Доброе утро…
Тема м0билизации до сих пор будоражит умы, вызывает споры и оставляет после себя множество невысказанных историй. Каждая из них — как открытая рана, которая кровоточит даже тогда, когда кажется, что время должно было уже затянуть её. Сегодня я расскажу ещё одну такую историю. Не для осуждения, не для оправданий, а просто потому, что такие вещи существуют.
Первые дни мобилизации: тревога и неизвестность
Когда объявили частичную мобилизацию, в нашем посёлке, как и везде, началась тревожная неразбериха. Мужчины и их семьи жили в ожидании: придут ли сегодня за их родным? Никто не знал, кого и когда заберут.
У нас это происходило так: подъезжал УАЗик — днём или ночью, без предупреждения. Стучали в дверь, и если кто-то открывал, звучала короткая фраза: «Ждём мужчину у вас под окнами. На сборы — 40 минут».
Первые две ночи после объявления мобилизации были самыми тяжёлыми. Люди просыпались от стука в дверь, понимая, что сейчас их жизнь изменится навсегда. Мужчины собирали вещи, прощались с семьями, и их увозили. Сначала — на полигон. А оттуда уже никто не мог просто так вернуться домой.
Через какое-то время родственникам разрешили привезти недостающие вещи: тёплую одежду, лекарства, продукты. Но главное — увидеть своих близких, хоть ненадолго.
Судьба Славки: от полигона до «красной зоны»
В первую же ночь мобилизации из нашего подъезда забрали соседа — Славку (имя изменено). Прошёл месяц, и я встретила его жену, Ларису. Спросила, как у них дела.
«Не в раю», — ответила она. «Холодно. Условий нет. Живут в палатках».
Оказалось, мужчинам неофициально разрешали раз в неделю приезжать домой. Но когда их отправят дальше — никто не знал.
Ещё через два месяца я снова увидела Ларису. Она работала в своём магазине, и мне довелось стать невольным слушателем её разговора с покупателем — видимо, хорошим знакомым. Они бурно обсуждали ситуацию: Славку отправили на Укр@ину, и уже неделю от него не было звонков.
Я не удержалась и вставила свои «пять копеек»: «Жалко пацанов, отправляют на мясо не по своей воле».
Лариса резко обернулась. «Мне неприятно такое слышать», — сказала она. «Если бы было время на отходной план, я бы отправила мужа за границу к родственникам. Но его уже забрали. Выбора нет — остаётся верить в лучшее».
Я пожалела о своих словах. Но тогда ещё не знала, что этот разговор — только начало её настоящего кошмара.
Пропал без вести
Прошёл ещё месяц. Славка так и не вышел на связь. Лариса начала звонить командирам, требовать ответа. Но везде — только отговорки.
И вот однажды ей позвонил командир мужа и спросил:
— Вы уже п0х0ронили?
— В смысле? — растерялась она.
— Ну, вроде вашего домой повезли… А, нет? Ну ладно…
И разговор оборвался.
Лариса впала в панику. Она звонила везде, куда только могла, но внятного ответа не получила. То ли он жив, то ли нет — никто не знал.
Через несколько дней от других мобилизованных пришли слухи: Славка п0гиб, но его т€ло не могут эвакуировать — он остался в «кр@сной зоне», под обломками. Однако официально его не признавали п0гибшим.
Жизнь после потери
Прошло ещё немного времени. Лариса, оставшись одна с двумя детьми, нашла другого мужчину. Он переехал к ним в дом.
Потом я увидела её беременной. А ещё позже — узнала, что она перебралась в город. Магазин в посёлке остался, но саму Ларису и её детей от Славки я больше не встречала.
Похорон не было. Официально Славка так и не был признан п0гибшим.
Кто-то из знакомых осуждал её: «Не успела мужа п0х0ронить — уже с другим сошлась».
Но я её не осуждаю.
Почему я её понимаю
Лариса — из детдома. У неё нет близких родственников, которые могли бы поддержать. Двое несовершеннолетних детей. Бизнес, который требует мужских рук.
Что ей оставалось? Убив@ться горем? Забыть о детях? Ждать годами, пока государство признает её мужа п0гибшим?
Да, скорбь по близким — это естественно. Но она — жива. Её дети — живы. И если она сломается, кто их поднимет?
Может, кому-то мои слова покажутся чёрствыми. Но это правда: у неё не было права надолго погружаться в горе. Ей нужно было выживать.
И кто знает, как поступил бы на её месте каждый из нас…
Не дай Бог кому-либо пережить такое.