Возможно ли, что известный российский коллекционер П.Л. Ваксель совершил ошибку? И как одна неизвестная картина чешской иконы живописи Ярослава Чермака оказалась в Министерстве иностранных дел Императорской России в конце 19 - начале 20 веков?
Сегодня у нас не будет ни излишней таинственности, ни романтичности: только факты: исторические и искусствоведческие - правда, интереснейшие факты для всех увлеченных российской историей конца 19 - начала 20 века, а также музыкой и живописью… А взглянем мы на них через призму одной ошибки, которую допустил в самом начале 20 века один из известнейших российских коллекционеров, музыкальный критик и параллельно с этим, ни много ни мало, ведущий правовед и крупный министерский чин Российской империи Платон Львович Ваксель (1844 - 1919).
Сквозь эту ошибку, невинную, вполне объяснимую и во многом неизбежную, мы увидим очень много: русско-турецкую войну 1877-1878 годов, борьбу славянских народов на Балканах против османского ига, работу Российского Красного креста на Балканах, жизнь высших и средних чинов Министерства иностранных дел той эпохи. А также заглянем в судьбы двух замечательных художников: чешского живописца Ярослава Чермака (1830 - 1878), ставшего иконою национальной живописи и одним из признанных европейских мастеров; и российского малоизвестного, но очень интересного художника с необычной судьбой, оставившего после себя ряд выдающихся портретных работ, Н.Т. Богацкого (1837 – до 1900)
И все это будет иметь начало в одной небольшой ошибке, которую совершил наш знаменитый и скрупулёзно точный коллекционер П.Л. Ваксель еще в 1902 году. И которая тянулась бы дальше, не оказавшись раскрытой лишь волею случая… Так что спасибо П.Л. Вакселю! Ведь история творится не только через правильные выводы, но и через ошибки. Порой понять и увидеть через вот такие ошибки мы можем гораздо больше, чем через линейные и безупречные факты - все как в жизни! Без этой ошибки П.Л. Вакселя мы бы так и не узнали, как работа знаменитого чеха попала в Россию, и кто владелец; не узнали бы подробности жизни и творчества Н.Т. Богацкого, о котором до сих пор даже искусствоведы имеют крайне спутанное и даже ошибочное представление. До сих пор - ибо огромное спасибо П.Л. Вакселю и его прекрасной привычке ставить свой вензель и делать заверительную запись на всем собранном, даже если это живописное полотно. Но все по порядку.
Если вы не слышали ничего о П.Л. Вакселе, то, значит, вы не историк, не архивист, не философ, не искусствовед и никогда не работали в Российской национальной библиотеке, или, как ее неофициально называют, в «Публичке» (до 1917 года - Императорская публичная библиотека, Санкт-Петербург), особенно в ее рукописном отделе. Не копались в фондах этой библиотеки, пытаясь судорожно отыскать какой-либо документ по истории России или же западной истории; не искали автографы ведущих мировых политиков, представителей царских домов или же переписку между выдающимися деятелями российской и, в целом, мировой культуры; не интересовались историей русской философии, Серебряным веком, нотами и музыковедческими работами… Или же вас не интересовали аннотации под многими живописными работами, находящимися сейчас на хранении в Государственном Эрмитаже, музее Академии художеств, Русском музее, в которых говорилось об их дарителе…
Потому что все это связано с одним именем - с именем Платона Львовича Вакселя. Его называли «коллекционер всея русской литературы» и это было справедливо. Что бы вы ни искали – вы все время будете возвращаться к его коллекции, которую он начал собирать в 1860-х годах и которую еще при жизни начал передавать в дар Императорской публичной библиотеке. Туда она попала, правда немного более сложными путями, чем предполагал сам даритель. Как попала она и в Императорскую Академию художеств, и в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, а через них, уже позже, и в ведущие музеи страны. И, конечно же, в частные коллекции – куда же без них! Так кто же он такой, наш даритель?
Перед вами лицо очень интересного человека. Так и кажется, что он музыкант или композитор, в крайнем случае, музыкальный критик. Или же заядлый библиофил и коллекционер автографов и редких документов: вот он, будто обложившись книгами, сидит в домашнем халате с лупой в руках в мягком кресле где-нибудь в своем загородном особняке под присмотром домашней прислуги - оторвал взгляд от обнаруженной редкости и смотрит на вас… Да, это все он, но ведь вдобавок ко всему этому П.Л. Ваксель еще и… директор Канцелярии Министерства иностранных дел. В этой должности, а еще и членом Совета Императорского двора в чине тайного советника он и встретил 1917 год.
А родился он 14 августа 1844 года в Стрельне, под Санкт-Петербургом, в очень интересной семье. Его отец, Лев Николаевич (1811 - 1885), был заядлым охотником, хорошим рисовальщиком, а еще и личным другом И.С. Тургенева. Будучи штабс-капитаном гвардии, он был ранен во время подавления польского восстания 1830 года, спустя четыре года ушел в отставку с военной службы и женился на немецкой баронессе Софии Карловне фон Пирх. Мать Платона Вакселя приходилась внучкой знаменитому Платону Зубову - последнему фавориту Екатерины II и участнику заговора против Павла I. Вот ему-то наш герой и оказался обязан своим именем: Платон. Его отец, Лев Ваксель, был давнишним сотоварищем Тургенева по охоте, последний часто советовался с ним о принципах охотничьего дела, охотился и не раз использовал это в своих сочинениях. В 1853 году Тургенев подарил своему приятелю свой знаменитый сборник «Записки охотника» со специальным посвящением.
