Выпуск #73: «Девушка, которая пришла за смертью» | Криминальный нуар в стиле Джеймса Хедли Чейза - читать бесплатно онлайн

«Девушка, которая пришла за смертью» | Криминальный нуар в стиле Джеймса Хедли Чейза

Погрузитесь в атмосферу настоящего криминального нуара с аудиокнигой «Девушка, которая пришла за смертью» — захватывающей историей, написанной в лучших традициях Джеймса Хедли Чейза. Частный детектив Вик Рено, бывший полицейский с тёмным прошлым, получает странное задание, которое вовлекает его в смертоносную паутину лжи, шантажа и преступлений. Это не просто аудиокнига — это кинематографичный триллер в вашем воображении.

____________

аудиокнига, криминальный нуар, детектив, частный детектив, Джеймс Хедли Чейз, криминальная история, триллер, нуар, классический детектив, американский нуар, шантаж, убийство, интрига, расследование, опасность, femme fatale, аудиокнига детектив, аудиокнига нуар, аудиокнига триллер, pulp fiction, расследование преступления, криминальный сюжет, драматичный роман, темный город, закрученный сюжет

____________

Эпизод №1

В тот вечер дождь хлестал по улицам, как хлыст по спине должника. За окном моего офиса, на пятом этаже в здании без лифта, мерцали неоновые вывески: одна — аптека, где продают сон и забвение в таблетках, вторая — бар, где это же наливают в стакан. Я смотрел на них, как пёс на мясную лавку, и гадал, где скорее наткнусь на пулю.

На столе стояла бутылка "Джеймсон", почти опустевшая. Я потянулся за последним глотком, когда услышал стук. Два коротких, один длинный. Как будто кто-то колебался — войти или сбежать. Я уже знал: такие не бегут. Они приходят с бедой в глазах и тайной за спиной.

Она вошла, как входит смерть в романтике — красивая, холодная и слишком уверенная. Высокие каблуки, бежевый плащ, губы алые, как грех, а глаза — чёрные, как полночь без звёзд.

— Вы Вик Рено? — спросила она, снимая перчатки. Её голос был низкий, чуть хрипловатый, как у джазовой певицы, что поёт только для тех, кто уже не надеется.

— Последний раз, когда я проверял паспорт, да, — ответил я, не вставая. — Что случилось?

— Мой брат исчез, — сказала она просто. — Его зовут Тэдди. Ему девятнадцать. Полиция говорит, что он просто сбежал. Но я знаю — что-то случилось. И никто не хочет искать.

Я кивнул. В этом городе никто никого не ищет, если за ним не тянется хвост из долларов, наркотиков или скандалов. А если парень молодой и глупый — тем более. Таких здесь море. Они исчезают каждый день. Но её история была не просто жалобой. Она достала из сумочки конверт, бросила на стол. Я услышал шелест наличных — купюры были новыми, пахли банком.

— Здесь тысяча. — Она посмотрела на меня прямо. — Я хочу, чтобы вы нашли его.

Я взял конверт, на глаз прикинул вес. Тысяча. Как раз хватит на неделю виски, пачку сигар и пару трупов в багажнике.

— Почему ко мне? — спросил я. — Есть частные агентства, с красивыми офисами и ковролином.

— Потому что мне сказали, что вы не задаёте лишних вопросов. И не боитесь.

Она улыбнулась. Легко, будто между нами не было слов. Я налил себе виски, отпил и кивнул.

— Как зовут вас?

— Лана. Лана Блэр.

Имя щёлкнуло, как выстрел. Блэр — фамилия звучная. Я слышал о таких. Богатая семья, когда-то ближе к верху, теперь — где-то в серой зоне. Папа пил, мама ушла, Тэдди сорвался. Типичная история, только с красивой обложкой.

— Расскажите всё, — сказал я, доставая блокнот. — С самого начала.

Она села, скрестила ноги — и я забыл, как зовут президента. Потом взяла сигарету, я дал ей прикурить, и она начала говорить.

Тэдди ушёл три дня назад. Сказал, что пойдёт к другу, и не вернулся. Мобильник не отвечает, в больницах его нет, морги молчат. Полиция считает, что он ушёл добровольно — мол, подросток, наркотики, нервы. Лана уверена — он в беде. В последнее время он был нервным, что-то скрывал. Исчез не впервые, но раньше возвращался. Сейчас — тишина.

Я слушал, кивал, делал пометки. Лицо Ланы оставалось спокойным, но пальцы дрожали. Я знал этот страх — страх не за того, кто исчез, а за правду, которую он утаил.

— У него были проблемы с наркотиками? — спросил я.

— Была... слабость. Я платила за его реабилитацию дважды. Последний раз — полгода назад. Он клялся, что завязал.

Я кивнул. Все клянутся. Но улицы этого города — как болото: тянут назад, и чем больше дергаешься — тем быстрее тонешь.

— У него есть друзья? Те, кто мог бы знать, где он?

— Один — Сэмми Райан. Но он уехал в Сан-Диего. Остальные... Я не знаю.

Я взял ещё один глоток, вздохнул.

— Хорошо. Я возьмусь. Но предупреждаю: я не волшебник. Если ваш брат уже на дне залива — я не найду его живым.

— Найдите хоть что-то, — тихо сказала она. — Я должна знать.

Она встала. Я провожал её взглядом — походка была такой, будто она шла на приговор. За дверью она оглянулась:

— И ещё. Если найдёте... не сообщайте полиции. Сначала — мне.

— Почему?

Она посмотрела на меня и ответила:

— Потому что я не знаю, кто из них с кем играет.

Дверь закрылась. Офис снова наполнился тишиной, только дождь барабанил по стеклу. Я допил виски, встал, пошёл к шкафу, достал старую карту города. Отметил улицу, где жил Тэдди. Район был так себе — дешёвые квартиры, бары с дешёвыми шлюхами и парни, торгующие смертью в пакетиках.

Тысяча долларов на кону, скука — за плечами, а впереди — ночь и запах неприятностей. Я надел плащ, сунул в кобуру "Кольт", вышел в дождь.

Машина ждала внизу, как старая собака. Я завёл мотор, повернул на 12-ю авеню и сказал себе: «Рено, ты снова в игре. А ты ведь поклялся, что хватит».

Но я лгал. Себе — больше всех.

Эпизод №2

Дождь не прекращался. Он лил, будто кто-то там, наверху, решил смыть с этого города остатки совести. Я подъехал к дому, где жил Тэдди Блэр — если верить Лане. Район назывался Саут-Пойнт, но все, кто тут жил, звали его проще — «Яма». Здесь не задавали вопросов, не смотрели в глаза, и не хранили надежду дольше пары дней. Асфальт был разбит, дома — облезлые, окна смотрели на улицу, как пустые глазницы мертвецов. В таких местах исчезают люди, и никто не вспоминает их имён.

Дом номер 148 на Ривер-стрит стоял в самом конце улицы, словно и сам стыдился своего адреса. Пятиэтажка из серого кирпича, дверь на кодовом замке, давно неработающем. Внутри пахло плесенью, старым жиром и кошками. Я поднялся на третий этаж. Квартира 3B. Тэдди жил здесь. Или прятался.

Дверь была заперта. Я взял отмычку, которую дал мне один ушлый парень из Чайна-тауна лет семь назад. С тех пор я пользовался ей чаще, чем зубной щёткой. Замок щёлкнул через три секунды.

Внутри было тихо. Слишком тихо. Как в комнате, которую забыли. Я зашёл, оставив дверь приоткрытой. Инстинкт — старый друг, который не подводит. Слева — крохотная кухня. Справа — комната. Я щёлкнул выключателем. Свет мигнул, как будто не хотел светить на то, что я сейчас увижу.

Комната была пуста. Почти. У стены стоял матрас — грязный, с вмятинами и пятнами. Рядом — сломанная тумбочка, на ней — пустая бутылка из-под дешёвой текилы и пепельница, полная окурков. Одежда валялась на полу. Я прошёлся, глядя под ноги. Под ногами были следы. Женские. Каблуки. Не Лана — у неё размер меньше. Кто-то ещё. Недавно.

На кухне в раковине — две зубные щётки. Одна синяя, вторая — красная. Мужская и женская. Кто-то тут жил не один. Или приходил часто. Я достал из кармана перчатки, надел их и открыл холодильник. Внутри — пиво, два бутерброда в плёнке и пластиковый контейнер с лапшой. Лапша была засохшая. Никого не было здесь, по крайней мере, дня два.

Я пошёл в комнату. Осмотрел окно. Закрыто. На подоконнике — пепел. Кто-то курил здесь. Я подошёл ближе. Пепел был не от сигареты. Сигара. Мелкий, плотный, с жёлтым налётом. Курят такие редко. Только те, кто хочет показать, что они — важные. Или думают, что важные.

