Прасковья сидела под кустом, обхватив себя руками за плечи и дрожала от холода. Ночь была непроглядной - тучи ещё дня два назад заволкли небо, а потом и вовсе начал накрапывать нудный, мелкий дождь. Вот в такую погоду она и решилась сбежать от собственного мужа. Но стоило Прасковье прикрыть глаза, как на внутренней стороне век вновь и вновь возникало перекошенное от ярости лицо Павла. Слёзы подкатывали к горлу, а в груди чувствовался неприятный комок, из-за которого было трудно дышать, и женщина сжимала худые руки крепче, пытаясь согреться.
Прасковья всегда была мечтательницей. Мать вечно её ругала, когда, в очередной раз, видела что дочь вместо шитья, чему-то улыбается, смотря в окно. Девушка пару раз пыталась объяснить матери, что же у неё в душе твориться, да та только отмахивалась и требовала не забивать голову ерундой.
Деревенька у них была довольно бедная, приходилось много труда прикладывать, чтобы земля родила как следует, и хватало им на то, чтобы прожить зиму. Зимой мастерили всякое, вязали и шили, вырезали по дереву, чтобы весной, как дороги просохнут попытаться хоть что-то заработать на ярмарках, да прикупить нужное в дом. И так по кругу, а Прасковья просто представляла себе другую жизнь. Ей снились яркие, цветные сны, о жизни за пределами деревни, о том, что не нужно горбатиться от зари до зари; о том, что можно сытно есть разнообразную, диковинную пищу; о том, что жизнь бывает иной.
Иногда Прасковья, в тихую от матери конечно же, пыталась даже зарисовывать то, что на ум приходило. Бумаги, конечно, не было, зато была береста, которую она использовала для этих целей, а с угольками никогда проблем не было. Мечтала она не только о простых людях, но и о всяких существах, в которых в сказках рассказывают. Ей было интересно, как же они живут на самом деле? Все ли такие злые, как про них рассказывают? Бересту свою она прятала в сарае, понимая, что если найдёт мать её рисунки, всыплет по первое число, и сожжёт всё, что сделала девушка. Берегла Прасковья свои сокровища, как могла.
Невзирая на свою мечтательность, вышла Прасковья замуж, как пришло время, да и что там говорить - шибко на этом мать настаивала, и жениха сама дочери подобрала. Павел был мужиком смурным, себе на уме, но был у него большой дом и много земли, многие девушки его в мужьях хотели иметь, а повезло именно Прасковье. Павел жену любил, но как-то странно - за закрытыми дверями дома мог и руку поднять, и наорать на неё, требовал, чтобы соответствовала она его ожиданиям. А она всё никак в толк не могла взять, что за ожидания у него такие? И сам он ничего толком не говорил. И словно прячась от своего мужа, Прасковья всё чаще ныряла в свои мечты, представляя другую жизнь и других людей или существ. К счастью, она чётко разделяла свои мечты от реальности, хотя иногда и уносилась на их лёгких крыльях совсем далеко, задавай, изредка, совсем странными вопросами. Например: как спит водяной? Лежит ли он на дне, или быть может брюхом кверху всплывает, словно дохлая рыба? Цветут ли лютики на границе нижнего мира, и есть ли вообще эта граница? И всяческие подобные вопросы.
Наверное, если бы она рассказала кому-то об этом, о своих мечтаниях, то покрутили бы у виска и обозвали юродивой или как ещё похуже. Вот и муж своей жены не понимал, лютовал иногда особенно сильно, а Прасковья терпела, старалась быть ему хорошей женой. Вот только с детками у них не получалось, и только женщина знала от чего так, но даже родной матери об этом не говорила. А вот Павел серчал всё сильнее, осознавая, что не состоялся он в этом деле как мужчина, и от того лупил жену. Думал, что жалеет она его, вот и носится вокруг, иногда замирая, как испуганная мышка и таращась на него недоумёнными глазами. Выпивал он тоже крепко, и Прасковья много раз думала, как же было бы хорошо, если бы муженёк её ненаглядный сгинул! Утоп, например, в ближайшем же болоте; или чтобы в пьяной драке его мужики зашибли - выпивал Павел редко, но очень крепко и метко. Прасковья в такие дни от него пряталась где-то в доме, пока он бушевал и звал её, и выходила, только когда храпеть начинал. И даже пожаловаться она никому не могла! Мать отмахивалась, когда к Прасковье в дом приходила, и только водила по сторонам завистливым взглядом. А в деревне Павла считали отличным мужиком и добрым хозяином…
В этот вечер он разбушевался особенно сильно. И терпение Прасковьи лопнуло, будто натянутая донельзя жила. Ей даже показалось, что в ушах от этого зазвенело! И совершила он поступок, за который ей теперь даже стыдно было - дала мужу пощёчину! Мужчина от такого отпора ошалел, отступил назад, споткнулся о порог, да рухнул назад. А Прасковья выскочила из дома, и не чуя под собой ног, бросилась куда-то в лес, в сторону болота, что их деревню со всех сторон окружало. Сердце колотилось в груди, словно сумасшедшее!
Вот так Прасковья и оказалась под этим кустом, замёрзшая и опустошённая. Домой было страшно возвращаться, Павел наверняка там с ума сходит от ярости! Да и места этого она не узнавала - вокруг было болото и только, вешек тоже не было видно, которыми были безопасные тропы отмечены. Куда же она убежала, как смогла сюда попасть? Заплакала Прасковья, слезами вымещая всё, что в душе у неё накопилось: и замужество неудачное; и то, что деток у неё по вине мужа нет; и то что она даже матери родной пожаловаться не может!