Но увлечения отца Платона Вакселя не интересовали: у мальчика были иные дарования. Он получил отличное домашнее образование, главным образом музыкальное: его обучал музыке немецкий пианист, композитор Константин Деккер. И это не замедлило дать результаты: Платон Ваксель прекрасно музицировал. В 1859 году, когда был утвержден устав Русского музыкального общества, Платон Львович в свои 15 лет стал одним из его первых действительных членов. А в 18 лет он уже сам написал на французском языке биографию М.И. Глинки, которую охотно напечатали. После этого он опубликовал еще ряд статей по русской культуре, собранных в 1868 году в отдельную книгу. Ознакомление Запада с русской музыкой было его особой задачей. Но не только русская музыка его интересовала: изучив португальский язык, П.Л. Ваксель написал «Историю музыки в Португалии» и много других работ по истории этой страны, за что получил особый орден от правительства Португалии.
Он писал и о старых композиторах, и о новых направлениях в музыке: об одном только А.Г. Рубинштейне он написал около трехсот статей, подписывая их «V.P.». В итоге, П.Л. Ваксель превратился в одного из самых видных российских музыкальных критиков. С 1883 года он уже член редакции журнала «Музыкальный и театральный вестник», в 1880-1897 годы - заведующий музыкальным отделом газеты «Journal de St.-Pétersbourg», где публиковал множество статей и заметок в качестве музыкального критика. Будучи рьяным поклонником А.Г. Рубинштейна, полностью разделял его взгляды на музыку, относясь резко отрицательно к Г. Берлиозу, Ф. Листу и к композиторам новой русской школы; ненавидел Р. Вагнера.
Но дарований у молодого человека оказалось много больше, чем врожденная музыкальность и дар критика. Несмотря на такие увлечения, его профессиональной деятельностью все же стала юриспруденция: из него получился прекрасный знаток права, в том числе и международного; один из лучших в свое время в России - редко правовая заковыка на высшем уровне решалась без его совета и разъяснений. Еще в 1874 году он окончил Лейпцигский университет доктором международного права, выпустив монографию о принципах отношений неприятельской армии и мирного населения: тема правового обеспечения военных действий и далее была одной из центральных в его государственной службе. После окончания Университета Платон Ваксель вернулся в Санкт-Петербург и сразу же был принят на службу в Министерство иностранных дел, где дошел до должности директора канцелярии Министерства. В итоге быстрого карьерного роста, П.Л. Ваксель: непременный член Совета Министерства иностранных дел, доктор международного права (1874), член-корреспондент Института международного права (1891), директор канцелярии Министерства иностранных дел Российской империи (1897-1902), член Совета Императорского двора, тайный советник (1904-1917).
Однако художественная часть натуры явно не давала ему покоя, а государственная служба не удовлетворяла. Главной страстью его души было собирательство: еще в Университете П.Л. Ваксель подружился с сокурсником и коллекционером Виктором де Брашем, благодаря которому пристрастился к собиранию редкостей. Ваксель, в отличие от многих, преимущественно собирал документы: автографы, портреты музыкальных деятелей, афиши, рукописи, переписку и подобное. Его интересовала именно бумага - документальные свидетельства эпох, рукописи, автографы на них, письма. Несмотря на крайнюю загруженность государственными делами первостепенной важности, он собрал огромную коллекцию. Так, в 1915 году, только по сообщению журнала «Столица и усадьба», его коллекция состояла из «рукописей, относящихся к истории литературы и искусства», где насчитывалось «около 3500 номеров, рисунков до 1000, фотографий, иллюстрирующих историю искусства, - 40 000 листов». Трудно представить, что это собрал человек, который был крайне востребован на самом высшем уровне как великолепный знаток международного права! Но факт есть факт.
Еще при жизни П.Л. Ваксель хотел отдать все собранные им сокровища в Императорскую публичную библиотеку для всеобщего использования. И даже начал делать серьезные шаги в этом направлении: в 1915 году он передал часть своей коллекции приемному сыну Эрнесту Петровичу Юргенсону (1891-1932), тоже коллекционеру и библиофилу, который состоял «вольнотрудящимся в Отделении полиграфии» Библиотеки, для последующей передачи в саму Библиотеку. Тот, спустя год, исполняя желание приемного отца и явно под давлением, передал все же небольшую часть коллекции автографов Публичке. Коллекция П.Л. Вакселя стала открыта для научной работы, для публикаторов и исследователей. В конце 1919 года, уже после смерти своего приемного отца, последовавшей в январе месяце, Юргенсон унаследовал уже всю библиотеку и оставшуюся часть коллекции.
Ну а дальше все покатилось, как тому и полагает быть в революционную эпоху. В 1919 году благодаря личной инициативе А.В. Луначарского и М. Горького, наслышанных о коллекции П.Л. Вакселя, советское правительство выделило Российской национальной библиотеке (ее новое имя) средства на приобретение коллекции автографов, собранных П.Л. Вакселем и Э.П. Юргенсоном. Сам Э.П. Юргенсон в том же году эмигрировал в Ревель и смог даже вывести с собой библиотеку, коллекцию экслибрисов и несколько автографов высочайших особ. После его смерти коллекция экслибрисов поступила в библиотеку Тартуского университета.
Как это обычно и происходит в таких случаях, желание завещателя редко выполняется в полном объеме. Так и после смерти П.Л. Вакселя: его коллекция оказалась разрознена. Ее части разошлись в разные стороны и приобретались Библиотекой уже позднее, в 1943-1950 годы, как и полагается, в Книжной лавке писателей, букинистических магазинах и у частных лиц. В настоящий момент большая часть коллекции П.Л. Вакселя находится в собрании Российской национальной библиотеки, но явно не вся. Там многие годы она лежала не разобранной. И лишь в 1954 году она была описана: поводом стало широко отмечавшееся в стране в тот год 300-летие Переяславской рады, принявшей решение о воссоединении Украины с Россией. Вспомнили о том, что в коллекции П.Л. Вакселя есть редкий автограф Тараса Шевченко... документ нашли, а сам поиск дал основание провести разбор фонда, на что ушло еще шесть лет...
