послов аргентинской музыки в мире — Астором Пьяццоллой. Пьяццолла учился композиции у прославленного педагога Нади Буланже. Позже он превратит танго — изначально уличный жанр портовых кварталов Буэнос-Айреса — в музыку престижных филармонических залов. Шифрин по дружбе немного поможет ему в этом: именно он дирижировал американской премьерой Концерта Пьяццоллы для бандонеона с оркестром.
Танго, несомненно, оставило след и в творчестве самого Шифрина. Еще в детстве он, к неудовольствию отца, импровизировал мелодию «Кумпарситы» в духе венских классиков. Спустя полвека он вернется к этой музыке, особенно любимой его матерью, в саундтреке к фильму Карлоса Сауры «Танго». Для него он не только сделал аранжировки знаменитых танго, но и сочинил собственные, в духе Пьяццоллы — утонченные, меланхоличные, интеллектуальные и ироничные.
Лало Шифрин вернулся из Парижа в Буэнос-Айрес в 1956 году. Перона свергли, к власти пришел проамериканский военный режим, и джаз, ранее маргинализированный, неожиданно оказался в почете. Новый министр культуры предложил Шифрину создать и возглавить джазовый оркестр при аргентинском телевидении. Политикой 24-летний Лало не интересовался и быстро собрал коллектив из лучших джазменов Буэнос-Айреса. Среди них оказался и молодой саксофонист Гато Барбьери, в будущем мировая звезда, прославившаяся после фильма «Последнее танго в Париже».
«Случай — это судьба», — любил повторять Лало Шифрин, приписывая эту фразу классику аргентинской литературы Хорхе Луису Борхесу. В жизни самого Шифрина случай действительно совпал с судьбой в 1956 году, когда в Буэнос-Айрес впервые в истории страны приехал с гастролями настоящий американский биг-бенд Диззи Гиллеспи, одного из отцов бибопа.
Шифрин и музыканты его оркестра взяли отпуск за свой счет и неделю ходили на выступления американцев — дневные концерты и ночные джем-сейшены в клубах. На заключительном приеме, устроенном богатым аргентинцем, желавшим впечатлить американцев, играл ансамбль Шифрина — 45 минут джазовых стандартов в его авторских аранжировках, без перерыва. После выступления к молодому пианисту подошел сам Гиллеспи, уточнил, кто делал аранжировки, и пригласил Шифрина присоединиться к его оркестру в Нью-Йорке. Это приглашение стало поворотным моментом в жизни Лало и, пожалуй, самым ярким моментом в его жизни, в которой будет еще немало триумфов, ведь до приезда оркестра Гиллеспи, убегая из дома на репетиции своего ансамбля, Шифрин в шутку говорил матери: «Если Диззи позвонит, скажи, что меня нет дома».
Гиллеспи ввел Шифрина в мир, которым тот восхищался, и познакомил с музыкантами, которые были его кумирами, а стали творческими партнерами — от Сары Воэн и Каунта Бэйси до Телониуса Монка и Стэна Гетца. Три года работы с Гиллеспи в качестве пианиста и аранжировщика превратили Шифрина в того композитора, которого мы знаем сегодня, — сочетающего академическую выучку с джазовым драйвом, виртуозностью, острыми ритмическими акцентами и хулиганским азартом взламывать коды традиции, как в знаменитой теме из «Миссия: невыполнима».
В знак благодарности Шифрин написал для своего наставника блестящую симфо-джазовую сюиту Gillespiana в пяти частях, основанную на мелодиях самого Диззи. В тот же нью-йоркский период он аранжировал музыку и для другого популяризатора латиноамериканского звучания в США — испанского бенд-лидера и актера Хавьера Кугата. Постепенно Шифрин сам стал частью американской музыкальной индустрии — сначала концертной, а затем и кинематографической.
Саундтреки Лало Шифрина стали неотъемлемой частью голливудского канона.
«Хладнокровный Люк» (одна из самых любимых работ самого композитора), «Менникс», «Детектив Буллит», вся серия о Грязном Гарри, «Старски и Хатч», «Блеф Кугана», «Орел приземлился», «Ужас Амитивилля». Брюс Ли лично пригласил Шифрина написать музыку к «Выходу Дракона»; он тренировался под саундтрек «Миссия: невыполнима» и потому считал композитора идеальным для фильма. Единственный громкий провал Шифрина в кино, произошедший не по его вине, тоже стал легендарным. Напряженное диссонансное струнное вступление к трейлеру «Экзорциста» так напугало фокус-группу, что часть зрителей побежала в туалет. Продюсеры потребовали от режиссера Уильяма Фридкина заменить музыку на менее тревожную, но тот не сообщил об этом композитору и, по легенде, просто выбросил готовый саундтрек то ли в мусорную корзину, то ли в окно. Шифрин так и не простил режиссеру этот эпизод, как, впрочем, и многие поклонники его музыки.
Успех Лало Шифрина в кино зачастую затмевает работы вне индустрии. В творческом наследии десятки произведений, где он выступал не только как композитор, но и как пианист и дирижер. Среди них — монументальные симфонические вещи, например вокальный цикл Cantos Aztecas на языке ацтеков, исполненный великим тенором и другом Шифрина — Пласидо Доминго. Есть и экспериментальные попытки объединения джаза и R&B с духовной музыкой (Rock Requiem).
В его дискографии имеются также новаторские альбомы, которые можно отнести к жанру easy listening, с хулиганскими названиями «Происходит полный Лало Шифрин» или «Разделка и реконструкция музыки прошлого в исполнении безумного ансамбля Лало Шифрина как дань памяти маркизу де Саду».
Будучи ярким представителем так называемого третьего течения, соединяя джазовые приемы с классической музыкальной структурой, композитор демонстрировал неизменное жизнелюбие, свободомыслие и чувство юмора. На вопрос о том, почему тема «Миссия: невыполнима» написана в размере 5/4, он с улыбкой отвечал, что так под нее могут танцевать люди с пятью ногами.
Лало Шифрин объездил весь мир, и его музыка впитала в себя множество влияний из самых разных уголков, но прежде всего она несет в себе дух Буэнос-Айреса — контрастного и противоречивого города, где строгая геометрия улиц соседствует с пышной природой и архитектурной разносортицей, а латиноамериканская эмоциональность сочетается с европейской утонченностью. Проведя многие годы за границей, Шифрин оставался настоящим портеньо — буэнос-айресским интеллектуалом с тягой к иронии, меланхолии и метафизике.
Фото: Bob Riha, Jr. / Getty Images