На стене, над тумбочкой — граффити. Я заметил его не сразу. Кто-то написал чёрным маркером, с нажимом, оставив следы даже на штукатурке.

«Ты не найдёшь его».

Слова были как удар по печени. Не угроза, не предупреждение — приговор. Кто-то уже знал, что я полезу сюда. Знал заранее. И оставил послание. Мне. Или кому-то, кто придёт искать.

Я присел, глядя на надпись. Рука сама потянулась к пистолету в кобуре. Чистый инстинкт. Я не знал, кто это написал, но знал — он следит. Он рядом. Этот город любит зрелища.

Внезапно в тишине зазвонил мой телефон. Я подскочил. Снял трубку. Звонок — скрытый номер.

— Рено? — голос был женский, дрожащий.

— Кто это?

— Сандра… Сандра Миллер. Подруга Ланы. Она говорила, что вы ищете Тэдди…

Я замер.

— Где вы?

— Я не могу говорить. Они… — шум, треск. — …сказали, чтобы я молчала. Но если вы хотите найти его — начните с клуба на 39-й. Там… там он был в последний раз.

Связь прервалась.

Я вышел из квартиры, закрыв дверь за собой. Спустился вниз и направился к машине. Воздух снаружи был мокрым, пах гарью и страхом. Кто-то в этом городе ещё пытался что-то рассказать. А кто-то — уже начал зачищать следы.

Я сел за руль и завёл мотор. В зеркале заднего вида мелькнула фигура — кто-то в чёрной куртке, стоял под дождём, не прячась. Лицо не видно. Только сигарета светилась в темноте. Я медленно отъехал, не показывая, что заметил.

Клуб на 39-й. Саут-Сайд. Там, где гремит музыка, бьют женщин и продают детей. В таких местах не ищут пропавших — их там прячут. И если Тэдди был там — значит, он давно перешёл черту, за которой начинаются шантаж, порнуха и пули.

Я нажал на газ. Впереди — ночь, неоновый свет и запах крови. А где-то между ними — мальчишка по имени Тэдди, который решил сыграть в игру для взрослых. И проиграл.

Но пока я не увижу его мёртвым — он для меня жив.

Эпизод №3

Эдди Слоун жил в доме, который пах старостью, молоком и трусостью. Подъезд был облезлый, как совесть городского депутата, а на кнопке звонка его квартиры — следы от плевков. Я постучал кулаком — сильно, три раза. И услышал, как за дверью кто-то чертыхнулся, споткнулся и проклял всё на свете. Потом заскрипел замок.

— Если это снова те козлы из управления, я… — начал голос, а потом дверь открылась, и передо мной замер Эдди. — А, мать твою… Рено.

Он не изменился. Всё та же мятая физиономия, словно жизнь каждый день била его по лицу, но не могла добить. Волосы — жирные, глаза — мутные. Он был в пижаме, на поясе — пистолет, заткнутый за резинку. Только это не добавляло ему крутизны, скорее — вызывало жалость.

— Здорово, Эд. — Я вошёл, не дожидаясь приглашения. — У тебя бурбон остался?

— Если бы ты приходил почаще, может, и остался бы. А так — бери, что найдёшь.

Я прошёл на кухню, взял бутылку с полки — «Old Crow», хуже только спирт из аптечки. Достал два стакана, налил. Мы сели.

— Чего тебе надо, Вик? — Эдди не смотрел мне в глаза. — Я теперь сижу тихо. В чужие дела не лезу. Особенно в твои.

— Вижу. Только ты уже влез. Даже не понял как.

— Не валяй дурака.

— Мальчишка исчез. Имя — Тэдди Блэр.

— Не знаю такого.

— Уже знаешь.

Я поставил стакан и достал из внутреннего кармана бумажку — копию той надписи со стены: «Ты не найдёшь его». Положил на стол. Эдди посмотрел, хмыкнул.

— Так пишут те, кто точно знает, что ты будешь искать. И что искать нечего.

— Именно. — Я наклонился. — А ты, Эд, раньше был хорош в таких штуках. Помнишь, как мы с тобой искали того мальчика из Хаммертон-Хайтс? Нашли за двое суток. Ты тогда выломал дверь одному подонку и чуть не сжёг его волосы зажигалкой.

Эдди фыркнул. Лёгкая улыбка скользнула по губам, как тень прошлой жизни.

— Тогда я был человеком. А теперь я… теперь я просто выживаю, Вик. У меня есть работа. Деньги. Моя жена, черт её побери, уехала в Майами, но оставила мне кота. Я не хочу снова в это дерьмо.

— А ты уже в нём. Ларсен в курсе, что я копаю.

Эдди замер. Только глотнул из стакана, медленно, будто тянул время.

— Что ты сказал?

— Ты слышал. Ларсен знает. Знал раньше, чем я сам. А это значит, что кто-то слил. Кто-то, у кого уши везде. Кто-то, кто раньше носил значок и знал, как работает система. Звучит знакомо?

Эдди опустил голову.

— Я не говорил ему. Честно. Но когда кто-то врывается в твою жизнь и показывает фотки твоей племянницы — ты начинаешь молчать. Начинаешь слушать. И делаешь, что говорят. Он держит всех. Через страх, через долги, через кровь. Он как паук — ты думаешь, что ускользнул, а на самом деле уже в коконе.

— Сколько людей он держит?

— Больше, чем ты хочешь знать. Капитан Беккер — его. Половина клуба «Синяя комната» — его. Юристы, боксеры, проститутки, официанты, журналисты. У него есть все. Даже газеты.

— И Тэдди?

Эдди посмотрел в сторону. Потом сказал:

— Я слышал, что парень вроде него был в борделе на 39-й. Неофициально — это бордель. По бумагам — массажный салон. На деле — фабрика страха. Туда попадают, но не выходят. Только если они кому-то очень нужны. Или если становятся слишком громкими.

— И что он там делал?

— Говорят, он был не просто клиентом. Говорят, он доставлял что-то. Или кого-то. Был на побегушках. Но однажды заглянул не в ту комнату. Или кого-то увидел. А потом исчез.

Я налил ещё бурбона. Теперь уже без церемоний.

— Почему ты всё ещё жив, Эд?

— Потому что я делаю, что мне говорят. Не геройствую. Не лезу. А ты… ты опять лезешь. И знаешь, чем это кончается.

— Мне плевать. Парень исчез. А его сестра думает, что он жив. Я не могу бросить. Ты же знаешь.

— Да знаю, мать твою, — прошептал Эдди. — Именно поэтому ты и остался один.

Мы молча допили. Потом я встал. Он не пытался меня удерживать.

— Береги себя, Эд.

— Ты тоже, Рено. Только в этот раз… — он замолчал, глядя на пистолет на столе. — В этот раз будь готов, что патроны кончатся раньше, чем враги.

Я вышел под дождь. Он стал мелким, как иглы. Под ногами — лужи, в небе — тьма. Я шел к машине, чувствуя, как зреет гроза.

В тот момент я ещё не знал, что встреча с Эдди — это был последний шаг перед настоящим падением. Но запах крови уже начинал витал в воздухе. И я знал: следующая остановка — 39-я улица. Где на витрине пишут "массаж", а в подвале хоронят правду.

Эпизод №4

Город не спал. Он редко это делал. Он жил на сигаретном дыму, грехах, лжи и дешёвой музыке. Особенно ночью. Особенно на юге, где улицы пахли потом, разложением и страхом.

Я свернул на 39-ю улицу около полуночи. Она выглядела так, будто здесь даже асфальт боялся заглянуть себе под ноги. Вдоль обочин стояли чёрные тачки с тонированными окнами, а на тротуарах бродили тени — женщины с холодными глазами, мужчины с руками в карманах, подростки, смотрящие, как шакалы, но ещё не решившие, кого укусить.

Там, где кончались уличные фонари и начинались обещания райского массажа, стояло двухэтажное здание из серого камня с розовой неоновой вывеской: "Eden Room". Окна были закрыты шторами. Изнутри доносилась музыка — вялая, липкая, как пот проститутки. Дверь охранял мужчина размером с холодильник. Чернокожий, в пиджаке и солнцезащитных очках, которые не снимал даже в три часа ночи. В руках — сигара, изо рта — скука.

Я подошёл и показал значок. Старый трюк. Не настоящий, конечно, но достаточно блестящий, чтобы сбить с толку того, кто не хочет проблем.

— Внутрь, — сказал я. — Пожарный осмотр. Или ты хочешь звонка в департамент?

Он посмотрел на меня с ленцой, потом на значок, потом на меня.

— У тебя есть минута.

— Мне хватит сорока секунд.