Сейчас коллекция П.Л. Вакселя состоит из более чем 9000 документов, 6000 из которых - автографы русских государственных и военных деятелей, писателей, учёных, деятелей культуры и искусства 18, 19, 20 веков. В иностранной части коллекции представлено около 3000 документов, раскрывающих страницы истории и культуры многих европейских государств. Историкам, музыковедам, литературоведам без этого собрания - никуда! Судите сами: среди собранного П.Л. Вакселем - переписка с выдающимися артистами и музыкантами, труды по истории музыки, автографы представителей дома Романовых, писателей и поэтов: А. А. Ахматовой, А. А. Блока, В. Я. Брюсова, И. А. Бунина, И. А. Гончарова, Г. Р. Державина, Д. С. Мережковского, Н. А. Некрасова, Ф. Шиллера; художников и архитекторов А. Н. Бенуа, К. П. Брюллова, В. М. Васнецова, В. В. Верещагина, И. Н. Крамского; композиторов И. С. Баха, Л. Бетховена, В. А. Моцарта, Р. Шумана, А. К. Глазунова, С. П. Дягилева, М. П. Мусоргского, С. В. Рахманинова; философов Г. Ф. Гегеля, И. Г. Фихте, А. Шопенгауэра.
Но, как вы уже поняли, не об этой части его коллекции мы дальше поведем речь, а о ее художественной части. Мы только обрисовали масштаб его личности, а также тот вклад, который он внес в изучение мировой истории музыки, литературы, философии и собственно общей истории. Картины в ранний период он собирал мало, хотя и был в дружеских отношениях с художником Иваном Куликовым, имея в своём собрании полотна его работы. Живопись была для него скорее исключением из правил, а не самим правилом. Частично он коллекционировал рисунки и портреты русских и иностранных знаменитостей, но имеющие больше документальный, чем художественный характер. Однако все изменилось со смертью его личного друга и одновременно подчиненного по делам Министерства иностранных дел М.Н. Никонова.
Так и бывает в жизни - подобное притягивает подобное. Они познакомились по службе, но подружились на почве общей страсти… П.Л. Ваксель, чиновник высшего разряда; М.Н. Никонов – директор Департамента личного состава и хозяйственных дел Министерства иностранных дел, грубо говоря, хозяйственник. У них разное происхождение, разное положение и разный статус; но было общее, что объединяло этих непохожих, казалось бы, людей. И это были не дела государственные, а дела коллекционные: Ваксель принимал самое активное участие в создании коллекции произведений живописи и скульптуры М.Н. Никонова.
И вот тут в нашем рассказе появляется второй герой: Михаил Николаевич Никонов. Кто он такой, и почему его коллекция тесно переплелась в нашей истории с знаменитым собранием П.Л. Вакселя? Прежде всего, он чиновник: честный, скрупулёзный, дотошный. Он был бездетным и всю жизнь работал в Министерстве иностранных дел. Но, как и у П.Л. Вакселя, под маской мидовского чиновника скрывалась очень тонкая и искренняя натура.
Михаил Николаевич Никонов родился 16 сентября 1832 г. в дворянской семье старшего адъютанта Черноморского флота, участника крымской войны 1853-1856 гг., будущего адмирала Николая Борисовича Никонова (1797-1880) и дочери контр-адмирала Екатерины Марковны Снаксаревой (1814-1887). В 1855 г. окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета по разряду естественных наук, а дальше всю свою жизнь проработал хозяйственником в Министерстве иностранных дел: сразу же после окончания образования в июле 1855 г. поступил на службу в Департамент хозяйственных и счетных дел. Ну а затем уверенно шел по карьерной лестнице, не меняя рода занятий: в 1873 г. назначен делопроизводителем в Департамент личного состава и хозяйственных дел, строил новое просторное здание для Московского главного архива Министерства иностранных дел. После завершения построечных работ был в 1874 г. возведен в чин действительного статского советника, а в 1978 году определен членом Высочайше учрежденной при Министерстве финансов комиссии для составления предложений о мерах к усилению доходов Комитета о раненых, преобразованного затем в Общество Красного Креста. В 1884 г. за отличную службу произведен в чин тайного советника, и наконец, в апреле 1884 г. назначен директором Департамента личного состава и хозяйственных дел, который и возглавлял вплоть до своей отставки в 1897 г.
Скорее всего, с П.Л. Вакселем они познакомились на службе, предположительно в 1878 г., когда М.Н. Никонов был командирован уполномоченным в Собственную Его Императорского Величества канцелярию для дополнения тома Свода законов Российской империи (Уставов о гражданской службе) - в «вотчину» П.Л. Вакселя. Они познакомились и выяснили: у обоих из них есть страсть к «собиранию древностей»… И с тех пор старший в той паре, П.Л. Ваксель, стал помогать младшему разыскивать редкости: у него были иные возможности и связи, чем у М.П. Никонова. Однако последнего, в отличие от патрона, не интересовали «бумажки», даже безмерной стоимости и значимости: его интересовала живопись и отчасти скульптура. Именно по той причине, что их интересы практически не мешали друг другу и не соперничали, они и сошлись: знакомства и связи одного, дотошность и служебные услуги другого…
Однако не только П.Л. Ваксель помогал М.П. Никонову: у того были еще дополнительные каналы для поисков живописных полотен и скульптур. Так, известно, что ему активно помогал живший подолгу в Риме русский художник-академист А.А. Риццони: он искал для него недорогие, средние по качеству работы или же работы новых мастеров, пока еще малоизвестных. Ну а самый надежный источник его собирательства - это так называемые подарки, которые ему, как столоначальнику МИДа, привозили из-за рубежа коллеги по цеху… Человек во все времена человек… Зная увлечение Никонова живописью, они везли ему небольшие работы и даже, как выяснится далее, большие…
И, наконец, он сам искал. Уже уйдя со службы в отставку в 1897 году, Михаил Николаевич смог уделить больше внимания своей коллекции. Он собирал для души небольшие полотна современных ему западноевропейских художников, крепких середнячков, которые ныне в основном малоизвестны, но в свое время имели большой коммерческий успех у публики. Так, например, он собирал испанских художников - их в России мало кто вообще тогда собирал, ниша была свободна. А также он собирал венгерскую и южно-славянскую живопись - по той же самой причине: не было конкуренции. Или же новых художников, тогда только начавших выставляться. Иногда он мог позволить себе и очень хорошего мастера. А для этого в частной жизни вел обширную переписку со многими российскими деятелями культуры, образования и государственного управления, в частности, с художниками И.К. Айвазовским, А.Н. Бенуа, С.В. Бакаловичем, М.Г. Малышевым, E. Сверчковым, Д.А. Бенкендорфом, Е.П. Самокиш-Судковской.
