Сначала я подумал, что ослышался.
«…он как тумбочка, Лиль. Стоит в углу, не мешает. Привычка. Прямо любовь по ГОСТу».
Я шёл за кружкой на кухню.
А вышел — с ощущением, будто в меня кто-то тихо и уверенно воткнул нож.
Я застыл за углом. Она говорила по телефону. Голос — спокойный, почти весёлый.
А каждое слово будто выцарапывало из меня то, что я называл своей жизнью.
«С Артёмом всё по-другому. Он моложе, да. Но он заставляет меня чувствовать. А дома… пустота. Он меня не видит».
"Артём".
Я не знал, кто это.
Но теперь знал главное: в нашей спальне живёт призрак. Это я.
12 лет.
Свадьба, ипотека, ремонт, отпуск в Крыму, первый кредит, собака.
Рассветы на балконе, где она спала на моём плече.
Письма на день рождения. Слезы. Смех.
Всё — как фон?
Я не стал заходить на кухню.
Сел на ступеньки в подъезде. Просто сидел.
Где-то наверху плакал чужой ребёнок, внизу — кто-то курил с тяжёлым кашлем.
А у меня в голове звенела только одна мысль:
Я стал для неё мебелью.
Знаешь, какая боль самая ядовитая?
Не измена.
Не предательство.
А равнодушие.
Когда тебя заменили, а ты ещё не знал, что уже не нужен.
Я вернулся, когда она уже ушла из кухни.
Мы легли спать. Она уснула сразу, как будто ничего не произошло.
А я смотрел в потолок и думал:
Где был я, когда всё это исчезло?
Прошло три недели.
Я ничего не сказал.
Она по-прежнему целовала меня утром. Готовила кофе.
И я тоже продолжал жить, будто ничего не случилось.
Но однажды я задержался на работе дольше обычного.
И Артём — тот самый, с кем «она чувствует себя живой» — вышел из их подъезда.
С ключами.
С её собакой на поводке.
В её старой толстовке.
И вот тогда… всё встало на свои места.
Я начал смотреть на неё иначе.
Когда она хохотала, держа бокал вина — я слышал фальшь.
Когда говорила «я люблю тебя» — я ловил в её глазах пустоту.
Не было там ничего. Ни тепла. Ни страха, что я узнаю.
Только вежливая маска.
И с каждым днём меня охватывала одна мысль:
А она ведь не остановится. Не уйдёт. Ей удобно.
Через неделю я знал, кто такой Артём.
Молодой, спортивный. Преподаёт йогу. В разводе.
Он не скрывался. Даже слишком неторопливо парковался возле нашего дома.
Я сфотографировал его. Потом — их вместе.
На фоне кофейни, где мы с ней когда-то обсуждали имена для детей.
Теперь она смеялась там с ним.
И что бы ты сделал?
Пошёл с кулаками?
Выгнал?
Закричал?
Нет. Я начал собирать вещи.
Но не свои — её.
На третий вторник я ждал её дома.
За столом стояла коробка.
Документы, её украшения, книги по психологии — всё, что она называла "частью себя".
Она вошла, посмотрела на коробку и побледнела.
— Ты что, собрался уходить?
Я молча кивнул на коробку.
— Это твоё.
Она не верила.
— Ты что, шпионил?
— Нет, — ответил я. — Я просто услышал, что ты обо мне думаешь. Случайно.
— Всё остальное я лишь проверил.
Она не кричала. Не плакала.
Она была в шоке. От того, что я спокойный.
Что не умоляю, не прошу.
Просто — ставлю точку.
Она ушла к нему.
Через два месяца написала.
«Ты был прав. Он не любит меня. Он просто хотел новую игрушку.
Прости. Я ошиблась.»
Я прочитал.
И удалил.
Теперь я часто сижу в той кофейне.
Один.
Пью горький капучино.
И думаю: а может, я тоже виноват?
Может, я действительно стал тумбочкой?
Но знаешь…
Даже если так — это не оправдание тому, что она поставила на меня цветы — а потом продала вместе со шкафом.