Он шагнул в сторону. Я вошёл.

Внутри пахло ладаном и духами, которые стоили дешевле, чем водка в местном баре. Освещение — тусклое, красное. На диванах полулежали девушки, одетые так, чтобы не мешать воображению. Между ними фланировали мужчины в костюмах, некоторые — явно не из этого района. Кто-то пил, кто-то курил, кто-то уже снимал брюки.

Я подошёл к стойке, где стояла длинноногая брюнетка в белом платье с декольте до пупка. Она жевала жвачку и перелистывала глянцевый журнал.

— Мне нужен один из ваших. — Я наклонился ближе. — Парень. Молодой. Имя — Тэдди Блэр.

Она перестала жевать. Глаза её стали узкими, как бритвы.

— У нас нет мальчиков.

— Тогда вы что-то упустили. — Я протянул ей фотографию Тэдди. — Его видели здесь. Пару дней назад. Возможно, в компании мужчины. Или в какой-нибудь задней комнате.

— Ты кто такой, детектив?

— Просто человек, который ищет правду. Иногда за деньги. Иногда — просто чтобы не сойти с ума.

Она колебалась. Потом посмотрела куда-то за мою спину. Я обернулся. У входа стоял второй охранник. Смотрел. Сигнал.

— Послушай, детка. — Я снова обратился к ней. — Я не ищу проблем. Но если парень пропал отсюда — и если, не дай бог, это было связано с видео, наркотиками или шантажом — тебя первой спросят, где ты была.

— Он был, — тихо прошептала она. — Только не здесь. В задней части здания. Есть чёрная лестница. Там комнаты для… «особых гостей». Кто туда попадает — выходит либо в багажнике, либо с пустыми глазами.

Я кивнул. Достал банкноту, положил на стойку.

— За молчание.

Она схватила деньги быстрее, чем успела моргнуть. Я пошёл вдоль зала, нашёл боковую дверь, вышел в узкий коридор. Пол был липкий, стены облупленные. Где-то в глубине слышались стоны — настоящие или фальшивые, я не стал разбираться.

За чёрной лестницей — металлическая дверь. Я толкнул. Заперта. Выхватил отмычку, сработал быстро. Щелчок. Темнота. Запах — моча, кровь и пот. На стенах — облезлые обои. Пол — бетонный. Камеры наблюдения на потолке. Красные огоньки мигают, как глаза демонов.

Я прошёл по коридору, заглядывая в комнаты. Пусто. Пусто. И вот — не пусто.

На стене висела фотография. Маленькая, чёрно-белая, приклеенная изолентой. На ней — парень. Молодой, худой, испуганный. Тэдди. Рядом с ним — мужчина. Лысый, с толстым золотым кольцом на пальце. Я узнал это лицо. Один из шестерёнок Ларсена. Один из тех, кто убивает не своими руками, а чужими чеками.

Под фотографией — записка. От руки. «Шантаж или смерть».

Я понял всё сразу. Тэдди втянули. Сначала — доставлял товар. Потом — сам стал товаром. Возможно, он увидел слишком много. Или не выдержал. И кто-то это знал. Кто-то уже прикрыл рот. Или собирался.

В этот момент за моей спиной скрипнула дверь.

Я развернулся и вытащил ствол.

— Спокойно, Рено, — сказал голос.

Из тени вышел Ральф Тигг — газетчик, которого я знал уже лет десять. Он был в потёртом пальто и с диктофоном в руке.

— Я слышал, что ты здесь. Думал, загляну.

— Ты вечно появляешься, когда уже пахнет керосином, Ральф.

— А ты вечно туда лезешь.

— Что тебе известно?

— То, что все молчат. Этот бордель — не просто бордель. Это канал. Через него проходит информация, компромат, угрозы. И всё это держится на соплях, пулях и видеоплёнках. Ларсен использует такие места, как это, чтобы ловить рыб покрупнее. А те, кто попадает в объектив — либо платят, либо исчезают.

Я показал ему фотографию.

— Видел?

— Видел. Пару дней назад мне сказали, что парень с такой внешностью был замечен здесь. Он был не один. С ним был «Змей».

— Чарли Густаво?

— Он самый. А если Чарли рядом — значит, дело связано с видео. С шантажом. Это его специализация. У него есть студия в подвале клуба «Ла Рамбла», на 17-й.

Я кивнул. Сердце било медленно, но сильно. Как молот по стали. Пазл начал складываться.

— Спасибо, Ральф. — Я повернулся к выходу. — Если меня завтра не станет — напиши хорошую колонку.

— Я не пишу про проигравших, Вик. Только про тех, кто сделал ход.

Я вышел в ночь. На улице всё тот же дождь. Всё те же тени. Только теперь одна из них смотрела мне в спину. И я знал, что следующая дверь, которую я открою, может стать последней. Но я уже шёл. А когда Рено идёт — он идёт до конца.

Эпизод №5

Клуб «Ла Рамбла» стоял на углу 17-й и Уиллоу — место, где даже у уличных псов инстинкт самосохранения работал лучше, чем у большинства людей. Снаружи — ничем не примечательное здание, серое, с облупившейся штукатуркой. Изнутри — огни, музыка, искажённые лица, которые искали в алкоголе оправдание своим поступкам.

Я знал этот клуб. Пару лет назад один сенатор устроил здесь вечеринку, которая закончилась в морге. Тогда Ларсен ещё был в тени. Теперь — он тень отбрасывал.

На входе стояли двое. Один — здоровяк в чёрной кожанке, второй — лысый, в рубашке с цветами. Настоящие псы. Я показал им удостоверение, выданное когда-то давно, когда я ещё носил значок, и не запивал кофе бурбоном. Они переглянулись, но пустили. У них был приказ — не поднимать шума. Значит, кто-то хотел, чтобы я зашёл. Или чтобы не вышел.

Внутри клуб был тёмен, как похмелье. Музыка — электронная дрянь, бьющая по вискам. Девушки на сцене крутились, будто хотели сбежать, но не могли. Воздух дрожал от запаха алкоголя, пота и дешёвых духов. Все притворялись, что веселятся, но на самом деле каждый был здесь по одной причине — забыться.

Я прошёл к барной стойке. Бармен — худой мексиканец с пустыми глазами — наливал джин какой-то бабе с голосом прокурора. Я бросил ему взгляд, тот сразу понял, что разговор будет короткий и односторонний.

— Где Чарли?

— Кто?

— Змей. Густаво.

Он сглотнул. Пальцы дёрнулись. Я положил на стойку двадцатку. Потом медленно, с лаской, стянул с себя пиджак, чтобы он увидел рукоятку «Кольта».

— В подвале, — прошептал он. — Через служебную дверь, налево от туалетов. Но он не любит гостей.

— Я тоже. Особенно, когда меня пытаются убить.

Я направился вглубь клуба. Люди отодвигались, как если бы чувствовали запах беды. Дверь была в конце коридора, за ней — лестница, ведущая вниз. Освещение — лампа на проводе. Ступени — скользкие, узкие. Воздух — спертый, с примесью плесени и гнили.

На нижнем этаже пахло хуже, чем в камере предварительного заключения. Я оказался в длинном коридоре, стены которого были покрыты обшарпанной фанерой. Шли записки, крики, звуки старой пленки. За дверями кто-то стонал, кто-то смеялся, кто-то рыдал. Прямо как в исповеди для извращенцев.

Я знал, какая дверь мне нужна. Пятая слева. На ней — табличка: «СТУДИЯ».

Я постучал. Один раз. Потом открыл сам.

Чарли «Змей» Густаво сидел за столом, обставленным дешёвыми колонками, двумя мониторами и кучей флешек. Рядом — психопат с ножом, худой, с жёлтыми глазами, которые не моргали. Он уже поднимался, когда я зашёл, но увидев, как я медленно закрываю за собой дверь и кладу руку на кобуру, остался на месте.

— Привет, Чарли, — сказал я. — Надеюсь, ты не скучал.

— Вик Рено. — Голос у него был такой, будто он прожёвывал змеиную кожу. — Говорят, ты снова играешь в сыщика.

— Не играю. Я — и есть он.

— Это плохо. Обычно те, кто ищет, умирают раньше, чем находят.

— А ты не из тех, кто долго умирает, Чарли.

Он усмехнулся. Его улыбка была как плесень на хлебе.

— Что тебе нужно?

— Видео. Где Тэдди Блэр с одним из твоих… клиентов. Мне сказали, ты был на месте. Что даже камеру держал.

Он сделал вид, что не понял.

— Не играй со мной. Ты снимаешь грязь. Продаёшь её Ларсену. Люди платят, чтобы забыть, что были у тебя. Но ты сохраняешь копии, на всякий случай. Чтобы в старости не остаться без куска хлеба.