Умирал М.П. Никонов в октябре 1902 года бездетным: вся его жизнь – это государственная служба во славу России и… коллекция. В знак глубокой признательности все свои сокровища, состоявшие из 125 предметов и живописных полотен, он завещал, что логично, своему другу, П.Л. Вакселю. Но получив ее, тот оказался в некотором замешательстве: сам П.Л. Ваксель сильно живописью не интересовался. Ему не была интересна русская живопись, тем более «новомодная» по тем временам: хотя, в данном случае, на минуточку, речь идет о Репине, Семирадском, Бакаловиче, Бронникове… П.Л. Вакселя интересовала, преимущественно, итальянская живопись: академичная, классичная, сочная, тяжелая...
И тогда он принял единственно верное и благородное решение: передать лишнее в дар, передарить завещанное ему М.Н. Никоновым. И в том же 1902 году, не тратя время напрасно на размышления, он распорядился полученным по завещанию следующим образом: 56 картин, этюдов, акварелей и скульптур П.Л. Ваксель передал Академии художеств, а 38 картин – Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества при Московском художественном обществе. В отчёте Императорской академии художеств за 1902 год есть список его дара, составленный им же самим, с министерской точностью указавшим, кроме имён художников и названий картин, еще дату приобретения работ. В той части, что попала в Академию, в списке стоит всего 56 произведений из коллекции М.П. Никонова. А именно: 13 картин и акварелей испанских живописцев, 13 итальянских, три французские, три немецкие, 18 русских, палитра с эскизами, а также три итальянские скульптуры и два столика. Вместе с картинами своего друга П.Л. Ваксель передал и ряд принадлежавших лично ему произведений: полотно Х. Эспины, акварели Х. Гальегоса и А. Риццони, картон к портрету Марчеллы Зембрих Франца – до кучи. За столь щедрый дар, в 1903 году Академия художеств в знак признательности избрала П.Л. Вакселя своим действительным членом.
Переданное собрание Никонова состояло лишь из картин небольшого размера, иногда выполненных на дереве. В основном это были пейзажи и жанровые сцены современных испанских, итальянских и русских художников; немного французов и немцев. Среди наиболее известных испанцы Х. Вильегас и Ф. Прадилла, в разное время возглавлявшие музей Прадо и Испанскую академию изящных искусств; живописец и архитектор Х. Гальегос; братья Хуан Пабло и Аугусто Салинас; итальянцы А. Вольпе и Л. Премацци; немцы Ф. Ленбах и К. Кронбергер. Русская живопись второй половины XIX века представлена этюдами И.Е. Репина, Г.И. Семирадского, С.В. Бакаловича, Ф.А. Бронникова, А.А. Харламова, К.Е. Маковского, И.И. Шишкина, М.К. Клодта, Н.Т. Богацкого. Сейчас это собрание известно так: «Коллекция Вакселя-Никонова».
Что было передано в Москву – мы толком не знаем… Ну а дальше была революция… Когда в 1920–1930-е гг. из Музея Академии художеств произведения отдавались другим музейным собраниям или же попросту отправлялись на продажу, небольшая часть коллекции М.Н. Никонова была передана и в Эрмитаж. В настоящее время в музее Академии художеств хранятся лишь две работы из числа подаренных П.Л. Вакселем. Это две небольшие по размеру, выполненные на дереве картины испанских мастеров: Х.П. Салинаса, приобретенная у автора в Риме в 1893 году, и «Живописный уголок в понтийских болотах» (1895), написанная с натуры Ф. Прадиллой.
И вот на дворе 2025 год. В Москве, в одной из частных коллекций обнаруживается огромная картина. А на ее обороте, на задней части холста проставлен вензель П.Л. Вакселя… Причудливо, как и положено вензелю коллекционера, закрученные в один овал инициалы с характерным для вензелей «обратном» порядке расстановке инициалов: «Л(ьвович) П(латон) В(саксель)». Вензель слишком узнаваемый, чтобы его не узнать! Значит, мы с вами имеем дело с еще одной картиной из коллекции Вакселя-Никонова, не известной ранее. Вот мы и добрались, наконец-то, до главной темы нашего исследования.
Но что эта за картина? На ней изображена красивая девушка, стоящая в национальной черногорской одежде конца 19 века в горах. Рядом с нею на земле - тяжелый этнический рюкзак. Она остановилась перед высоким горным перевалом, на который уже взошел ее спутник, мужчина: его мы видим только со спины. Девушка задумчива и грустна, она явно отдыхает перед предстоящим восхождением на перевал. Рядом с нею полувысохшее дерево, старое и ветхое, но все же с небольшой веточкой зеленых листиков – символ страдания черногорского народа под гнетом османского ига и его надежд. Вся национальная трагедия в ее глазах.
Картина очень лирична и романтична, и одновременно она глубока и подлинно человечна. Но кто ее автор, как она попала к П.Л. Вакселю и почему?
И вот тут-то у нас и начинается настоящая путаница… Все дело в том, что на лицевой стороне холста в правом углу имеется запись: «Писал Богацкий 1902». Постойте, Н.Т. Богацкий - русский художник, преимущественно портретист! Неужели ларчик схлопнулся? Не торопитесь с выводами, все совсем не так просто и все только начинается.