- Ты чо тут ревёшь, девка? - чужой голос заставил её вздрогнуть, и она подняла голову. Прямо перед ней стоял дед низкого роста, в куртке кожаной, под которую моросящий дождь не мог проникнуть, высоких болотных сапогах и со спутанной седой бородой. Смотрел он сурово, но женщине уже сил не хватало, чтобы боятся:
- З… заблудилась я, - проговорила она в ответ, едва шевеля онемевшими от холода губами и стуча зубами.
- А ну пошли со мной! Неча тут под кустом мёрзнуть!
Прасковья с трудом заставила себя на ноги подняться и последовать за дедом. Вскоре подошли они к избушке, которая ловко втиснулась между несколькими деревьями, которые росли на твёрдой почве и словно от болота ветвями отгораживались. Попав в тёплую избу, Прасковья не удержалась, и прижалась к тёплому боку печи, вытирая руками заплаканное лицо, и чувствуя внезапный стыд перед дедом. Тот, продолжая пилить её недовольным взглядом, дал её сухую рубаху со штанами, да налил крепкого травяного отвара, и отвернулся, чтобы она переодеться смогла.
Согревшись и высушив волосы, Прасковья с удовольствием взялась за горячую кружку, грея об неё руки. Слово за слово - рассказала она старичку о том, кто такая, откуда и как вообще оказалась на этом болоте. Слёз больше не было, только бесконечная тоска и горечь клокотали в груди.
- Вот так, дедушка. Не везёт мне, - проговорила Прасковья, заканчивая свой рассказ, и бездумно что-то чёркая на кусочке бересты угольком. Даже не поняла откуда они под рукой взялись! Дед молчал, задумчиво жуя и оглаживая свою бороду, услышав историю Прасковьи взгляд его немного мягче стал.
- Ты вот знаешь что? Возвращайся домой без всякого страха, выведу я тебя с болота, ничего страшного. А жизнь твоя наладится, я как поживший уже, точно тебе об этом говорю. Всегда нам испытания даются по нашей ноше, и дар твой мечтать, да рисовать не зря тебе был дан. Пущай пока у тебя поддержки нет окромя моей, но силу в себе самой искать надо, самой вверх карабкаться. А там и найдётся плечо, на которое сможешь опереться. А муж… Не беспокойся о нём, скажу кому надо, разберутся с ним, негоже так с женой любимой обращаться. Ты давай, приляг и отдохни хорошенько, надеюсь не успеешь заболеть, - голос деда убаюкивал и глаза у Прасковьи медленно закрывались, хотя боролась она со сном. Голос журчал словно осенний ручеёк, успокаивал и убаюкивал, сама не поняла она, как вытянулась на лавке, что стояла вдоль печи, и как на плечи её лёг теплый кафтан, укрывая.
- Как проснёшься. выйдешь из избы, увидишь вешки, вот по ним к деревне своей и выходи. А коль спросят, где была, скажешь, что в лесу заплутала, хотела грибов набрать, как раз сейчас самое время. А там уже сама разберешься, девица. Спи крепко.
Голос деда доносился словно сквозь тюк соломы, а потом всё стихло и Прасковья уснула, глубоко и крепко, без всяких сновидений, что было для неё редкостью.
Проснулась она от солнышка, что заглянуло в избу и нежно дотрагивалось до её лица. Сев, она покрутила головой, соображая, где находится. Вокруг всё было пыльно и заброшено, и совсем не выглядело жилым. Но ведь вчера вечером… Прасковья в растерянности огляделась, после чего встала и положила старый кафтан на лавку. Неужели ей всё привиделось? Она потрогала свой лоб, но жара никакого не чувствовала, хотя одежда на ней была её собственная, только сухая. И ведь изба эта действительно выглядит так, словно здесь давно никого не было…
Выйдя из дома, женщина действительно увидела вешки, которые обозначали безопасную тропу. Немного поколебавшись, она повернулась к избе лицом и низко поклонилась, сердечно благодаря за помощь, хотя и сама не понимала кого именно благодарит. По вешкам вернулась она к родной деревне, благо, что было раннее утро, и ей удалось избежать внимания соседей. Разумеется муж был дома, спал там же, где вчера и упал, и, наконец, глядя на него Прасковья почувствовала не страх, а брезгливость и отвращение. Взяв ведро холодной воды, она вылила его на голову мужу, после чего послала его убираться во двор к скотине. Павел, на удивление, словно почувствовал что с Прасковьей что-то не так, и спорить с ней не стал, только зыркал недовольно.
А через два дня, пьяный утоп в болоте, и было непонятно, как он там оказался - дружки его сказали, что хотел он прогуляться, и ушёл куда-то вперёд, только и видели, как он провалился, даже крикнуть не успел. Трусливые дружки следом не полезли, а то бы наверняка следом за ним отправились на дно болота. Прасковья напоказ поплакала, и хоть понимала, что это плохо, но испытывала облегчение от того, что избавилась от мужа. Овдовев, она продолжала жить ровно так же, как и до этого, разве что от части хозяйства избавилась, чтобы одной не было тяжко, но понимала, что к столь богатой вдове начнут свататься, чтобы такой жирный куш из рук не упустить.
По весне, на ярмарке, познакомилась она с одним летописцем, который путешествовал по деревням, вёл учёт народа и описывал всякие природные явления. Прасковья ему глянулась, да и талант он её оценил увидев, как рисует она на бересте угольком. Так что, не долго думая, посватался он к ней, да потом увёз с собой в город.
Вот так нашла своё место в жизни Прасковья, и всегда добрым словом поминала того деда с болота, который её выручил в трудную минуту.
КОНЕЦ
Поблагодарить автора денежно ❤❤❤
