Ключи холодным металлом легли в ладонь риелтора. Марина Сергеевна, женщина с профессионально-бесстрастным лицом, чуть сжала их, взгляд ее скользнул с ключей на меня, потом на дверь квартиры.
— Все готово, Алена? — спросила она нейтрально, но я уловила легкий вопрос в интонации. Она знала историю. Часть ее.
Я глубоко вдохнула, чувствуя, как дрожь в коленях сменяется странной, ледяной твердостью. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь пыльное окно подъезда, выхватывал пылинки, танцующие в воздухе.
— Готово, — мой голос прозвучал удивительно спокойно, даже для меня самой. — Это моя квартира, и я больше не позволю твоим родственникам жить там бесплатно. — Я не смотрела на Дениса, стоявшего чуть поодаль, прислонившись к стене лифта. Эти слова были обращены к нему. К годам обещаний, извинений и моей бесконечной терпимости.
Денис оттолкнулся от стены. Лицо его, обычно открытое и добродушное, было искажено смесью злости и беспомощности.
— Алена, ну давай еще раз все обсудим! — он сделал шаг ко мне, но я отступила, ближе к риелтору. — Ну не можешь ты так! Это же родня! Сестра с ребенком... Брат...
— Родня, которая не платила за коммуналку три года? — перебила я, все так же ровно. Солнечный свет вдруг показался слишком ярким, режущим глаза. — Которая превратила мою квартиру, *мою* собственность, купленную на деньги от продажи бабушкиной дачи, в... в общежитие? Или помойку? Зайди, Марина Сергеевна, посмотри сама.
Риелтор кивнула, ее взгляд стал чуть более сосредоточенным, профессиональным. Она повернула ключ в замке. Скрипнула дверь.
— Денис, я все обсуждала. Год назад. Полгода назад. Месяц назад. — Я говорила, глядя на спину Марины Сергеевны, входящей в прихожую. — Я ставила ультиматумы. Я просила. Я умоляла хотя бы убирать за собой! Что я слышала в ответ? «Они же в трудном положении», «Куда им сейчас», «Ты что, жадная?», «Это же всего на пару месяцев». — Я повернулась к нему. Глаза горели, но слез не было. Они высохли. — Пар месяцев растянулся на пять лет, Денис. Пять лет *моей* жизни в съемной конуре, пока твоя «родня» жила в *моей* трешке. Пять лет моих нервов, моих денег, которые я платила за их свет, их воду, их мусор! Пока ты отмахивался и говорил, что я преувеличиваю.
Из квартиры донесся возмущенный женский голос. Голос Ольги, его сестры.
— Кто это? Что за безобразие?! Денис! Ты там?
Марина Сергеевна вышла на площадку. Ее профессиональная маска слегка дрогнула. Взгляд был красноречивее слов.
— Алена Игоревна, — сказала она тихо, но четко, — для объективной оценки состояния... потребуется вывоз мусора. И, возможно, химчистка. Много химчистки.
— Вот видишь! — Денис попытался взять меня за руку, я резко отдернула. — Они же не готовились! Ты не дала им времени собраться!
— Время? — Я рассмеялась, и звук получился резким, неприятным. — У них было тридцать дней с момента вручения официального уведомления через нотариуса, Денис! Как ты и просил, «по-человечески, по закону». Ты думаешь, они за эти тридцать дней хоть тряпкой по пыли провели? Они ждали, что ты меня «убедишь», как всегда! Что я снова проглочу обиду, снова заплачу за их долги, снова позволю сесть себе на шею!
Из квартиры выскочила Ольга. За ней копошился ее сын-подросток, Сережа, в наушниках, абсолютно отрешенный. Ольга была в растянутом домашнем халате, волосы растрепаны.
— Алена! Ты совсем охренела?! — закричала она, не обращая внимания на риелтора. — Это что, твои потроха?! Выгоняешь нас на улицу? А ребенок?! Школа?!
— Оль, не кричи, — попытался вставить Денис, но голос его потонул в ее визге.
— Не кричи?! Да ты посмотри на нее! Змея подколодная! Дом отобрала! Мы же родственники! Денис, скажи ей!
Я не смотрела на Ольгу. Я смотрела на Дениса. На его лицо, на котором боролись стыд, раздражение и привычная слабость.