Долгое время о Николае Тимофеевиче Богацком мало что было известно, что признают даже искусствоведы. Во всех изданиях и в справках о нем копируется одно и то же: «Богацкий Николай Тимофеевич (вт. пол. XIX в.) - русский живописец. Учился в Императорской академии художеств в качестве вольно-слушающего ученика (1860–1861, 1870–1872). Работал как портретист, пейзажист. Экспонировался на выставках в залах Императорской академии художеств (1862, 1873, 1876, 1876), Общества выставок художественных произведений (1876) в Петербурге, на Всемирной выставке в Филадельфии (1876). В 1876 за портреты госпожи NN, П.Н. Стремоухова, Е.Н. Смельского, С.Е. Смельского был награжден малой поощрительной медалью. Творчество представлено в ряде музейных собраний, среди них: Воронежский областной музей изобразительных искусств, Государственный художественный музей Алтайского края, Николаевский художественный музей и другие».
До смешного мало информации: не были известны даже даты жизни художника. А самое главное - та информация, что о нем известна, не совсем достоверна. И лишь совсем недавно были обнаружены новые архивные сведения о нем. Историк и искусствовед из Оренбургского университета Д.Н. Денисов провел специальные изыскания и выяснил поразительный факт: Н.Т. Богацкий был чиновником, и только по совместительству художником-любителем.
Так нередко случается: плохие художники становятся профессиональными, а хорошие не получают звания художника. Дар есть дар, и профессией он не объясним. Так вот, Н.Т. Богацкий был хорошим художником, но не профессиональным. Он обучался в Императорской академии художеств только как вольнослушатель, с большим перерывом в десять лет, и звания так и не получил: именно по причине службы он смог посещать занятия в Императорской Академии художеств только в качестве вольного слушателя в 1860-1861 гг., а затем только в 1870-1872 гг. Участвовал в выставках, но, преимущественно, только в тех, что организовывала Академия. Его единственной наградой была малая поощрительная медаль на одной из таких выставок… Однако рука у него было отличная. И самое главное, он смог ее правильно применить. И в этом ему помогла его профессиональная стезя: профессия делопроизводителя в Департаменте личного состава и хозяйственных дел Министерства иностранных дел.
Оказалось, что Н.Т. Богацкий по основному занятию был непосредственным подчиненным М.Н. Никонова по Департаменту личного состава и хозяйственных дел: они сидели, так скажем, в соседних кабинетах. Именно поэтому он нередко выполнял государственные заказы архива МИДа. Его услуги также оплачивались из казенных сумм. И лишь иногда ему доводилось делать заказы, что называется, «среди своих» уже за частные деньги.
Это было очень удобно: находиться на службе и работать, так скажем, по ведомственному заказу, восполняя художественные нужды МИДа, практикуясь одновременно в живописи. И Министерству хорошо: есть свой недорогой внутриведомственный художник. Тогда как работы профессиональных именитых мастеров стоили очень дорого, а Н.Т. Богацкий за огромный и роскошный парадный портрет своего министра А.М. Горчакова (1876) получил 200 рублей. И художнику хорошо: приработок, да и любимое дело не оставляет. Когда встал вопрос в 1874 г. о перестройке старого здания Министерства, Н.Т. Богацкого привлекли к написанию обязательных к развеске портретов Императоров Николая II, Александра III.
Портрет Императрицы Марии Федоровны он, очевидно, написал по личной протекции своего начальника: М.Н. Никонов, сам любитель живописи, был одним из главных инициаторов создания в 1879 г. и казначеем Александровской общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста, деятельность которой проходила под прямым патронажем Императрицы. Портрет должен был украшать официальное помещение этой организации. И писал он копию с работы И.Н. Крамского 1882 года! Наглядный пример того, каким образом Н.Т. Богацкому удавалось писать и получать заказы, не будучи профессиональным художником!
Конечно же, все Августейшие портреты он писал как копию, без личной Августейшей аудиенции. Но писал хорошо. А давал ему заказы и контролировал его непосредственный начальник: М.П. Никонов. Кстати, у Н.Т. Богацкого же он и заказал в 1976 году свой собственный портрет: так скажем, интересы ведомства и художника-любителя совпали, и они удачно нашли друг друга. Никонов «вел» художественные дела художника, возведя его в ранг «своего», внутриведомственного, распределял ему заказы, иногда подкидывал и частные заказы. Ну а Н.Т. Богацкий честно работал: и на службе, и на свое увлечение, оттачивая мастерство и одновременно получая прибавку к жалованию.
Его же реальная биография выглядит так, как ей и положено у казенного чиновника. Из архивных документов выяснилось, что Н.Т. Богацкий родился в 1837 году. Поступил на службу в Министерство иностранных дел, где за 1860-1880-е годы прошел путь от губернского секретаря до надворного советника. 9 ноября 1864 г. он обвенчался с дочерью коллежского асессора Ольгой Алексеевной Куркиной (1841-?). Обряд бракосочетания совершил в домовой церкви МИДа во имя Св. Александра Невского на Дворцовой площади протоиерей и духовный писатель Константин Иванович Боголюбов (1821-1888). В 1887-1889 гг. Н.Т. Богацкий служил конкретно под началом М.Н. Никонова делопроизводителем в Департаменте личного состава и хозяйственных дел МИДа с чином надворного советника, имел российский орден Св. Станислава 2-й степени. В этой должности он, вероятно, и оставил службу. Умер после 1894 года - года вхождения на престол Николая II, императорский потрет которого он писал, но до 1900 года - ибо далее этой даты его работы неизвестны…
Кроме той, что обнаружена нами недавно… Но вот вопрос: он ли ее автор? Ведь подпись под работой «Писал Богацкий. 1902» не есть подпись, это только заверительная запись, так хорошо знакомая каждому историку, делопроизводителю и архивисту. И сделана она не самим Н.Т. Богацким - не его рука: ведь его подпись хорошо известна по сохранившимся картинам… Но главное: работа ни сюжетом, ни стилистически, ни технически не может быть работой Н.Т. Богацкого: он академист, здесь же скорее романтизм в духе Галле, причем этнический романтизм с сильным национальным оттенком… Но тогда кто ее реальный автор? И вот тут мы начинаем свой поиск на просторах российской и мировой истории, живописи и культуры.