Психопат с ножом двинулся вперёд.

— Один шаг — и ты останешься без яиц, — сказал я, доставая «Кольт». — Хочешь рискнуть — давай. Только предупреждаю: я не шучу. Не сегодня.

Парень замер. Чарли вздохнул.

— Слушай, Вик. Я ведь бизнесмен. Если бы у меня было что-то такое, я бы не держал это здесь.

— Но держал бы копию. — Я сделал шаг ближе. — Мне нужна она.

Он пожал плечами.

— Хорошо. Хорошо. Тэдди был здесь. Он действительно снялся на одном из видео. Но не знал, что его снимают. Ему просто дали девочку. Младшую, но не настолько, чтобы сесть за педофилию. Рядом с ним был клиент — Конрад Ларсен.

— И ты всё снял?

— Конечно. Я всегда снимаю, когда дело касается Ларсена. Он платит хорошо. Но платит не за копии — за уничтожение.

— А ты не уничтожил.

— Потому что он не заплатил до конца.

Я кивнул. Всё становилось на свои места.

— Где копия?

— Вон там, — он кивнул на металлический шкаф в углу. — Но там код. И он в моей голове.

Я подошёл к нему, медленно, по-прежнему держа ствол наготове.

— Тогда открой. И медленно.

Он пошёл к шкафу, покачиваясь, как будто каждое движение давалось ему с болью. Психопат за его спиной сжал пальцы на рукоятке ножа. Я не моргал. В этом деле главное — не дать им почувствовать, что ты сомневаешься.

Щелчок. Шкаф открылся. Чарли отступил.

Я заглянул внутрь. В коробке лежали флешки. Штук тридцать. Я взял одну, с зелёной меткой. На ней — наклейка: «TB+CL».

— Это оно?

— Это оно, — сказал Чарли. — Но теперь ты — мёртвый человек.

— Только если не уйду первым.

Я выстрелил. Пуля врезалась в стену рядом с ухом психопата. Он отскочил, уронив нож. Я схватил флешку, ударил Чарли локтем по челюсти — он рухнул как мешок с мусором. Потом прыгнул к двери и выскочил в коридор. Крики, бег, топот. Я мчался вверх по лестнице, держа флешку в кулаке, как спасательный круг. Двое охранников уже бежали вниз. Я ударил одного прикладом в живот, второй схватил меня за куртку — я стрельнул в потолок. Пыль, паника, крики. Я вырвался и побежал.

На улице дождь всё ещё шёл. Как будто небо тоже знало, что случилось. Я прыгнул в машину, завёл мотор, и рванул с места. Оглянулся. Позади — «Ла Рамбла», как проклятый храм лжи, оставался на месте, будто говорил: «Ты взял то, что не должен был брать».

Но у меня была флешка. И правда. А значит — следующий выстрел за мной.

Эпизод №6

Я вышел на улицу из клуба, будто вылез из чужого гроба. Машина ревела на обочине, дождь, как по заказу, сменился мелкой изморосью. Но в ушах по-прежнему стоял голос Чарли Густаво: «Это Ларсен. Парень попал в кадр не вовремя. Его уже стерли».

Я ехал, не включая фары. Ночь в этом городе — живое существо. Оно замечает, когда ты слишком заметен. А я не хотел быть замеченным. Особенно теперь, когда в кармане у меня лежала флешка, которую половина городской верхушки хотела бы сжечь вместе со мной.

Я не знал, куда ехать. Ни доверенного человека, ни надёжного места. Только одна мысль колотилась в голове: «Кому можно передать это, прежде чем они меня найдут». Имя всплыло само: Джун Хеллер. Секретарша у адвоката Ларсена. Та, что смотрела на меня с жалостью и страхом, когда я однажды привёз документы в контору Сэма Дина.

Она была влюблена. В меня. Глупо, но полезно. И может быть — опасно.

Я свернул на 10-ю авеню и припарковался в тени старого склада. Дом Джун — невысокое здание, три этажа, железные перила облезли, как её терпение. Я поднялся по лестнице, постучал. Два коротких, один длинный. Она открыла почти сразу. В халате. Волосы спутаны. Глаза красные.

— Вик?. Ты... что ты...

— Впусти.

Она отступила. Квартира пахла кофе и одиночеством. Я закрыл за собой дверь и сразу опустился на диван.

— Мне нужно место. На пару часов. — Я снял пиджак, показал флешку. — Это стоит больше, чем твоя жизнь.

Она посмотрела на неё. Потом на меня.

— Это… про Ларсена?

— Да. И про Тэдди. Он на этих кадрах. И ещё кое-кто. Очень важный человек.

— Что ты собираешься делать?

Я встал, подошёл к окну. Тени снаружи казались длиннее обычного.

— Найти способ, чтобы это всплыло. Не через полицию — они гнилые. Не через прессу — их купят. Мне нужен кто-то, кто не боится умереть.

Она подошла ко мне, положила руку на плечо.

— Я знаю одного.

— Кто?

— Джордж Стэнтон. Прокурор. Он давно мечтает посадить Ларсена. В одиночку не смог, но с этим… — она кивнула на флешку, — у него будут шансы.

Я кивнул. Имя знакомое. Стэнтон — бывший борец с мафией, но в последние годы затаился. Говорили, что устал, что сдаёт. А может, просто ждал момент.

— Свяжись с ним. Сейчас. Назначь встречу. Не говори, что я буду. Только скажи, что есть кое-что, что его заинтересует.

Джун пошла к телефону. Я сел обратно. Сердце било ровно, но глубоко. Тэдди был мёртв. Я знал это, ещё не увидев тело. Но теперь у меня было оружие. Правда. А правда, как известно, убивает сильнее пуль.

Она говорила тихо, шёпотом, будто в квартире были уши. Потом положила трубку.

— Он согласен. Завтра в девять. В переулке за отелем «Бельмонт». Он будет один.

— Хорошо. А сейчас — дай мне чай и полотенце. Я хочу почувствовать, что ещё жив.

Она ушла на кухню. Я вытащил флешку, посмотрел на неё. Маленькая, пластиковая, как ключ от сейфа. Но внутри — пуля для империи Ларсена. И, возможно, для меня.

В два ночи я спал. Непрочно. Сквозь полусон слышал, как Джун ходит по комнате, нервно курит, шепчет что-то сама себе. Я не вмешивался. У каждого свои демоны.

А утром я ушёл, не позавтракав. Оставил флешку в потайном кармане куртки. В девять — встреча. А до этого я хотел заглянуть к одной певице. К Розалии Мартинес.

Она знала больше, чем говорила. А я хотел знать всё. Прежде чем пули начнут летать.

Эпизод №7

Клуб «Синяя комната» был открыт даже в девять утра. Он не закрывался вовсе. Усталый персонал, погасшие лампы, усталые женщины с глазами, в которых давно не отражался свет. Я знал это место с тех времён, когда ещё носил значок и делал вид, что соблюдаю закон. С тех пор многое изменилось. Только Розалия Мартинес пела всё те же песни.

Я зашёл внутрь. В баре было пусто, если не считать двух полубомжей, дремавших над остатками дешёвого виски. Музыка звучала с репетиционного рояля: Розалия настраивала голос, прогоняя мелодию о потерянной любви. Я слышал её голос, ещё когда он звучал на радио. Тогда она была королевой местной сцены. Теперь — просто женщина, пережившая слишком многое и живущая по инерции.

Я сел за бар, не заказывая. Ждал, когда она закончит. Через несколько минут она заметила меня. Подошла, грациозно, как будто ночь и похмелье не брали её вовсе.

— Вик Рено. — Её губы растянулись в улыбке, больше похожей на порез. — Вижу, ты снова ищешь то, что лучше оставить в покое.

— И ты снова поёшь для тех, кто давно не слушает.

Она села напротив. Заказала себе сигарету, но не прикурила.

— Ты пришёл за песней или за правдой?

— За тем, что ты не договорила.

— Я уже сказала. Тэдди мёртв.

— А ты знаешь это или хочешь, чтобы я ушёл?

— Знаю. Видела. Он был здесь. Раненый, запуганный. Пришёл ко мне ночью. Сказал, что они за ним охотятся. Что у него есть флешка. Что на ней — смерть для Ларсена.

Я напрягся.

— И ты отпустила его?

— А что мне оставалось? Он был как загнанный зверь. Сказал, что если я что-то скажу, они убьют и меня. А потом — исчез. Через день ко мне пришёл Бенни Кросс. Бритва. — Её голос дрогнул. — Сказал, что если я хоть словом обмолвлюсь, меня найдут в реке с камнями в животе. Я молчала.

— А теперь?

— Теперь ты здесь. И у тебя в глазах пуля.

Я вытащил флешку. Положил на стол.

