Страницы биографии Владислава Занадворова (даты жизни поэта – 15 сентября, 1914 год - 27 (28?) ноября, 1942 год).
Владислав Занадворов родился в Перми, его отец был инженером – строителем железных дорог, мама – учительницей. По долгу службы и по требованиям своей профессии отец Владислава Занадворова часто менял место работы – его переводили со стройки на стройку; и семья переезжала вслед за ним.
Среднюю школу (восемь классов) Владислав Занадворов заканчивал в Свердловске; затем учился в Свердловском геологоразведочном техникуме. С 18 лет Владислав работал в геологических экспедициях; в дальнейшем Владислав Занадворов учился на геологическом факультете Уральского университета.
В 1938 году геологический факультет Уральского университета был объединен с геологическим факультетом Пермского университета – поэтому четвёртый и пятый курсы Владислав заканчивал в Перми: университет он закончил в 1940 году с отличием; но предпочёл стать геологом – практиком – поэтому отказался от учебы в аспирантуре.
А еще он был серьезно увлечен литературным творчеством – писал стихи и небольшие рассказы; в 1940 году в Перми вышел поэтический сборник «Простор»; кроме того, стихотворения Владислава Занадворова печатались в литературных журналах Ленинграда и Свердловска.
1940 год оказался важным в жизни Владислава Занадворова: 15 сентября 1940 года у него родился сын Юрий.
…Война резко изменила ход жизни, смешала и перепутала все планы. В феврале 1942 года Владислав Занадворов был призван в Армию; из письма Владислава супруге Екатерине:
«Дорогая моя, любимая девочка! Завтра выезжаю на фронт. Ради Бога, не горюй. Когда-нибудь всё это кончится, и мы снова будем вместе. За это время наш сынуля подрастёт, станет совсем большим, мужественным парнем, а я снова сяду за книги и письменный стол. А пока мой адрес: 510-й стрелковый полк, огнемётная команда, младшему лейтенанту Занадворову.»
На Сталинградском фронте гвардии лейтенант Занадворов командовал взводом миномётчиков. Но даже находясь на фронте, участвуя в тяжелых боях, Владислав не забывал о своих литературных планах; он вел переписку о возможности выпуска в свет поэтического сборника с секретарём Пермского Союза писателей – Борисом Михайловым; в 1945 году вышел в свет сборник стихотворений «Походные огни»; в 1946 году - сборник «Преданность». Оба поэтических сборника вышли уже после гибели их автора….
Уже на фронте у Владислава Занадворова появился замысел - создать большое прозаическое произведение – роман; из письма Владислава Занадворова (письмо датировано 18 октября 1942 года):
«Думается о большом настоящем романе, я над ним посижу несколько лет, конечно, - если вернусь. Поэтическое время ушло безвозвратно, пора браться за спокойную прозу. Не знаю, как ты – а я за это время здорово постарел – словно сердце остыло…»
….19 ноября 1942 года в 7 часов 30 минут началось контрнаступление войск Юго-Западного фронта под Сталинградом; 510 полк в составе 47-й гвардейской стрелковой дивизии должен был выбить противника из станицы Чернышевской. В течение трех часов длился тяжелый бой; но к станице удалось приблизиться на один километр – подходы к станице Чернышевской были серьезно укреплены.
Это была не первая попытка овладеть станицей: летом 1942 года у Чернышевской в течение шести суток вели бои десантники ударного отряда 33-й гвардейской дивизии; цель была такова – отвлечь на себя огонь механизированных бригад противника. За это время основные силы 33-й гвардейской дивизии успели подготовиться к долгой обороне.
Летом 1942 года в боях за станицу Чернышевская отличился Григорий Чухрай – младший лейтенант, командир роты связи; в будущем – кинорежиссер, создатель фильма «Баллада о солдате».
После четырех суток сражения, 23 ноября 1942 года, бойцам 510-го полка удалось выйти к реке Чир, удалось взять станицу Чернышевская. Из сводки Совинформбюро:
«В течение 23 ноября 1942 года наши войска продолжали вести успешное наступление с северо-запада и с юга города Сталинграда на прежних направлениях. Наши войска заняли г. Чернышевская, г. Перелазовский, местечко Погодинский, г. Тундутово, г. Аксай…»
Но двинуться вперёд на этом участке фронта нашим войскам не удавалось до декабря: немецко-фашистское командование подтянуло сильные резервы.