А начнем мы его с того, что на обороте картины стоит вензель П.Л. Вакселя, к которому как раз в 1902 году и перешло собрание его друга, М.Н. Никонова. А как мы уже выяснили, именно под началом последнего и под его заказы и писал Н.Т. Богацкий. Значит, ответ может быть только один: сам П.Л. Ваксель и сделал заверительную надпись на картине. Поставить подпись за Н.Т. Богацкого он не мог и написал то, что сделает любой чиновник, хоть как-то знаковый с делопроизводством: «писал Богацкий». А годом поставил тот, что был на дворе: 1902 год – дата получения в дар собрания от своего друга. Скорее всего, самого Богацкого в то время в живых уже не было. А М.Н. Никонов в момент своей смерти был в очень преклонном для той поры возрасте 70-и лет. Помня приблизительно по памяти кто что написал, П.Л. Ваксель поставил то, что счёл правильным перед тем, как передарить что он счел не нужным себе. Как коллекционер документов, привыкший очень аккуратно относиться к датам и именам, он не мог передать что-либо, не обозначив дарение хоть как-то. Своего рода профдеформация.
Куда П.Л. Ваксель ее передал – мы с точностью сказать не можем, возможно, и даже скорее всего, в Московское училище живописи, ваяния и зодчества - а дальше была революция... Возможно, картина Вакселем вообще никуда и не передавалась, а была завещана Э. Юргенсону, и тот, после получения от приемного отца всего завещанного, просто не смог прихватить с собой при эмиграции в 1919 году огромное полотно или же не захотел. Но сама заверительная надпись свидетельствует о нахождении картины у П.Л. Вакселя, о том, что она была у него. Почему мы уверены, что это не личная коллекционная находка самого П.Л. Вакселя - да потому что такое «романтическое и этническое» он просто не собирал! И таким образом перед нами не подпись, а заверительная надпись, сделанная П.Л. Вакселем.
Но в том-то и дело, что он ошибся - то ли память подвела, то ли додумал, ведь именно Н.Т. Богацкий писал по заказам М.Н. Никонова, а в коллекции уже были два портрета его кисти - но факт остается фактом: это очевидная ошибка. Скорее всего, в коллекции Вакселя-Никонова не одна такая ошибка – и искусствоведам есть над чем поработать. И также возможно, что очень многие работы, созданные по заказу МИДа, не атрибутированные ныне, в действительности принадлежат кисти Н.Т. Богацкого - скромного служащего, одновременно сумевшего стать востребованным внутриведомственным художником…
Что же касается нашей работы, то мы можем сказать точно: это работа из собрания М.Н. Никонова, позже подаренная П.Л. Вакселю, и она не письма Н.Т. Богацкого! А значит, нужно искать настоящего автора.
И вот тут нам очень поможет обращение к сюжету самой картины, а именно к очевидной в ней отсылке к Черногории. А также дополнительные биографические сведения уже о самом изначальном владельце М.Н. Никонове…
Все дело в том, что даже на портрете М.Н. Никонова несомненной кисти самого Н.Т. Богацкого первый изображен с характерными наградами: знаком Красного Креста за Русско-турецкую войну 1877-1878 годов, а также черногорским орденом Князя Даниила 1-й степени. Эти знаки вручались далеко не только военным или медикам, принимавшим участие в русско-турецкой и черногорско-турецкой войнах 1876-1878 годов против османского ига на Балканах, но и вообще лицам обоего пола, «кои во время войны против турок в 1877-1878 годах принимали участие в деятельности Общества попечения о раненых и больных воинах или личным служением, или материальным содействием», в том числе гражданским чиновникам, частным благотворителям и волонтерам. Вот таким частным благотворителем и был первый владелец нашей картины.
Мы достоверно знаем, Михаил Николаевич отдавал все свободное время и большую часть личных средств Российскому Красному Кресту. Еще с началом русско-турецкой войны в 1877 г. он принял на себя обязанности казначея в Комитете Общества попечения о раненых и больных воинах, которое в 1879 году и было переименовано в Российское общество Красного Креста. Участвовал он в деятельности Красного креста даже после окончания этой войны, когда в 1880-е годы начались новые столкновения на Балканах, в частности в сербско-болгарской войне 1885 г. Более того, его заслуги пред Красным крестом были столь значительны, что с 1888 г. он член, а в 1899-1902 гг. - заместитель председателя Главного управления Российского общества Красного Креста. А перед самой своей смертью он стал почетным членом Совета Императорского человеколюбивого общества.
Скорее всего, именно в период черногорско-турецкой и русско-турецкой войн, или же сразу после них, он и смог купить, но, скорее, получить в подарок эту неподписанную работу. Почему «скорее получить»? Да потому что сам М.Н. Никонов не покупал огромных интерьерных картин: в его собрании были весьма и весьма небольшие работы. Можно и логично предположить, что эта картина - подарок за его большие заслуги перед черногорским народом. Мы знаем, что за заслуги перед братским народом он удостоился высшей национальной награды Черногории. И мы не думаем, что ошибемся, если предположим, что картину он получил одновременно с орденом, то есть в 1882 году: даты вручения орденов в Российской империи очень хорошо прослеживаются.
А значит, дата написания картины нам тоже может быть понятна: до 1882 года. Тем более, что от всех своих дел - и благотворительных, и служебных - М.П. Никонов отошел задолго до 1900 года: возраст не позволял. И это уж точно не 1902 год, когда тема черногорско-турецкой войны уже давно отошла под напором новых внешнеполитических проблем, а Н.Т. Богацкого, очевидно, уже не было в живых. Тогда остается невыясненным все тот же вопрос: кто же ее автор?