— Это то, что он хотел спасти.

— Ты с ума сошёл. Если Ларсен узнает, что ты это держишь — ты труп.

— Уже знает. Но я хочу знать, зачем всё это. Почему Лана солгала? Почему ты молчишь? Почему даже улицы дрожат, когда называют имя Тэдди?

Она прикурила. Медленно. Глубоко затянулась.

— Потому что это больше, чем один мальчишка. Это целая сеть. Девушки, видео, шантаж, полиция. Ларсен построил империю на пороке. Он держит судей, прокуроров, капитанов. Даже некоторых журналистов. Всё, что тебе кажется правдой — его ложь.

— А Тэдди?

— Был курьером. Носил флешки. Доставлял девчонок. Не знал, чем занимается. А потом узнал. Слишком много, слишком быстро. Попал на видео. Слышал, как Ларсен говорит с кем-то по телефону — про убийство журналистки. Возможно, Ханны Дюваль. Она пыталась расследовать дело, а потом — авария. Машина. Несчастный случай. Ты помнишь?

Я кивнул. Помнил. Слишком хорошо.

— Он хотел сбежать. Пришёл ко мне. Я… — она затянулась. — Я хотела помочь. Дала ему деньги, адрес. Сказала: иди к Джун. Она знает, кому можно верить. Он ушёл. А через день я узнала — его нашли в порту. Но без имени. Без лица.

— Значит, ты знала, что он мёртв.

— Да.

— Почему не сказала?

— Потому что ты — последнее, что у нас осталось. Последний, кто ещё верит, что можно бороться. Я не хотела, чтобы тебя убили первым.

Мы замолчали. Музыка играла сама по себе. Пустой клуб, в котором жили только привидения.

— Что теперь? — спросил я.

— Теперь ты должен исчезнуть. Передай это Стэнтону. Он единственный, кто ещё может что-то сделать. Но делай это молча. Не светись. Не геройствуй. Просто выживи.

— А ты?

— А я спою. Пока могу.

Я встал. В кармане — флешка. В глазах — дождь. Пуля в сердце. Я пошёл к выходу. Она смотрела мне вслед. Без надежды. Без слёз. Только с той самой улыбкой — вырезанной, как шрам на душе.

Улицы были серые. Ночь ещё не наступила, но солнце уже не светило.

Я шёл. Один. Как всегда. Но теперь знал: я ближе, чем когда-либо. К смерти. Или к истине.

Эпизод №8

Я стоял у окна, вглядываясь в рассвет, будто в пустую бутылку. Город просыпался с лязгом мусорных баков, визгом шин и затхлым дыханием новостей, которые никто не хотел слышать. Мир вокруг будто спрашивал: «Ты ещё жив, Рено?» А я всё не мог понять — к счастью это или к несчастью.

Флешка жгла карман, как наган с последним патроном. Улицы стелились под ногами липким ковром лжи и страха. В голове пульсировало одно имя: Лана Блэр.

Она солгала. И не просто так. Я это чувствовал. Молча. Всем нутром. Эту ложь не прикроешь ни слезами, ни пудрой. И она уже не выглядела как акт отчаяния. Скорее — как спланированный манёвр.

Я поехал к ней. Без звонка. Без предупреждений. Я хотел видеть глаза. Хотел слышать голос. Хотел понять — почему?

Её квартира была на пятом этаже — дом, обшарпанный, как память пьяного ветерана. Я поднялся по лестнице. Лифт, как всегда, не работал. В кармане — «Кольт». На лице — тень.

Дверь открыла не сразу. Я постучал дважды. Потом ещё раз. И только тогда заскрипел замок. Лана стояла в дверях в халате. Босая. Глаза красные, но не от слёз — от бессонницы или сигарет.

— Вик… — её голос был шёпотом, как будто она боялась услышать себя.

— Пора поговорить, Лана. Без макияжа. Без фокусов.

Она отошла в сторону. Я вошёл. Квартира была без изменений: тот же лёгкий запах жасмина, те же тяжёлые шторы, прикрывающие свет. Только теперь воздух стал тяжелее. Будто в нём повисла смерть.

Я сел на край дивана. Она встала у окна, закурила. Руки дрожали. Это не был спектакль. Это была усталость. Та, что приходит, когда уже нет смысла прятаться.

— Что ты знаешь? — спросила она, не глядя на меня.

— Что ты соврала мне с самого начала. Что знала, где Тэдди. Что знала, кто за этим стоит. Что ты сама была частью этой игры.

Она молчала. Дым из сигареты висел в воздухе, как приговор.

— Он был наркокурьером. Ты знала об этом, Лана. Но не сказала. Ты хотела, чтобы я нашёл его. Только не для того, чтобы спасти. А чтобы понять, насколько глубоко он зашёл.

— Я… я не знала, что всё зайдёт так далеко, — прошептала она. — Я хотела, чтобы он выжил. Только и всего.

— Он был не просто курьером. Он стал свидетелем. Он видел, как Ларсен убивает. Как записывает. Как шантажирует. И ты знала, что это поставит его на мушку.

Она опустилась на подоконник. Сигарета догорела до фильтра. Пальцы сжались в кулак.

— Он пришёл ко мне. Просил помочь. Говорил, что не успеет. Что они уже идут. Я дала ему деньги. Адрес Джун. Сказала: «Беги». Он поверил. А потом…

Я бросил на стол флешку.

— Вот что осталось. Смерть в пикселях. Позор в 720p.

Она посмотрела на неё, как на гильзу от выстрела.

— Ты не понимаешь… Я думала, если он исчезнет — всё утихнет. Я солгала тебе, чтобы ты не искал. Чтобы ты не попал туда, куда попал он.

— Поздно. Я уже по уши. И теперь хочу знать всё.

Она встала. Пошла на кухню. Вернулась с конвертом. Бросила на стол. Я открыл. Внутри — фотографии. Тэдди с какими-то мужчинами. Один — я узнал сразу. Капитан Беккер. Второй — Сэм Дин. Третий — Ларсен.

— Эти снимки сделал Тэдди. Он думал, что если покажет это кому-нибудь, его оставят в живых. Глупо.

— Очень глупо.

— Он верил, что Ларсен — всего лишь бизнесмен. А Ларсен — это система. Город. Болото.

Я встал. Подошёл к ней. Смотрел прямо в глаза.

— Ты хочешь, чтобы я с этим пошёл к Стэнтону?

— Я хочу, чтобы ты выжил.

— И это исключает справедливость?

— Справедливости не существует, Вик. Есть только цена. И ты сам выбираешь — платить или умирать.

Я подошёл к двери.

— А ты? Ты заплатила?

Она не ответила. Только тихо закрыла за мной дверь. Без щелчка.

Я вышел на улицу. Ветер потянул воротник. Машины проносились, как мысли. Люди спешили, не зная, что ходят по краям бездны.

Всё становилось ясно. Лана не была врагом. Но и другом — тоже. Она была заложницей. Своего брата. Своих страхов. Своего выбора.

Я сел в машину. Включил радио. Там говорили о новом проекте Ларсена. Торговый центр. Центр города. Центр гнили.

Я выключил приёмник. И поехал.

Вперёд.

К прокурору.

К пуле.

К последнему акту спектакля, который слишком долго шёл без антракта.

Эпизод №9

В городе, где дождь идёт даже в солнечные дни, встреча в туалете — не совпадение. Это предупреждение.

Бар назывался «Медный бармен». Забегаловка на окраине Южного сектора, где на входе проверяют не паспорт, а количество шрамов. Здесь не спрашивают имён, если ты платишь за выпивку вперёд. Здесь не смотрят в глаза, если не собираются стрелять. Я зашёл туда наобум — нужно было выпить. Хоть глоток чего-то, что сотрёт изнутри последние семь дней.

Флешка с материалами лежала теперь в потайном кармане моего пиджака — ближе к сердцу, чем любая женщина. Я уже договорился о встрече с прокурором Стэнтоном — завтра, девять утра. В переулке за «Бельмонтом». До того момента я должен был просто дожить. Но это, как оказалось, было самое трудное.

Я сидел за стойкой, пил крепкий бурбон и считал сигаретный дым в зеркале. Бармен не задавал вопросов. Он знал, что некоторые клиенты приходят сюда не только за виски.

Именно тогда я увидел его.

Майк Торо.

Он вошёл, как танк — широкие плечи, шею сдавливает воротник пальто, будто боится, что голова упадёт от собственной тяжести. Глаза — жёлтые, как у волка. Рот — тонкий, как бритва.

Он прошёл мимо меня, будто случайно. Но я почувствовал это сразу: взгляд, пауза, медленный поворот головы. Он направился к туалету, будто просто нуждался в раковине. Но я знал: в таких местах ссать ходят только те, кто ждёт компании.