— Родственники не садятся на шею на пять лет, Ольга, — сказала я, глядя только на него. — Родственники не устраивают свинарник в чужой квартире. Родственники не игнорируют просьбы хозяина. Родственники платят за свет, который жгут день и ночь, за воду, которой заливают соседей. Ребенок? У тебя муж есть, Ольга. Пусть обеспечивает тебя и ребенка жильем. Или ты забыла, что он существует, пока жила за мой счет?
— Ты!.. — Ольга побагровела, замахала руками. — Да как ты смеешь! Денис, ты только смотри! Твоя жена твою сестру оскорбляет!
— Хватит! — неожиданно рявкнул Денис. Все замолчали, даже Сережа на секунду оторвал взгляд от телефона. — Хватит орать! Ольга, ты получила уведомление. Месяц назад. Почему ничего не сделала?
Ольга опешила. Она явно не ожидала такого от брата.
— Я... Мы... думали, ты с ней разберешься! Как всегда! — выпалила она. — Она же твоя жена! Обязана слушаться!
Слово «обязана» повисло в воздухе тяжелым, уродливым комом. Марина Сергеевна тихо кашлянула в кулак.
— Я никому ничего не обязана, — произнесла я с ледяной четкостью. — Особенно после пяти лет такого «родства». Марина Сергеевна, пожалуйста, приступайте к осмотру и оценке. Ущерб будет зафиксирован и передан в суд вместе с требованием взыскания долгов за коммунальные услуги. — Я достала из сумки папку. — Вот копии всех квитанций, которые я оплачивала все эти годы. Вот распечатки переписок, где я просила оплачивать счета и наводить порядок. Вот нотариально заверенное уведомление о расторжении договора безвозмездного пользования. Денис, — я повернулась к нему, вручая вторую папку, — это твоя копия. Для твоих родственников. Пусть знают, что их ждет, если они немедленно не освободят помещение и не возместят ущерб.
Денис взял папку, как горячий уголь. Его пальцы сжали картон так, что побелели костяшки.
— Ты... ты серьезно? До суда? — он смотрел на меня, как на чужую. И я чувствовала себя чужой. Чужой в этом кошмаре, который сама же терпела годами.
— Абсолютно серьезно, — ответила я. Ветер с улицы подхватил легкую вуаль пыли на лестнице. За окном сияло голубое небо, безжалостно ясное. — Я устала быть тряпкой, Денис. Устала быть тем, кого не слышат, кого не уважают. Кто платит за всех и молчит. Моя терпимость закончилась. Вместе с нашим браком.
Он вздрогнул, словно его ударили.
— Что? Что ты сказала?
— Ты слышал. Ты не защитил меня. Ты не защитил наши границы, наш дом, наше *общее* пространство — хотя его давно уже не было. Ты выбрал их. Снова и снова. Теперь я выбираю себя. И свою квартиру. — Я повернулась к риелторке. — Марина Сергеевна, я буду ждать вашего звонка с оценкой. И списком необходимых работ. Я подам заявление в полицию, если квартира не будет освобождена добровольно в течение часа.
— Конечно, Алена Игоревна, — кивнула риелтор, записывая что-то в планшет. — Я сейчас составлю акт осмотра. В присутствии свидетелей.
— Свидетелей?! — взвизгнула Ольга. — Да кто вы вообще такие?! Я отсюда не уйду! Это мой дом!
— Ваш дом, Ольга Николаевна, — холодно парировала Марина Сергеевна, — находится в другом районе. И, судя по долгам по ипотеке, скоро банк будет им интересоваться. Я советую вам сосредоточиться на его спасении. А здесь вы проживаете незаконно. И наносите ущерб чужой собственности. Что фиксируется.
Ольга открыла рот, но слова застряли. Она метнула взгляд на Дениса, ища поддержки, но он стоял, сжимая папку и глядя куда-то мимо всех, в пустоту. Лицо его было серым.
— Денис... — заныла она.
— Собирай вещи, Оль, — тихо сказал он. Голос был мертвым. — И звони Лехе. Пусть забирает тебя и Сережу. Сейчас же.
— А брат? — зашипела Ольга, кивая в сторону квартиры. — Его тоже выгоняешь?
В дверях показался брат Дениса, Вадим. Он был в мятых трениках и майке, с банкой пива в руке. Вид его был настолько красноречив, что Марина Сергеевна невольно поморщилась.
— Шум какой? — буркнул он, прищурившись на солнце. — Оль, чего орешь? Серега, музыку убавь!