Трудно понять, почему работа оказалась не подписана ее настоящим автором – но мы много чего не знаем во внутренней министерской кухне подарков и дарений, порядке приобретений чинами Министерства. Возможно, это был этюд. Однако есть другие, более существенные доказательства, на который мы и обопремся в нашем исследовании: это сама работа, ее стилистические и художественные особенности… А вот они-то со всей очевидностью указывают на выдающегося чешского живописца того периода Ярослава Чермака.
Самое поразительное вот что: у национальной чешской иконы живописи очень много подобных сюжетов. И самое удивительное – на многих его полотнах изображена одна и та же девушка-черногорка. Судите сами: одно одеяние, одно лицо, одна поза, одна тоска и глубокая печаль в глазах, но не сломленность, а скорее готовность понести все, что еще пошлет судьба… Их так много, образов этой девушки, что мы сбились со счета, их пересчитывая. Кто она? Это собирательный образ или конкретный человек? Мы этого никогда не узнаем, но зато мы с вами можем быть уверены, что перед нами полотно известного чешского национального и одновременно мирового художника Ярослава Чермака.
Кто такой Ярослав Чермак, и почему чех писал сюжеты о черногорской освободительной борьбе против турок?
Ярослав Чермак (ударение на «е») родился в семье врача Яна Чермака и его жены Йозефы, урожденной Веселой, в Старом городе Праги 1 августа 1830 года. В детстве получил сильную травму бедра, из-за чего несколько лет не мог передвигаться и много времени проводил в постели, что и пробудило в нём интерес к рисованию. В 16-летнем возрасте поступил в ученики Пражской академии художеств. Ещё занимаясь в ней под ближайшим руководством Хр. Рубена, он написал первую из своих картин. За ней следовала другая его работа, и дело пошло. После этого он путешествовал по Германии (некоторое время учившись в Мюнхене), поехал в Бельгию и учился в Антверпенской академии художеств у Г. Вапперса и в Брюссельской у Л. Галле. Позже он жил в Бельгии и, наконец, постоянно, до самой своей смерти, жил во Франции.
Писал он, в основном, исторические полотна на темы патриотического героизма или народного быта. По своему направлению этот художник более всего примыкал к романтической бельгийской школе живописи Л. Галле, однако тяготел также и к реализму. За заслуги перед отечественной живописью в 1873 году ему предложили должность директора Пражской академии, от которой он отказался только по личным причинам. Тем не менее, его значение для чешской живописи было значительным. Он смог сбалансировать отечественные разработки с более передовыми европейскими тенденциями и привнес новые идеи в чешскую живопись, особенно яркие цвета и глубокое чувство реализма. В свое время он был одной из величайших фигур в европейской живописи, хотя в его родной Чехии его полностью оценили лишь с опозданием. В настоящее время работы Ярослава Чермака предлагаются в известных аукционных домах, где их стоимость весьма и весьма значительна. Он – национальная чешская икона, его работы выставлены в Национальной галерее Праги и во многих европейских музеях.
Но вот что интересно уже нам, в связи с нашей темой: в 1858 году Ярослав Чермак предпринял большое путешествие через Моравию и Венгрию в Герцеговину и Черногорию и в 1862 году даже участвовал в сражении с турками на стороне черногорской армии! Оттуда он привёз массу этюдов южнославянских народных типов, костюмов и быта, которые служили потом материалом для его интересных как в художественном, так и в этнографическом отношении картин, каковы, например, «Черногорка с ребёнком на руках», «Вооружённая черногорка, охраняющая вход в пещеру, в которой лежит её раненый муж», «Герцеговинская девушка, похищаемая баши-бузуками» (1867; находится в Брюссельском музее), «Свидание с Ускоком», «Битва при Дуге», «Возвращение черногорцев в их деревню, опустошённую турками» (1877) и другие, многие из которых отражают тему борьбы славянских народов за независимость против турок. Отсюда и точность в передаче деталей одежды, и подлинное сочувствие, и одна и та же замеченная нами девушка-черногорка на его полотнах…
Оказавшись на полях черногорско-турецкой войны он не мог остаться равнодушным к страданию целого народа, даже народов.
Османская империя владела болгарскими, сербскими, а также рядом черногорских и румынских территорий аж с 1382 года. При этом для христианской части населения этих земель были введены самые жесткие ограничения прав и свобод. Они облагались жестким налогом, не могли полноценно распоряжаться своим имуществом, не имели права на личную свободу. Например, турецкие власти без колебаний могли забирать в младенчестве детей христиан для работы в Османской империи, при этом родителям запрещалось потом видеться со своими сыновьями и дочерьми. Более того, одно время турки имели право первой ночи на христианок, желавших вступить в брак с другими христианами. В довершение всего в большинстве городов Болгарии, Боснии и Герцеговины христианам было запрещено проживать на определенных землях.
Эта бесчеловечная политика не могла не поднять народные восстания и не породить освободительные войны. Такими были, например, восстания в Болгарии и Боснийское восстание в 1875-1876 годах. Тогда только мирного населения турками было убито более 15 тысяч человек. Помимо убийств, турецкие военные и регулярные формирования отметились массовыми грабежами и изнасилованиями. Кстати, этим событиям была посвящена картина нашего художника Константина Маковского «Болгарские мученицы», написанная в 1877 году.
В июне 1876 года Сербия и Черногория, стремившиеся к утверждению своей независимости, выступили в поддержку национально-освободительного движения Боснии и Герцеговины и объявили Османской империи войну, хотя были к ней абсолютно не готовы. У них был только патриотизм и ненависть к своим врагам! Разворачивающиеся события на Балканах вызвали сильное возмущение в разных странах и целый ряд выдающихся политиков и творческих деятелей выступили с осуждением политики Стамбула в поддержку борьбы славянских народов. Среди них были О. Уайлд, В. Гюго, Ч. Дарвин, Д. Гарибальди. Однако сильнее всего действиями властей Османской империи возмутилось русское общество, в котором вопросы притеснения славян на Балканском полуострове традиционно воспринимались крайне болезненно.
