Политика и окопы
Блиндажи и укрытия тыловых районов отличаются от нор переднего края, которые тоже считаются блиндажами и укрытиями, так же как коттеджи Рублёвки отличаются от хибар захолустных деревень. Так же примерно отличаются мысли, мечты и потребности их обитателей. В принципе ты сам можешь на себе ощутить всю глубину философии человеческого сознания, меняющуюся в зависимости от твоего местонахождения на фронте. Барахтаясь в грязи и кровавой слизи передовой, окопная свеча, ходящий ходуном от близких разрывов хлипкий накат в одно-два бревна и кружка талой воды с дешёвым пакетиком чая - для тебя предел мечтаний, высшая степень комфорта и временной безопасности. И мечтаешь ты только о том, чтобы вылезти отсюда на ротацию с тем, чем сюда тебя занесло. Желательно с двумя ногами, руками, головой и без лишнего железа в кишках.
Оказавшись в "фешенебельных" укрытиях тылового района, отогревшийся, расплывшийся как медуза по черепной коробке, мозг начинает лениво думать, что неплохо бы интернет пошустрее, генератор помощнее, машинку стиральную с сушкой, самовар и т.д. Почему мозг сравним с медузой? Потому что мозг - это сознание, а когда кругом смерть, иногда кажется, что это сознание (мозг) сжимается до размера мячика для пинг-понга и забивается в самый темный уголок черепной коробки, и трясется там от страха и напряжения, думая только о том, как выжить и выполнить задачу. А только ты попадаешь в более-менее безопасную обстановку, сознание (мозг) расслабляется и, лениво растекшись по своему вместилищу, начинает требовать к себе любимому внимания, заботы и комфорта.
Мы болтались где-то посередине, в так называемой жёлтой зоне. Здесь нет грязного ужаса передовой, но и до тихой помпезности тыловых районов тоже далеко. По гражданским меркам - средний СНТ где-нибудь в ста километрах от мегаполиса. Нормальный такой крепкий середнячок. Работа своей дальнобойной арты воспринимается как серый шум фона, иногда мозг отмечает ответные прилёты, но в подкорке есть осознание, что это контрбатарейка и тебе прилететь может только случайно, ты не цель. А уж если и прилетит, то это просто твоя военная судьба, от которой не спасут никакие навыки, умения и трудозатраты. Понятно, что и три наката хорошего бревна над головой дают тебе подсознательно ощущения восьми метров железобетона, особенно после хлипкого, болтающегося от близких разрывов навеса передка.
Оббитые листами ДСП стены, солидные лампочки над головой, шумящий на газовой плите чайник, стол и лавки из досок снарядных ящиков, печка. Печка здесь не только источник тепла и комфорта. Печка здесь для многих и для меня - зона медитации. Сколько их всяких было изобретено за время этой войны? Сколько вариантов: блиндажных, окопных, стационарных и переносных печей пролетело перед моими и солдатскими глазами? Сколько вариантов питания: от соляры до брикетов? Не счесть. Мне лично всё равно ближе и по душе обычная наша проверенная временем буржуйка, ну там, конечно, где есть такая возможность. Печка, дрова, огонь - это уголок дома, уюта, уголок улетевших куда-то за грань войны мыслей, уголок, где ты даже в окружении людей остаёшься наедине со своими мыслями. И даже товарищи часто, видя как кто-то, уединившись у приоткрытой топки, улетел далеко, видя как всполохи пламени отражаются на глупой улыбке и играют огнем в невидящих глазах, замолкают и не тревожат тебя, давая возможность побыть не здесь или здесь, но одному. На "землю" меня вернул осторожно поставленный в импровизированную пирамиду автомат. Ствол на глазах покрылся изморозью, а пришедший с фишки "Крот" извиняюще улыбнулся, увидев, что вернул меня из "полета" сознания. "Крот" самый интересный персонаж в этом блиндаже, наверное, его судьба - это живая история и физическое олицетворение нашей действительности и нашей новейшей истории. Отучившись четыре года на философском факультете универа, в 95-м попал в армию срочником в самый жестокий замес городских боёв первой чеченской. Вернулся, несколько лет "отработал" в бригаде братком. Видел и смерть, и красивую жизнь.
Ненадолго заехал к "хозяину" в места не столь отдаленные.
Сам же считает, что эта посадка и спасла его от места в помпезном ряду могил его соратников. Работал на золотых приисках, водителем, имел свой бизнес. Поднял детей и помог поднять внуков. На фронте оказался сам и добровольно. В его поступке нет какого-то яркого патриотизма, он с присущей таким людям глубиной объяснил мне свой поступок честно и коротко.