Я поставил стакан, достал сигарету, но не прикурил. Потом пошёл за ним.

Дверь хлопнула за моей спиной.

— Рено, — сказал он, не оборачиваясь. — Долго ты играешь в героев. Уже пора бы понять, что сценарий другой.

Он стоял у умывальника, смотрел в треснутое зеркало. Его рука уже лежала на рукоятке револьвера. Я остановился в двух шагах.

— Я не играю, Майк. Я просто иду до конца.

Он усмехнулся.

— Конец, Рено, уже наступил. Ты просто опоздал его заметить.

Я достал «Кольт». Не прицелился — просто держал в руке. В таких ситуациях главное — кто моргнёт первым. Майк моргать не умел.

— У меня есть копия. — Я сказал это так, будто читал погоду. — Видеозапись. Ларсен, девочка, Тэдди. Всё, что ты пытаешься прикрыть — уже мертво. Я встречаюсь со Стэнтоном утром.

— Ты не встретишься ни с кем.

Он двинулся первым. Слишком резко. Его револьвер вспыхнул, но я уже уходил в сторону. Пуля рикошетом ушла в кафель. Мой выстрел — в плечо. Его отбросило к стене. Он зарычал, как зверь, швырнул в меня мыльницу, схватил меня за куртку и врезал кулаком в челюсть. Я качнулся, потерял равновесие, ударился затылком о сушилку.

В глазах поплыли искры. Он пошёл на меня с револьвером в руке, держа его, как кастет.

Я выстрелил ещё раз. Попал — в живот. Он согнулся, охнул, и я врезал ему пистолетом по виску. Он рухнул, как подкошенный. В воздухе — кровь, гари и страх.

Я подошёл ближе, навёл ствол на его лицо.

— Кто тебя прислал?

— Тебе не надо знать, — прохрипел он. — Всё равно все кончено.

— Кто?

— Все. Все они. Лана, Беккер, Эдди. Все знают. Все получают. Ты один остался с этой флешкой и своей глупой верой в справедливость.

— А ты?

— Я просто солдат. Я делаю, что прикажут. Сегодня — ты. Завтра — она.

— Кто?

Он усмехнулся, выплюнул кровь.

— Джун. Она тебе верит. Думает, ты герой. А завтра она будет мертва. Так же, как и Тэдди.

Я выстрелил в пол рядом с его ухом. Он вздрогнул.

— Скажи Ларсену, что я всё равно приду. Даже если мне придётся идти через его труп.

— Ты уже идёшь, Рено, — прошипел он. — Только пока не знаешь, что несёшь в руках собственный приговор.

Я оставил его там. Пистолет был горячий, как дыхание дьявола. Я вышел на улицу, ослеплённый утренним светом. Дождя больше не было. Только влажность, которая пронизывала до костей.

Я прыгнул в машину, завёл двигатель и рванул с места.

Нужно было спешить. К Джун.

Если он не врал, значит, следующая цель — она. А если врал — мне всё равно нужно было убедиться.

Я мчался по улицам, как будто всё остальное уже было неважно. Только она. Только это утро. Только ещё один шанс остановить смерть, прежде чем она снова сядет за мой стол и скажет: «Доброе утро, мистер Рено».

Я включил радио. Там играла песня. Медленная, усталая, как этот город. Как я. Как все мы. Я выключил. Впереди — красный свет. Но я не остановился. У меня не было больше времени ждать зелёного.

Эпизод №10

Я никогда не любил переулки. В них редко бывает свет, и слишком часто — смерть. Но именно туда, за «Бельмонт», я направился этим утром, сжимая в кармане флешку, словно чётки, а в голове — только одно слово: Джун.

Я мчался, как будто знал: времени впритык. И оказался прав.

Я подъехал к гостинице с обратной стороны, где асфальт давно треснул от безнадёжности. В переулке пахло сыростью, перегаром и чем-то ещё. Что-то в воздухе уже говорило: опоздал.

Я вышел, огляделся. Слева — кирпичная стена. Справа — мусорные баки. В углу — силуэт. Женский. Она стояла, будто вросла в тень.

— Джун, — сказал я, подходя.

Она обернулась. Глаза — как у оленя перед фарами. Она прижала к груди сумочку и сделала шаг ко мне.

— Ты принёс? — прошептала она.

Я кивнул. Достал флешку.

— А ты?

Она кивнула в сторону. Из-за угла вышел мужчина. Высокий, в чёрном плаще, с лицом чиновника и холодом в глазах. В руке — папка. Я сразу понял: не Стэнтон.

Он подошёл ближе, не глядя мне в глаза.

— Это всё?

— Всё, — ответила Джун, взяв у меня флешку и передав ему.

— Что за чёрт?. — начал я, но в этот момент из переулка выехала машина. Чёрный седан. Мерседес. Без номеров. Она остановилась, как змея, выползающая из норы. Задняя дверь открылась, и я увидел его.

Конрад Ларсен.

Живой. Спокойный. Улыбающийся, как будто всё это — просто деловая встреча.

— Доброе утро, Вик, — произнёс он, не выходя из машины. — Ты ведь всегда любил драмы. А тут — почти финал.

Я не шелохнулся. Только посмотрел на Джун. Она опустила глаза. Слишком поздно.

— Ты, должно быть, удивлён, — продолжал Ларсен. — Но знаешь, что самое интересное? Ты действительно был близок. Очень близок. Флешка… флешка — это неважно. Мы знали, что она есть. Мы даже дали тебе её. Чтобы посмотреть, до куда ты дойдёшь. И вот — ты здесь. У стены. Без выходов.

Я достал «Кольт». Направил в его сторону. Его охранник сразу пошёл ко мне.

— Не стоит, Рено. — Голос Ларсена был всё такой же ровный. — У тебя один патрон. А нас — трое. Ну, ладно, может, два. Но всё равно мало.

— Джун… — выдохнул я.

Она сжалась.

— Прости, — прошептала она. — Они… Они сказали, что убьют меня. Я думала, если помогу — тебя отпустят. Я не знала…

Ларсен усмехнулся:

— Женщины. Всегда думают, что могут спасти кого-то. Даже когда уже поздно.

Я выстрелил.

Не в Ларсена.

В охранника. Пуля пробила ему плечо, тот завалился на колено. Второго я ударил прикладом. Ларсен заорал, хлопнул дверью, машина тронулась. Джун закричала.

Я схватил её за руку, потащил в сторону заброшенного склада. Пули прошили воздух. Слишком близко. Мы влетели в коридор. Трубы свистели над головой. Я остановился, прижал Джун к стене.

— Слушай меня, — прохрипел я. — Это не флешка. Это город. Он прогнил. Но есть шанс. Один. Стэнтон. Он не куплен. Пока. Найди его. Передай ему то, что знаешь. И пусть он решит, сколько у него осталось совести.

— А ты?.

— А я… Я отвлеку их.

Она хотела что-то сказать, но я уже выбежал в другой проём, вытащив пистолет. Бежал через задворки, петляя, как лиса. За мной — топот. Крики. Выстрел.

Пуля задела плечо. Я рухнул за металлический бак. Перед глазами — чернота. Но я всё ещё слышал: шаги, шины, голос Ларсена:

— Найдите его. Живым.

Я вытер кровь, сжал зубы. Встал. Поднял пистолет. Он был холодный, как вечер в аду.

Я не собирался умирать в подворотне.

Не сегодня.

Не с пустыми руками.

Я выбрался через окно. Улицы дышали страхом. Мир снова был грязен. Но в кармане у Джун теперь была правда.

А у меня — ещё одна ночь.

И ещё один шанс.

Эпизод №11

Я вернулся в свою нору чуть за полдень, с головой, гудящей от боли, и с руками, дрожащими, как у старого морпеха после очередной бутылки. Мой офис встретил меня привычно: запах пыли, тусклый свет через жалюзи и пепельница, в которой догорали вчерашние ошибки. Я захлопнул за собой дверь, кинулся к бутылке и сделал добрый глоток — в этот момент я был ближе к аду, чем к спасению.

В кармане лежала флешка. Уже не просто вещдок. Уже не просто улика. Она была приговором — Ларсену, системе, и, возможно, мне самому. Я не знал, сколько времени осталось. В этом городе люди исчезают быстрее, чем прощения, и только пули остаются навсегда.

Я сел за стол. Запустил старый ноутбук, который глючил, как мои воспоминания. Щелчок, жужжание, тишина — и вот она, загрузка. Вставил флешку. Застыл.

Файл был без названия. Просто цифры. 0602_1. Я щёлкнул дважды — и экран наполнился мерзостью.

