- Куда ты ее ведешь, а? Ну куда! Пятая родилка под плановую!
Как же бесит эта акушерка Серые Штаны. Во-первых, она возрастная, но возрастная не по-хорошему. Свои возрастные - общаются без слов, понимают все с полукивка головы. Все движения отточенные и какие-то... уместные, что ли. Эта же тугодумная, неповоротливая, с вечно раззявленным ртом... Во-вторых - зубы какие плохие у нее. И дышит она этими зубами на все подряд, на все, до чего дотягивается...
- А?
- Я говорю, в пятую - не надо! Там контрактный рубец. Будет. Должен быть...
- Нурия, да?! Нурия! Слушай меня. Не садись. Не надо садиться! Нельзя! Понимаешь - нельзя!
"Бесполезно", - подумали Серые Штаны. "Вот было бы хорошо, если б в блоке кто-нибудь толмачил по-ихнему. Не хочу доставать телефон. Не хочу. Не хочу и не буду".
После минутного размахивания руками и бешеного вращания головой, Нурия, кажется, поняла, что от нее требуется. Она выла уже не переставая. То тоненько и как-то жалобно, то басила и покряхтывала. Выданная ей рубашка со слишком глубоким вырезом смялась на подоле в жатку от потных, то и дело сжимающих ее ладоней.
- Обезболимся? - за остекленную дверку заглянул весьма растрепанный анестезиолог-реаниматолог с красными полосками на лбу и переносице. От него разило кофе из автомата и септолитом. Диспенсеры с септолитом висели и здесь, в родовой...
"Пьет он его, что ли?"
- Ты ли? Чо ли? Ты чего выперся?
Серые Штаны дружили с Васильевичем. Слухи ходили разные и разнообразные, но дела минувших дней пусть там, в минувшем, и остаются. Есть две заповеди: не с*и там, где ешь, и не спи там, где работаешь.
- А я вот смотрю - кого тут нелегкая принесла. А вы скоро уже?
- Ща, ща... Ща все будет. Вот ты нам совсем не нужен. Вот ты иди, куда шел...
- Я-то пойду, - улыбнулся Васильич, - я-то пойду... Ты потом, если чего - поднимайся. По кофейку...
Серые Штаны что-то такое под нос буркнули, из чего Васильичу сразу стало понятно, где она этот кофеек видала. Он помрачнел, насупился, и медленно пошел к лифтовой, слегка загребая по пестрому полу резиновыми сабо.
Нурия со страхом воззрилась на повернувшуюся к ней женщину-врача. Единственный человек с добрым лицом ненадолго отвлек ее, но вот она возвращается. Сейчас будет что-то страшное...
Впрочем, недовольство Серых Штанов было больше направлено на неуклюжую акушерку.
- Продолжаем разговор! Ты почему до сих пор подкладную не сбросила? Давай еще вымажем тут все, давай, молодец! Накрывайся.
- Вы ж сами потом будете ругаться, что рано!
- Нормально! Рано - не поздно.
Будь Нурия хоть мало-мальски русскоговорящей - Серые Штаны бы сдержались, и с поджатыми губами, растянутыми в полуулыбке, сказали бы что-то вроде: "Инна Викторовна, давайте уберем, пожалуйста... Инна Викторовна, нам нужен набор...".
Но сегодня, будучи усталой, вымотанной и попросту злой - она не могла отказать себе в таком мелочном, курином удовольствии, как прижучить акушерку. Просто так, потому что очень захотелось...
Это была уже четвертая подкладная за день. Смятая гармошкой, в зеленых и желто-розовых пятнах. Пузырь прокалывать не пришлось - после УЗИ, как только Серые Штаны кончиком пальца достигли "резиновой трубочки" (так она сама про себя называла ригидные шейки и так ее когда-то приучили их воспринимать в далеком захолустном роддоме и в еще более далеком 2002 году) излилась каша. Густая, черно-зеленая и немного зловонная - она сразу же пропитала очередной голубой листочек спанбонда, постеленный на кресло, и даже немного протекла на пол. С лотком не успели. Хорошо, что не лихорадит. В общем крови тоже ничего так, терпимо. Серым Штанам хотелось как можно быстрее "закрыть вопросик". Сутки в шкуре ответственной за приемку, потому что отпуска и потому что больничные. Милованова очень, очень просила. А теперь еще и тут. Хорошо, что не аншлаг. Спать хочется, но не можется - кажется, если даже ляжешь где-нибудь, где тихо и тепло, а хоть бы даже и в бельевой, и закроешь глаза - все равно не уснешь, будешь ворочаться, ощущая какой-то сухой и колючий жар под веками.
Нурию тем временем начинало натуживать. Раздался знакомый, въедающийся в волосы и хирургичку капустный и горький запах масс. Акушерка было начала орудовать марлевой салфеткой, спешно извлеченной из бикса, но Серые Штаны жестом ее остановили.
- Для кого ты... Все мягкое. Ты выправишь. Я помогу.
Ни сил, ни желания возиться с Нурией у Серых Штанов не было. И ждать потуг акушерки объяснить роженице - дыханием, гримасами и жестами - как тужиться - она не хотела. По привычке вскинула голову. Хорошо. Глазок повернут в угол, где обычно стоит люлька-тележка. Еще раз оглянулась. Пфф. Немедленно прекратить вот это ощущение внутри.
- А мы у себя дома, да, Инн Викторовна, а?
Она подошла, угнездила предплечья лесенкой-дровницей туда, где сходились ребра Нурии. Набрала воздуха и от души нажала, прокатила валиком. Нурия заголосила, но Серые Штаны надавили еще. И еще раз. Акушерка сделала небольшой шаг назад, руки устремились за ней. Негромкий шлепок.
Теперь запахло по-чевенгуровски - сырым молочным телком, каштанами, немножко металлом. Только запах был не такой, как обычно - прокисший, кровянистый.
Ждали, пока родится послед, недолго. Нурие вкатили все, что положено, по катетеру, укрепленному под пластырной повязкой на правой руке.
- Пошла тонизация. Я посмотрю. А ты упакуй, пожалуйста.
Очень быстро, будто бы смущаясь и стесняясь чего-то, акушерка оборачивала то, что родилось из утробы Нурии в хирургическую простыню. Потом еще в одну. Вот так хорошо. Теперь - в желтый полиэтиленовый пакет с надписью "медицинские отходы класса Б". Теперь - в плотный черный мешок для мусора.
- Ой, а мы бирочки-то забыли. Я не написала.
- Ничего, Инн Викторовна. Я поняла уже, что у вас день такой.
Вскоре уже и бирки были готовы и докинуты в пакет сверху. Одна большая, белая, с напечатанными полями и маленьким рисунком единорожка. И два виниловых розовых браслета, в которые были вложены плотные прямоугольнички, подписанные от руки.
В восьмом часу вечера Серые Штаны поднялись наверх. Милованова все еще была на месте - предстояла проверка страховых, и она подбивала истории. Сдали не все и не всё. Значит, завтра, на планерке, получат все. И всё.
- Езжай уже домой. Пусть Крулева напишет твой антенатальный хориоамнионит. А в ПАО когда отнесут? Надо ей позвонить.
- Обрадовать, ага.
Обрадовать Милованова собиралась меня. Вообще, для звонков существовало только три повода:
- ЮЮ, надо вскрыть. Вы когда вскроете?
- ЮЮ, вы когда нам пришлете <Смирнова-Сидорова-Бекзодова-любую другую фамилию подставить>?
- ЮЮ, ну, короче говоря, они жалобу подали. Вот как-то так. Мне нужно отписаться!
Продолжение следует.