С 19 по 28 ноября 1942 года 510-й полк понёс серьезные потери – полк потерял 24 офицеров; среди них – Сергей Крицкий, Филипп Тимченко, Иван Бокадоров, Сергей Юдаев, Василий Игнатов, Константин Желандовский, Петр Казаков, Андрей Северов, Тембат Айдаров; среди погибших – имена политруков: Николай Соколов, Моисей Эберлин, Анатолий Зайцев, Иван Разборов, Тимофей Ломовцев; погиб и начальник штаба полка, старший лейтенант Ибраим Аманабаев.
Владислав Занадворов принял свой последний бой 27 ноября 1942 года, у деревни Русаково. В «Донесении о безвозвратных потерях» дата гибели Владислава Занадворова – 28 ноября 1942 года; возможно, Владислав был тяжело ранен , и умер на следующий день после ранения.
…Супруга Владислава Занадворова, Екатерина Павловна, долго не имела вестей о гибели мужа. Думая, что ее муж тяжело ранен и сам не может написать ей письмо, она обратилась к командиру взвода, в котором воевал ее муж – Горохову и к старшине Шаурову. Письменный ответ пришёл далеко не сразу; его опередила похоронка:
«Уважаемая Екатерина Павловна! Ваш муж, Занадворов Владислав Леонидович, погиб при наступательном бою 27 ноября 1942 года . Он убит вражеской пулей в 10 часов вечера в деревне Русаково Чернышевского района Ростовской области. Верьте, что враг жестоко поплатится за смерть вашего мужа и нашего командира.»
…В заключение – фрагменты из писем Владислава Занадворова, адресованных супруге Екатерине:
«Хорошая моя! Сегодня – 15 сентября – Юрашке 2 года, а мне – 28. Крепко, крепко потормоши за меня сынку, расцелуй его – до слёз. Парень-то станет совсем большим, а наше время уходит. Вот я как-то и не заметил, каким образом дожил до этих солидных лет. Времени, смотришь, прошло много, а ничего хорошего, настоящего сделать ещё не сумел и сам мало видел хорошего, да и другим его мало давал…. Грустно.
Пишу это письмо, сидя в блиндаже, у самодельного очага-углубления, вырытого в песчаной земле. Погода стоит холодная, ветреная, а у огня не только греем руки, но и душой как-то отогреваемся.
Знаешь, я часто ловлю себя мысли: очень хорошо, что где-то далеко отсюда, за сотни дней и верст от нашей фронтовой жизни, у меня осталась ты, моя девочка, и наш сын… Подумаешь, и как-то делается не так одиноко. Это великая вещь – когда знаешь, что есть куда, есть к чему возвращаться.
И я должен вернуться, несмотря ни на что, несмотря на то, что мало кто отсюда вернётся живым.
Мне порой кажется: сейчас я сумею сказать такую правду о человеке, что у всех, кто узнает её, дух захватит, что и сам я стану удивляться, как я сумел её найти.»
15 сентября, 1942 год.
«Родная моя, любимая девочка!
…Сейчас сижу в горнице казачьего дома, - за окном степи. Сухой ковыль, заросли репейника, а за низким пологим холмом, между крыльев мельницы, садится солнце, почти летнее, теплое солнце.
Через полчаса оно совсем зайдёт, и тогда мы отправимся дальше – в путь. Сидим курим, разговариваем о чём попало – и смеёмся. Это у нас вообще вошло в привычку, - смеяться в любом случае, - так проще и лучше. Если ко всему относиться серьёзно – будет слишком тяжело.
Подробней обо всём напишу через пару дней, а сейчас крепко. Крепко целую тебя и сынку. Сейчас мне попали в руки его фотокарточки, - да так и потянуло повозиться с ним…
Ещё раз – крепко целую.
Твой Владислав.»
27 октября, 1942 год.
«Родная моя девчурка!