Первый кадр: Ларсен, в гостиничном номере. В халате, с сигарой в зубах. Рядом — девочка. Не старше шестнадцати. Голос за кадром говорит: «Начинай». Камера дрожит. Угол — из вентиляционного люка. Я не мог смотреть, но смотрел. Потому что знал: это то, ради чего убили Тэдди.

Дальше — кадры, сделанные ночью. Тэдди в чёрной куртке. Он входит в тот же номер, видит, как Ларсен с кем-то спорит. Кто-то говорит: «Эта сучка нас всех посадит». Следующий кадр — тот, кто говорил, хватает девушку, швыряет её на пол. Её лицо — испуг, крик. Камера дёргается.

Следующий момент — кровь. Лужа. Ларсен смотрит прямо в камеру, будто знает, что она там. Потом выключение. Всё.

Я откинулся в кресле. Плечи болели. Виски не помог. Я чувствовал себя грязнее, чем те, кого снимали на этой плёнке. Это был не просто шантаж. Это было убийство. С преднамерением. С демонстрацией. С угрозой.

Вторая папка — «RAW». Там был ещё один файл. Название: TEDDY_FINAL. Я знал, что найду. Я не ошибся.

Тэдди, связанный, на коленях. Кровь на лице. Кто-то — вне кадра — говорит: «Где копия?» Тэдди молчит. Ему бьют под дых. Снова и снова. Потом — тишина. Затем голос Ларсена: «Убери. И выкинь его в порт». Конец записи.

Я выдернул флешку. Как будто это могло стереть то, что я только что видел. Мне хотелось выть. Или бить. Но я просто сидел. Потому что знал — теперь всё по-настоящему. Я держал в руках конец короля. Видеодоказательство, которое могло уничтожить Ларсена.

В дверь постучали.

Я вздрогнул, схватился за пистолет. Два коротких стука, потом пауза, потом третий. Я подошёл. Открыл.

На пороге стоял Ральф Тигг.

— Ну здравствуй, герой, — сказал он. — Вижу, не умер пока.

— Тебя тоже ещё не убили? — буркнул я и отошёл в сторону.

Он зашёл, как дома. Снял плащ, кинул на вешалку, сел. Вынул из кармана флягу, протянул мне. Я отпил. Он — тоже.

— Что ты знаешь? — спросил я.

— Всё. И даже больше. Джун мертва. Машина сбила её насмерть у отеля «Бельмонт». Это был не несчастный случай.

Я сжал кулаки. Ральф продолжал:

— Беккер сегодня закрыл дело по Тэдди. Объявил: "Случайный бродяга, наркоман". Ты видел это по телеку?

— Я видел, как они его убили, — сказал я. — И у меня это записано.

Он посмотрел на меня. Долго. Словно искал, кто я теперь. Человек? Свидетель? Охотник?

— Что ты собираешься делать?

— Передать прокурору Стэнтону. Только не по телефону. Не по почте. В глаза.

— Уверен, что он не продан?

— Нет. Но другого нет. Если и он в игре — тогда всё. Тогда это уже не история. Это конец.

— Хорошо, — сказал Ральф. — Тогда ты не пойдёшь туда один.

— Зачем тебе это?

Он закурил. Пламя от спички высветило его лицо — старое, уставшее, но с огнём в глазах.

— Я тоже устал. От вранья. От продажных копов. От "несчастных случаев". Может, я не выживу. Но если уж и сдохну — хочу знать, за что.

Мы молча допили. Потом я упаковал флешку в коробку. Обмотал бумагой. Написал на ней: «Вскрыть немедленно». Потом нацарапал: «Для прокурора Джорджа Стэнтона лично».

Ральф достал пистолет. Простой, надёжный, как он сам.

— Давай, — сказал он. — Пора. Пока нас не опередили.

Я кивнул.

На улице дождь снова начал моросить. Я накинул плащ. Мы сели в его машину. Впереди — городской суд.

А за ним — всё. Или ничего.

Я сжал коробку. Руки не дрожали.

Я был готов.

В этот раз — по-настоящему.

Эпизод №12

Когда ты идёшь ночью по улицам города, где даже фонари устали светить, ты начинаешь понимать, сколько у тебя врагов. Каждый проулок, каждое окно, каждый звук в темноте — как заноза под ногтем. Мы с Ральфом ехали в старом «Форд-Гэлэкси», он вёл, я сидел справа, с коробкой на коленях. Внутри — флешка. Самый опасный кусок пластика в этом городе. И, возможно, самый ценный.

Мы мчались к центру, где в огромном стеклянном кубе сидел прокурор Джордж Стэнтон. Единственный человек, про которого мне до сих пор не хотелось плевать. Он казался чистым. Или хотя бы достаточно умелым, чтобы скрыть грязь. А нам больше и не требовалось. Мы не искали святых. Мы искали тех, кто не сдаётся сразу.

— Когда мы туда попадём, — сказал Ральф, не отрывая взгляда от дороги, — ты будешь говорить. Я просто подстрахую. Если он поверит — живём. Если нет…

— То сдохнем красиво, — закончил я и подмигнул ему.

Он усмехнулся.

Я проверил пистолет. Один магазин, семь патронов. Этого хватит, чтобы прорваться, но не чтобы победить. Победа здесь уже давно не про оружие. Она про силу духа. А его у меня оставалось в обрез.

Когда мы подъехали, было без десяти полночь. На зданиях плескались отражения вывесок, стекло прокурорского офиса светилось глухо, как бы говоря: «Здесь всё чисто. Верь нам». Мы вышли. Поднялись по ступеням. Ральф остался у входа, я пошёл один. В фойе — охрана. Я показал удостоверение, слегка пыльное, но ещё убедительное. Меня пустили. Внутри было тихо. Пахло кофе и бумагой. Я поднялся на лифте. Третий этаж. Кабинет 302.

Я постучал.

— Входите, — прозвучал голос.

Джордж Стэнтон сидел за столом. Высокий, подтянутый, в белой рубашке, с потёртым галстуком и папками до потолка. Его лицо напоминало прокурорскую печать — сухое, прямое, без излишеств.

— Вик Рено, — сказал он, глядя мне в глаза. — Я вас ждал.

— Надеюсь, не напрасно.

Я положил коробку на стол. Он молча открыл её. Достал флешку. Вставил в компьютер. Я смотрел, как его лицо меняется с кадра на кадр. Сначала скука. Потом удивление. Потом — ярость. Он откинулся в кресле. Закрыл глаза. Протер виски.

— Господи… Это хуже, чем я думал.

— Это не просто шантаж. Это убийство. Это дети. Это ваш город.

Он кивнул.

— Я знал, что Ларсен — мерзавец. Но не знал, насколько. С этими записями… — он замолчал, потом поднял взгляд. — Это пойдёт в суд. Завтра же. Я лично передам материалы в федеральную прокуратуру. Мы начнём с его счетов, потом по клубам. Сначала Сэм Дин, потом Грей, потом Беккер. И закончим самим Конрадом Ларсеном.

— Уверен, что успеете?

— Уверен, что должен попытаться.

В этот момент дверь распахнулась. Я рванулся за пистолетом, но остановился.

Вошёл охранник.

— Извините, сэр, там у входа журналист. Ральф Тигг. Он просит срочно к вам.

— Пусть входит, — сказал Стэнтон.

Через секунду появился Ральф, весь взлохмаченный, с трещиной на губе. Он держал в руке... револьвер.

— Нам нужно уходить, — бросил он.

— Что случилось?

— Они знают. Кто-то из охраны передал сигнал. Ларсен в курсе. Он едет сюда.

Стэнтон побледнел. Потом встал. Схватил флешку, вынул из компьютера.

— Тогда у нас есть двадцать минут. Может, меньше. У меня есть копировщик в подвале. Он не в сети. Сделаю три копии и одну передам агенту ФБР — он живёт неподалёку. Остальные мы разнесём на три адреса. Если меня убьют, они всё равно всплывут.

— Вы быстро учитесь, — сказал я.

— Я много лет ждал момента. Теперь он настал.

Мы вышли из кабинета. На лестнице уже были звуки. Я потащил Ральфа назад. Три фигуры внизу, с автоматами. Слишком поздно.

— Вон туда! — крикнул я и потянул его в противоположный коридор.

Стэнтон побежал первым. Мы с Ральфом прикрывали отход. Два выстрела — один в ногу, один в плечо. Один из них завалился. Второй упал от Ральфова удара. Третий остался за нами.

Мы выбежали в архив. Запах пыли, картотеки. Я завалил шкаф, перегородив проход. В углу была дверь в техническое помещение. Замок — кодовый.

— 1379, — бросил Стэнтон.

Дверь щёлкнула. Мы влетели внутрь. Там — старый сервер, сканер, жужжащий модем.

— Давайте флешку, — сказал он, и я отдал.