Восстание в Боснии и Болгарии, последующая за тем война Сербии и Черногории против турок получили широкое освещение в российской печати. В православных храмах и в редакциях газет начался сбор средств для помощи восставшим, общественные организации стремились помочь принять болгарских беженцев. Кроме того, на Балканы отправились десятки желающих вступить в боевые действия против осман. Не говоря уже о том, что командовал черногорской армией русский генерал, вопреки решению правительства, по сугубо личной инициативе отправившийся в регулярные черногорские войска: Михаил Григорьевич Черняев (1828-1898), военный и общественный деятель, генерал-лейтенант (1882), участник крымской и кавказской войн, военных действий в Туркестане. Много, очень много русских людей отправились вот также как М.Г. Черняев участвовать в боевых действиях совершенно добровольно. Среди них были и известные люди, в том числе врачи Н. Склифосовский, Н. Пирогов, С. Боткин, писатели В. Гаршин и В. Гиляровский. Принял участие в боевых действиях и командир 13-го Нарвского гусарского полка русской армии Александр Александрович Пушкин - сын русского поэта.
Сегодня мы очень плохо помним об участии России в многочисленных балканских войнах во второй половине 19 века, в борьбе славянских народов за их свободу. Так же, как мы забыли и о русско-турецких войнах, имевших место одна за другой на протяжении всего 19 века… Это понятно: ужасы Первой мировой войны, события революционных лет, потом Вторая мировая - все это вычеркнуло из памяти многих поколений те далекие события. Они остались в фильмах, памятниках, в учебниках истории. Москвичи сейчас могут разве что взглянуть на памятник героям Плевны, а севастопольцы посетить Сапун-гору… Однако эти войны были, и русские гибли тысячами, и не только за свою родину, но и за тех, кого считали своими кровными братьями.
Некоторое время российское правительство пыталось отказаться от прямой войны с Турцией, так как в России еще не завершилась военная реформа, да и экономическое положение было не слишком благоприятным. Но это оказалось невозможным: черногорцы и сербы проигрывали, М.Г. Черняев публично звал на помощь. Сербско-черногорско-турецкая война 1876 г. складывалась крайне неудачно для славянских стран; даже несмотря на наличие русских добровольцев в их армиях, поднять её боеспособность не удалось. И к концу октября 1876 г. турки открыли себе дорогу на Белград.
И под давлением общественного мнения Россия все же объявила войну Турции в апреле 1877 г., тем более что тысячи добровольцев и так уже сражались на ее полях с османами. Надо ли говорить вам о том, что балканские войны были выиграны только благодаря России и ее армии: помните штурм Плевны? Под натиском российских войск, уже находившихся на территории самой Турции, она подписала в 1878 году мирный договор.
Война закончилась самым благоприятным образом для Болгарии, Сербии и Черногории – в 1878 году Болгария и Черногория получили независимость, Сербия окончательно освободилась от османского ига… Однако военная победа России обернулась для нее внешнеполитически поражением - спасибо Великобритании, всё как всегда. Русская поговорка внешнеполитического характера «англичанка гадит» - это, если вы не знали, один из итогов этих войн. По причине жесткого вмешательства Англии, результатом победы для Российской империи стали последующие внешнеполитические проблемы, переросшие потом в Первую мировую войну… а затем и в революцию 1917 года… Кто-то всегда должен платить за чужое счастье; победителю остаются лишь честь и достоинство.
Но это будет потом, а пока, в 1860-1870-е годы, славяно-балканские войны все еще идут. В них принимает участие и Я. Чермак с оружием в руках и кистью в рюкзаке; ради них работает и жертвует свои личные средства М.Н. Никонов… Н.Т. Богацкий на театре военных действий не был, П.Л. Ваксель - только как дипломат. Можно предположить, что на основе эскизов, привезенных с черногорской земли в 1862 году, Я. Чермак позже написал это живописное полотно. После окончания войны оно было привезено-подарено М.Н. Никонову за его заслуги перед черногорским народом в его борьбе за независимость…
И это не смелое предположение, а почти что утверждение: все дело в том, что у Я. Чермака существует графический набросок данной картины.
Все один в один: и девушка, и перевал, и дерево, и даже рюкзак. Только на живописном полотне дописана верхняя часть картины - сам горный перевал и путник на ней. Размер дописанного - с половину самой картины… Набросок имеет название: «Доставка в горах»… Так вот что находится в рюкзаке у девушки: доставка! Единственное, чего мы не знаем, кому эта доставка. Если учесть участие Я. Чермака в боевых действиях на стороне черногорских бойцов, то, может быть, доставка организована именно для них. А девушка… девушка вполне очень может быть реальной, и возможно, что создавая большую картину из графического наброска Я. Чермак вспоминал о ней. А так как она присутствует на очень многих его полотнах – очевидно, что тот вспоминал ее ни один раз… Датировка наброска отсутствует, но Я. Чермак воевал на стороне черногорцев в 1862 году. Значит, предположительно полотно создано им позже, и судя по нашей истории, с 1862 до 1882 года.
Если у кого-то еще остались сомнения - а у нас нет – можем сказать только одно: Н.Т. Богацкому не было смысла дописывать почти половину картины, даже если условно предположить, что это его копия с наброска… Рука на эскизе и на полотне - одного человека, и это Ярослав Чермак. Ну а П.Л. Ваксель… Что тут можно сказать: и даже великим случается делать ошибки, тем более в чужой коллекции…
Мы вас убедили?!
Подборка работ Я. Чермака
Подборка картин Н.Т. Богацкого