Сегодня пришла почта, но от тебя опять ничего нет, - и вообще ни от кого. Последнее твоё письмо датировано 15.10 – с тех пор от тебя ни строчки. Не знаю – то ли потерялись письма твои, то ли ты почему-то забываешь писать. Или случилось что-нибудь?... Ради Бога, девочка, - пиши чаще. Здесь с огромным удовольствием читаешь о тебе, о Юрашке. Что сейчас поделывает наш парнишка? Стал разговорчивый или всё так же молчит? Как ты чувствуешь себя? Наверное – живёшь впроголодь? Здесь хочется знать все мелочи, они приобретают какой-то особый смысл, как-то приближают к тебе оставленную жизнь…
У меня пока что никаких изменений. По-прежнему живём в сарае , вблизи от передовой. День проходит за днём, от завтрака до ужина, от дневного сна до ночного. Никаких новостей. Сейчас на нашем участке тихо, но это затишье перед бурей. Она вот-вот разразится. Знаешь, что будет тяжело. Что трудно уцелеть в ней, а всё-таки ждёшь её…
Недавно получил кой-чего из зимнего обмундирования: тёплые портянки, подшлемник, меховую безрукавку; рукавицы сшил для меня Леденёв, мой ординарец.
Смотри, моя хорошая, сколько уже прошло времени. наступила зима. А сколько ещё должно пройти его, прежде чем мы вернёмся к мирским делам, - одному черту неизвестно. Мне иногда кажется, что и вообще это время не наступит. Впрочем, такие мысли посещают меня не часто. Я всё же остаюсь оптимистом – того же и тебе желаю, моя родная. Крепко целую тебя и сынку.
Твой Владислав.»
16 ноября, 1942 год.
Четыре стихотворения Владислава Занадворова (1940-1942 годы).
Над моею кроватью
Все годы висит неизменно
Побуревший на солнце,
Потертый рюкзак.
В нем хранятся консервы,
Одежды запасная смена,
В боковом отделеньи –
Завернутый в кальку табак.
Может, завтрашней ночью
Прибудет приказ управленья,
И, с тобой не простившись,
Рюкзак я поспешно сниму.
От ночлега к ночлегу -
Лишь только дорога оленья,
Да в мерцании сполохов -
Весь берег, бегущий во тьму.
Мы изведали в жизни
Так много бессрочных прощаний,
Что умеем разлуку
С улыбкой спокойной встречать.
Но ни разу тебе
Не писал я своих завещаний:
Да, по совести, что я
И мог бы тебе завещать?
Разве только, чтоб рукопись
Бережно спрятала в ящик
И прикрыла газетой
Неоконченный лист чертежа,
Да, меня вспоминая,
Склонялась над мальчиком спящим,
И отцом бы, и матерью
Сразу для сына служа.
Но я знаю тебя –
Ты и рукопись бережно спрячешь,
От людей посторонних
Прикроешь ревниво чертеж.
И, письма дожидаясь,
Украдкой над сыном поплачешь,
Раз по десять, босая,
Ты за ночь к нему подойдешь.
В беспрерывных походах
Нам легче шагать под метелью,
Коль на горных вершинах
Огни путевые видны.
А рюкзак для того
И висит у меня над постелью,
Чтобы сын в свое время
Забрал бы его со стены.
1940 год.
Прифронтовая ночь.
Костры погасли. Ночь прифронтовая.
Все громче шаг дневального в тиши.
Она пришла, любовно прикрывая
Поставленные наспех шалаши.
В них спят мои собратья по оружью,
Прикрыв рукой усталые глаза.
Вдали стоят начерченные тушью
На фоне зарев тихие леса.
И даже птицы смолкли до рассвета,
Чтобы спокойней воинам спалось.
Храня наш сон, мелькнет хвостом ракета,
Как будто небо пламенем зажглось.
И снова в темном небе потонули
Прожектора зеленые лучи.
И ястребки в воздушном карауле
Летят почти не слышные в ночи.
И где-то в чаще леса на мгновенье
Зажегся фонаря сигнальный глаз -
Как будто в эту ночь перед сраженьем
Вся мощь Отчизны охраняет нас…
1942 год.
На высоте N.
На развороченные доты
Легли прожектора лучи.
И эти темные высоты
Вдруг стали светлыми в ночи.
А мы в снегу, на склонах голых,
Лежали молча, как легли,
Не подымали век тяжелых –
Высот увидеть не могли.
Но, утверждая наше право,
За нами вслед на горы те,
Всходила воинская слава
И нас искала в темноте.
1942 год.
Неоконченное стихотворение.
Мы четвертые сутки в бою,
Нам грозит окруженье:
Танки в тыл просочились,
И фланг у реки оголен.
Но тебе я признаюсь,
Что принято мною решенье –
И назад не попятится
Вверенный мне батальон…
1942 год.