— Тебя тоже, Вадим, — сказал Денис, не глядя на брата. — Собирайся. Быстро.
— Чего? — Вадим флегматично глотнул пиво. — Опять эта стерва мозги пудрит? Ден, скажи ей...
— Собирайся! — Денис внезапно взревел так, что все вздрогнули, даже Вадим поперхнулся пивом. — Немедленно! Забирай свое барахло и убирайся! Понял?! Убирайся отсюда! Все! Навсегда!
Тишина после его крика была оглушительной. Вадим опешил, медленно опуская банку. Ольга всхлипнула. Сережа наконец снял наушники, удивленно озираясь.
— Ты... ты на нее... — начал Вадим, но Денис шагнул к нему.
— Я сказал — УБИРАЙСЯ! — его лицо было искажено такой яростью, что Вадим невольно отступил в квартиру. — И ты, Ольга! Забирай своего оболтуса и марш! Если через час хоть одна ваша вещь будет здесь, я сам выкину ее в мусоропровод! Клянусь!
Он тяжело дышал, его трясло. Я смотрела на него и не узнавала. Этот крик, эта ярость... Она была направлена не на меня. Впервые. Но было уже поздно. Гораздо позже.
Ольга, всхлипывая, потянула за руку Сережу. Тот буркнул что-то невнятное, но пошел. Вадим, бормоча ругательства, скрылся в глубине квартиры.
Денис обернулся ко мне. В его глазах стояла боль, злость, растерянность.
— Доволен? — спросил он хрипло. — Ты добилась своего. Разрушила все.
— Я не разрушала, Денис, — тихо сказала я. Ветер стих, солнце припекало спину через тонкую ткань блузки. — Я просто перестала строить на песке. И перестала позволять другим растаскивать мой кирпич для своих развалюх. — Я посмотрела на Марину Сергеевну. — Я подожду внизу, у подъезда. Прошу составить акт максимально подробно. И позвоните, когда... когда они уйдут.
Я не стала ждать ответа. Развернулась и пошла к лестнице. Шаги мои отдавались гулко в тишине подъезда, нарушаемой только приглушенными ругательствами Вадима и всхлипываниями Ольги из квартиры. Я не оглядывалась.
На улице пахло свежескошенной травой и бензином. Я прислонилась к прохладной стене подъезда, закрыла глаза. Дрожь вернулась, но теперь это была дрожь освобождения. Горького, тяжелого, но освобождения.
Через час из подъезда вывалилась Ольга, таща две огромные, перекошенные сумки. Сережа волок старый системный блок. За ними плелся Вадим с рюкзаком за плечами и коробкой, из которой торчали провода. Они грузили это добро в видавшую виды «Газель», бурча и бросая злобные взгляды в мою сторону. Я стояла в тени дерева, наблюдая, как рушатся последние подпорки моего прошлого.
Денис вышел последним. Он нес коробку с какими-то своими вещами, оставшимися в квартире. Он остановился передо мной. Солнце слепило его, он щурился.
— Ты счастлива? — спросил он глухо.
— Нет, — честно ответила я. — Но я спокойна. Впервые за долгие годы. — Я посмотрела на «Газель», где Ольга что-то яростно доказывала Вадиму. — Им нужна твоя помощь. Твой брат и твоя сестра.
Он молча кивнул, его взгляд скользнул по моему лицу, пытаясь найти что-то знакомое, что-то теплое. Но я опустила шторы. Он понял. Развернулся и пошел к машине. Дверь «Газели» захлопнулась с грохотом, двигатель чихнул черным дымом, и они уехали. Увезли хаос, долги и часть моей жизни.
Марина Сергеевна вышла следом, неся планшет и диктофон.
— Они ушли, Алена Игоревна. Квартира освобождена. Акт осмотра готов. Ущерб... значительный. Но поправимо. Хотите подняться?
Я посмотрела на открытую дверь подъезда. Темный провал. Пахнуло затхлостью, старыми проблемами. Потом я вдохнула полной грудью. Воздух был теплым, летним, свободным.
— Да, — сказала я, делая первый шаг к своему порогу. *Своему*. — Пора наводить порядок.
Солнечный зайчик прыгнул по стене подъезда, сопровождая меня вверх. Ключи от *моей* квартиры лежали у меня в кармане. Тяжелые. И на удивление теплые.