Имя Петра Ивановича Рябова занимает почетное место в истории Серпухова как символ промышленного подъема и деловой дальновидности. Потомственный купец стал одним из архитекторов индустриального будущего Серпуховского края.
Пётр Иванович родился, предположительно, в селе Бутурлино Серпуховского уезда в семье купца третьей гильдии - нижней ступени торгового сословия в Российской империи. Дед Петра основал в деревне Нефёдово близ Серпухова ткацкую мастерскую с 50 ручными станками. Пётр Иванович состоял в капитале со своими дедом и отцом, постепенно семейное дело росло - добавили красильню, отделку, механику.
У молодого Рябова был нюх на прибыль и чутье на момент: когда пряжа подешевела до 15 рублей за пуд, крупный конкурент Коншин предложил ему сделку. Рябов рискнул и нажил более 2 миллионов рублей. Это стало его первым серьезным капиталом.
Когда Пётр Иванович встал у руля семейной фабрики, он решил: пора строить всерьез. В 1879 году Рябов прокладывает железнодорожную ветку от станции Серпухов до своего склада на окраине поселка Ногина: с нуля и за собственные деньги - 8432 рубля 39 копеек, между прочим. Для масштаба: тогда за рубль можно было купить ведро сливочного масла. Ветка заработала в 1881-м и исправно служила больше ста лет.
Настоящий прорыв в истории бизнеса Рябова случился в 1883 году, когда он заключил договор с легендарным «Товариществом нефтяного производства братьев Нобель» на поставку и хранение керосина, мазута и сырой нефти. Благодаря выгодной цене на керосин (сравнимой с водкой), торговля шла бойко. Рябов наладил масштабную доставку керосина в город и уезд - более двадцати подвод с бочками колесили улицы, а продавцы оповещали о себе свистками, что дало окраине поселка Ногина прозвище «Свисталовка», местные до сих пор это помнят.
Серпуховские фабриканты быстро оценили преимущества мазута и стали переходить с дровяного топлива на более эффективный источник энергии. На фабрике Рябова появилась первая электростанция, вырабатывающая ток для ткацких машин.
Рябов щедро вкладывал собственные средства в развитие просвещения, здравоохранения и духовной жизни родного края. В селе Бутурлино он построил сельское училище и восстановил церковь Николая Чудотворца, обнеся ее каменной оградой и обеспечив всем необходимым для службы. В Серпухове Рябов передал здание под госпиталь, возглавлял попечительский совет при тюремном замке. Во время русско-турецкой войны он безвозмездно передал армии строевых лошадей, за что удостоился благодарностей от императора, его благотворительность была отмечена несколькими государственными наградами.
Также Рябов открыл свою прядильную и ситценабивную фабрику в Москве. После смерти Петра Ивановича в 1889 году, дело перешло к сыновьям и внукам. Родилось Товарищество Рябовской мануфактуры, бизнес расширили: на фабриках в Москве и Серпухове трудилось более 3000 рабочих, основной капитал составлял 3 млн руб.
Пайщики собирались каждый год в деревне Нефёдово - не позднее августа, как записано в уставе. Каждые 3 пая - 1 голос. Так работала фабричная демократия. В 1916 году Рябовы воевали по-своему: поставляли лигроин для первого в России автомобильного пулеметного полка, базировавшегося в Серпухове.
Но история сохранила о Рябове не только цифры. Из воспоминаний современников вырисовывается образ довольно колоритный. Так о нем отзывался один из конкурирующих фабрикантов: «Еще бы ему не иметь денег! Каждую Пасху ездит Богу молиться в Киев, откуда привозит туго набитые чемоданы с фальшивыми кредитками!»
Скорее всего, это байка. А может, и нет. Небольшого роста, с хитроватыми глазами и бородкой во все стороны, Пётр Иванович был охотником до скабрезных анекдотов, дешевого портвейна и «покутить без особых затрат». В Москве его можно было встретить по средам в трактире Бубнова на Ильинке, где он принимал поставщиков и по настроению раздавал заказы.
Любимым его напитком был недорогой портвейн «Депре № 113», а любимым занятием - слушать анекдоты от гостей. Его деловые партнеры и родня ходили в этот трактир, как на поклон. Тогда Рябов уже вошел в высшую первую гильдию, которую надо было заслужить: требовался немалый капитал и регулярные взносы. Зато в награду давалось право на оптовую и внешнюю торговлю, поездки по всей империи без ограничений, освобождение от телесных наказаний и рекрутчины. А главное, не просто статус, а пропуск в большую экономику.
Жену свою, Агафью Антонову, Пётр Иванович, судя по его же рассказам, любил искренне. За портвейном он мог расчувствоваться, вытереть слезы той же салфеткой, которой вытирал рот, и поведать: «Царство ей небесное, хорошая она была у меня. Когда была жива - я по-другому жил. Даже за границей, когда были большие соблазны, я - ничего. Вернулся, она меня к образам подвела:
— «Скажи перед Богом, имел там других женщин?»
Я перекрестился: «Поверь слову - ни разу».
— «Она бросилась мне на шею и от радости зарыдала».»
В этом браке родилось шестеро детей: три дочери и три сына, в будущем состоявшие в капитале со своим отцом. К концу жизни Пётр Иванович стал почетным гражданином. Это уже было звание без ежегодных взносов, навечно, с теми же приятными бонусами вроде отсутствия рекрутской повинности.
Семья Рябовых владела не только промышленными объектами, но и обширными имениями в Подмоклово, Пущино-на-Наре, в самой деревне Нефёдово, а также зданиями в Серпухове - в частности, фабриками, жилыми домами и газовым заводом на Фабричной улице (ныне ул. Чехова).
Пришел 1917-й. Заводы национализировали, Нобели уехали, городская фабрика перешла в «Серпуховский хлопчатобумажный трест». Но даже после еще оставалась инфраструктура Рябовых, их дома, склады, железнодорожные пути и дух старого купеческого хозяйства, который еще можно отыскать на карте.
alexiskiskis