- Мне 60. Сколько ещё осталось мужицкой крепкой жизни? Умереть в бою это, наверное, по-настоящему по-мужски. Может мое место здесь не достанется какому-то 18-летнему сопляку. Я могу научить многому, я могу многое сделать руками и головой, могу передать опыт и смогу уберечь.
Выпрыгнув из сонной дрёмы своего полета у открытой галактики под названием "буржуйка", мозг начал воспринимать происходящее вокруг. За столом с парящими кружками чая шел извечный разговор "кухонной" или окопной политики. "Барс" и "Тевтон" обсуждали происходящее в мире внешней мировой политики. Старый и новый президенты США, Африка и Сирия, санкции и контрсанкции, прогнозы и перспективы развития мировых политических направлений. Так как основные знания ситуации черпались обоими "политиканами" из одних и тех же телеграм каналов, исходники в их беседе были одинаковые, а вот видение ситуации разнились. Цензурными в диалоге были лишь названия стран и фамилии. Глубина политических взаимодействий и процессов оба выражали лишь нецензурно, но оба друг друга понимали.
"Крот" заварил себе настоящий листовой чай. Он вообще с презрением относился к лени молодых и отсутствию у них "культуры" чаепития. Отрицал все возможные виды одноразовых чайных пакетиков и всегда таскал с собой небольшой металлический заварник, даже отправляясь в норы переднего края. Чайник - это его окно в нирвану. Я видел часто как он "улетает", колдуя над своей заваркой. Обняв ладонями свой "чифирбак", "Крот" стал прислушиваться к политинформации. А я приготовился слушать его мнение.
- Политика в мире сейчас похожа на восточный базар, - философски выдал "Крот". А все остальные затихли и приготовились слушать.
- То что сейчас называется политика - это рынок, где каждый вопрос есть предмет торга, а все что происходит вокруг этого вопроса - это работа продавцов, пытающихся получить большую цену! - "Крот" прихлебнул чай.
- С момента создания мира в человеческой психологии ничего не поменялось. И все, кого мы называем политиками - это простые люди из плоти и крови. Посади их сюда с нами в окоп, через несколько часов под обстрелом ты не отличишь их от нас. А через несколько месяцев те, кто выживут, станут обычными солдатами - продолжал "Крот" рассуждать.
- Все, что мы читаем и видим в новостях - внешнее, напускное, то что необходимо для успешного торга. Настоящая независимая политика закончилась с уходом из жизни Рузвельта, Черчилля и Сталина. Политика, основанная на интересах не руководителей, а стран.
Что у человека в голове? Страх, осознание ответственности за совершенное или безнаказанности. Четкое понимание границ дозволенного или надежда, что проступок останется безнаказанным. - "Крот" закурил.
- Если нет политического рынка, то каждое действие в отношении страны рождает противодействие. Это как наш президент говорил в сравнении с уличной дракой. Ты пришел в чужой район и тебе дали в пятак. Ты ушел и понял - сюда ходить нельзя. Или собрал корешей и опять пошел, и вам всем дали по соплям. Вы поняли, что это больно, корешей больше нет и отстали, сидите у себя на районе. А если Вам по соплям не дали, то вы на чужом районе начали качать свои права и чем дальше, тем больше. Но по итогу всегда собираются местные и дают Вам по соплям. - продолжал "Крот".
- Политика - это лишь прикрытие для того, чтобы красиво дать по соплям. Человечество в веках обрастает налетом так называемой культуры, но суть человека остаётся прежней. Человек пробует отхапать больше ровно до той поры, пока не получает по соплям. Лично или в масштабах стран, государств. Все всегда заканчивается избиением наглеца. По-другому люди, к сожалению, не понимают.
И нам бы тоже скинуть этот культурный налет, раз уж считают нас азиатами и дикарями, так надо четко обозначить границы того, где мы будем давать по соплям и кому - "Крот" затушил окурок в пепельнице из обрезанной снарядной гильзы.
- И мы сейчас здесь участники уличной драки мирового масштаба, даём по соплям шестёрке, которую науськали взрослые дядьки. Следом возможно и они сами подтянутся, и корешей у нас только ты да я. И бить надо наповал. Мы бьём, а продавцы торгуют - вот и вся политика - "Крот" встал, забрал спальник с обогревателя и ушел спать.
Политинформация сама собой сошла на нет. Я развернулся к печке, подкинул в затухающие угли свежих поленьев и улетел в мысли. В этих мыслях было непонимание, почему людям не живётся спокойно без драк и зачем нужна торговля под названием политика.
С.Мачинский