Пожилая женщина ехала в переполненном автобусе. Рядом странный парень. Держится одной рукой за поручни и засыпает, во второй большая черная сумка. Качает его, вот-вот упадет.
Женщина подумала: «Налакался где-то. Ночь гулял. Так бы дала»! Раздражение нахлынуло.
Немного отстранилась, но далеко нельзя – рядом другой человек: «Сейчас точно на меня свалится».
Парень, засыпая, немного подался вперед, ударил женщину тяжелой сумкой. В ней как будто кирпичи.
Пожилая женщина закричала: «Пить надо меньше! Не видишь ничего. Чуть своей сумкой не убил»!
Пассажиры с любопытством смотрели. Парень открыл глаза: «Извините».
Веки у него как чугунные. И видно было, что старается не заснуть. Однако получалось с трудом. Глаза предательски закрывались.
Дернется, встрепенется и снова будто висит.
Резкий поворот, и тяжелая сумка ударила женщину в бок. Подскочила женщина: «Да что же это такое! Прошляются где-то и лезут в общественный транспорт! Пьяницы проклятые! Вышвырнуть таких из автобуса»!
Парень прохрипел: «Извините. Я не пил. Я не пью. Две ночи не спал. У одного человека горе, нельзя было оставить. Извините меня, пожалуйста. Надо бы в такси, но денег не было».
Женщина почувствовала острую боль – это удар совести: «Господи, почему мы такие жестокие? Почему я такая жестокая? Он же мне во внуки годится».
Дернула за рукав: «Парнишка, а парнишка! Садись на мое место. Мне скоро выходить, буду к дверям пробираться. А ты садись, только свою остановку не проспи».
Поднялась, парень с усилием посторонился, упал на сиденье, сумка на коленях.
Женщина наклонилась, шепнула: «Не сердись на меня. Ты хороший парень. Не сердись».
Кое-как вышла, отдышалась на улице: «Совсем молоденький. Помогал кому-то. У кого-то горе. Двое суток не спал».
Фантазия работала: «Может, в съемном жилье. Мама далеко. Вернется, а покормить некому. Голодным спать будет».
Глаза влажные: «Чей-то сынок, внук чей-то. Вишь – помог в горе. А я накричала, дура старая. Ему нелегко, а я на весь автобус».
Вот если бы на одной остановке вышли, тогда бы расспросила, к себе пригласила, горячим накормила и на диван положила, чтобы добрый парнишка отдохнул. А сама бы тихо-тихо сидела, сон охраняла.
И долго на сердце тяжело было, ныло и ныло.
К дому подошла: «Прости, Господи, прости».