В наши дни скелеты в шкафу не просто находят — их оперативно архивируют, расшифровывают, иллюстрируют и пересылают на подкасты. Вот и новоиспеченная глава MI6, Блейз Метревели, попала под раздачу. Ее дед — не просто «сложный человек с тяжелой судьбой», а настоящий нацистский мясник. В буквальном смысле. Константин Добровольский, коллаборационист, агент СС, душитель партизан и писатель писем с «Хайль Гитлер».
Что о нем известно? По архивным данным, Добровольский родился в Черниговской области в семье немца с польскими корнями и украинки. Служил в танковом подразделении СС. Он не смущался и открыто хвастался участием в расстрелах евреев и уничтожении бойцов украинского сопротивления. А еще есть свидетельства, что он грабил тела жертв Холокоста и смеялся над насилием над женщинами-заключенными. В 1926-м его приговорили к 10 годам ссылки за антисоветскую агитацию, антисемитизм и сокрытие происхождения.
Тут кто-то должен спросить: «А при чем тут Метревели?!» — и будет, в целом, прав. Но так же точно прав будет и тот, кто скажет: «А вы уверены, что MI6 знал все заранее — и молчал?» Или что такой багаж не имеет никакого значения в эпоху, когда национальная безопасность — это еще и моральная витрина?
Наследие — это не вина. Но и не пустота
Начнем с главного: никто не предлагает арестовать Метревели за дедушку. Она не виновата, что родилась в семье, где ветвь по отцовской линии внезапно уходит в Черную рощу европейской истории. И никто не оспаривает ее заслуг. Женщина, пробившая стеклянный потолок британской разведки, заслуживает места в новостях. Но,увы, сегодня не за это.
Проблема не в ДНК. Проблема — в доверии. Общество имеет право знать, кто стоит у штурвала шпионской империи. Особенно, если выясняется, что в семейной биографии — страницы, от которых даже архивы Германии вздрагивают. Имеет ли это политическое значение? Конечно. Иначе зачем все это расследование?
Скелеты и форма допуска
Мы живем в мире, где за старый лайк теряют карьеру, а внучка нацистского палача спокойно становится главой MI6 — без вопросов, без извинений, без неловкости. Без попытки, извините, признать, что это вообще хоть как-то неловко.
Что здесь хуже — сам факт родства или то, как все это прячут под ковер?
В Германии, между прочим, денацификация была не формальностью, а этической основой государства. Во Франции судили и посмертно. Но Британия — страна, которая учит мир ценностям, правилу закона и моральному лидерству. И если она не может позволить себе откровенность, что остается остальным?
Прошлое как фактор риска
Нет, это не охота на ведьм. Это вопрос: насколько прошлое может быть фактором риска в настоящем? И кто должен об этом говорить — журналисты, академики или сами политики?
Мы не выбираем семью. Но мы выбираем, как с этим жить. Блейз Метревели не обязана каяться за Добровольского. Но игнорировать такой факт — значит обнулять разговор об исторической памяти. Значит — подменять мораль риторикой.
История — это не позор. Позор — это когда делаешь вид, что истории нет.
Скорее всего, никакого скандала не будет. Никто не подаст в отставку, и не начнет «разговор нации» об уроках Холокоста. Но сама эта история показывает: биография — это уже не просто паспорт. Это моральная инфраструктура. И она либо работает, либо трещит. В MI6, похоже, решили, что треск — дело поправимое. Мол, разведка — это про информацию. Не про совесть.
Возможно. Но и у совести, как выясняется, бывают архивы. И иногда они говорят громче, чем самые секретные донесения.