Он начал копирование. Я подошёл к двери. Там уже ломились.

— Осталось минут пять, — сказал он.

— У нас — полторы.

Я выстрелил в потолок. Пыль посыпалась. Я вскинул ствол. Голова показалась в щели — я нажал. Крик. Тишина. Потом очередь. Стена задрожала.

— Почти готово! — крикнул Стэнтон.

— Сколько?!

— Двадцать секунд!

Дверь прогнулась. Ральф достал нож. Кивнул мне. Я кивнул в ответ.

— Если не выберемся — сожги всё.

— Сожгу.

Дверь сорвалась с петель. В комнату ворвались двое. Ральф бросился на одного, я врезал второму в грудь прикладом. Стэнтон схватил коробку с копиями, рванул к чёрному ходу.

— За ним! — крикнул я.

Ральф остался. Мы держали позицию. Минуту. Потом я схватил его за шиворот.

— Всё. Пора.

Он обернулся. Улыбнулся.

— Увидимся на обложке.

Мы вырвались через задний ход. Машина уже ждала. Стэнтон был за рулём. Мы влетели внутрь. Пули звенели по кузову. Одна попала в стекло, разбила его. Я прижал голову.

— Куда?

— К ФБР. Быстро. Они всё ещё спят, но это их разбудит.

Мы сорвались с места.

А позади — выли сирены.

Ночь всё ещё была чёрной. Но мы ехали к свету.

Кто-то должен был добраться. Хотя бы один. Хотя бы раз.

Эпизод №13

Мы ехали, как будто за нами гнался сам дьявол. Хотя, если говорить по-честному, дьявол был позади — в костюме от Армани, с охраной в масках и автоматами на коленях. А впереди был только рассвет. И надежда. Такая же хрупкая, как стекло в лобовом, которое уже потрескалось от свинца.

Стэнтон рулил, как одержимый. Его галстук был на боку, пальцы тряслись, но в глазах горел тот самый огонь, за который люди садятся, но никогда не каются. Ральф сидел сзади, держал пистолет в руке и ругался себе под нос — привычка старого газетчика, когда рядом слишком много смерти. Я молчал. Я смотрел в зеркало. И ждал.

ФБР ждали нас в сером здании на углу 14-й и Харпер. Там всегда пахло кофе, холодом и страхом. Пять лет назад я таскал туда проституток и свидетелей. Теперь везу прокурора, копию флешки и остатки надежды.

Мы въехали во двор со скрежетом. Я выскочил первым. Перед дверью уже стояли двое — костюмы, пистолеты, кислые лица. Один из них поднял бровь:

— Прокурор Стэнтон?

— Да, — выдохнул Джордж, показывая удостоверение. — У нас материал первой важности. Немедленно — в сейф.

— Заходите, — сказал второй и открыл дверь.

Внутри было светло. Ослепительно. Как будто кто-то включил прожектор в аду. Мы прошли через коридор, поднялись на второй этаж. Комната для допросов. Простая. Два стула, стол, камера в углу.

— Садитесь. Кто вы? — спросил первый агент, указывая на меня.

— Вик Рено. Частный детектив.

— Официальная лицензия?

— Просрочена, как ваши пончики.

Он хотел что-то сказать, но Стэнтон положил коробку на стол.

— Здесь флешка с видеофайлами. Материалы на Конрада Ларсена. Детская порнография, убийство свидетеля, незаконные операции с недвижимостью, связи с полицией и мафией.

Агент открыл коробку. Вынул флешку. Посмотрел.

— И вы хотите, чтобы мы?.

— Чтобы вы начали. Немедленно. Пока он не убил всех, кто ещё помнит, как его зовут.

Тот посмотрел на второго. Кивнул. Подошёл к двери.

— Дженкинс, поставь всё на проверку. И вызови директора.

Мы остались в комнате. Молчали. Только дыхание. Только напряжение.

Ральф наконец заговорил:

— Думаешь, получится?

Стэнтон пожал плечами.

— Если нет — я хотя бы не умру, как трус.

Я кивнул.

— Это уже кое-что.

Прошло пятнадцать минут. Или час. Никто не говорил. Никто не дышал слишком громко. Потом открылась дверь. Вошёл третий. Седой. Лицо как из бетона. Куртка, значок на поясе. Директор отдела.

Он сел. Посмотрел на всех нас по очереди.

— Я видел записи. Подтверждаю — это серьёзно. Мы немедленно начнём расследование.

— Только не делайте это «тихо», — сказал я. — Если вы начнёте изнутри, он узнает за три часа. Беккер в его кармане. Половина судей тоже.

Директор кивнул.

— Я знаю. Поэтому сделаем это по-другому. Сначала — ордера. Потом — федеральные маршалы. Потом — спецоперация.

— А пока? — спросил Ральф.

— А пока вы исчезаете. Все трое. Под защиту.

Я встал.

— Ни черта. Я не буду сидеть в подвале, пока они убивают остальных.

Стэнтон кивнул.

— Мы остаёмся. Мы начали — мы и закончим.

Директор вздохнул. Уперся руками в стол.

— Хорошо. Но знайте: если вас убьют — я никому не скажу, что вы были героями. Просто скажу, что вы были чертовски упрямыми.

Я улыбнулся.

— Нам подойдёт.

Мы вышли из здания ФБР под моросящим дождём. Улица была пуста. Только ветер и мокрые лужи.

— Куда теперь? — спросил Ральф.

— В мотель, — сказал я. — Там Розалия. Она знает больше, чем говорит. И она в опасности. Если Ларсен начнёт резню, она будет первой.

— А потом? — спросил Стэнтон.

— Потом мы начнём считать трупы. И молиться, чтобы не потеряли счёт.

Мы поехали. Дождь стучал по крыше. Улицы были чёрными, как грех. Впереди — дешёвый мотель, сигареты, оружие и, возможно, последняя ночь, в которой ещё можно дышать.

И да — я знал: эта история уже не кончится хорошо.

Но, по крайней мере, она кончится. С моей пулей. С моими руками.

С моей правдой.

Эпизод №14

Когда я вышел из машины и шагнул на мокрый асфальт, дождь перестал. Но это не значило, что стало легче. Просто небо решило наблюдать молча. Мы с Ральфом подъехали к центральному участку полиции, грязному, как совесть старого сутенёра, и таким же знакомому.

Я держал в руке копию флешки. Запасной вариант, если прокурор Стэнтон вдруг окажется мёртв или куплен. В этом городе нужно думать на два шага вперёд и всегда носить в кармане третий. Я шёл, будто знал, что обратно уже не выйду. Иногда лучше сгореть, чем гнить.

— Уверен? — спросил Ральф. — Это же Беккер.

— Не уверен, — ответил я. — Но попробовать стоит. Может, он хоть раз в жизни решит встать не на ту сторону.

Мы вошли через главный вход. Пахло кофе, потом и бумагой, которую никто не читал. Женщина за стойкой хотела было спросить, кто мы, но я уже шагал по коридору, как будто родился здесь. У кабинета Беккера стоял молодой патрульный с лицом бульдога. Я показал ему лицо, от которого даже старые псы в участке начинали чесаться. Он отступил в сторону.

Дверь была приоткрыта. Беккер сидел за столом, курил и играл с зажигалкой. Он посмотрел на меня так, как смотрят на молоко, которое давно испортилось, но всё ещё стоит в холодильнике.

— Рено, — сказал он, выдыхая дым. — Я думал, ты уже труп. Или, по крайней мере, в больнице.

— А ты всё ещё здесь. Значит, совесть тебя не задушила.

— У меня не совесть, а контракт. И срок его ещё не вышел.

Я вошёл, сел. Бросил флешку на стол. Он не коснулся её.

— Это та самая? — спросил он.

— Ага. Только не оригинал. Но вполне говорящая. Там Ларсен, девочка, кровь. И кое-кто из твоих людей. А ещё — ты сам. На звонке. Договариваешься, чтобы дело по Тэдди Блэру не дошло до прессы.

Он посмотрел на меня. Потом взял флешку. Встал. Подошёл к урне. Щёлкнул зажигалкой.

— Не вздумай, — сказал я.

Он не послушал.

Флешка загорелась, как спичка. Я вскочил. Он повернулся ко мне.

— Ты не понял, парень. Я тоже в этом по уши. Мы все. Этот город построен на сделках. А не на правде.

— Тэдди был мальчишкой. Он не знал, куда попал. А ты его закопал.

— Я закопал гораздо больше, — сказал он. — И спал спокойно.

Я ударил его. В челюсть. Он упал на спинку кресла, потом вскочил и потянулся к кобуре. Я уже держал ствол.

— Не надо. — Я был спокоен. — У меня есть ещё копии. Одна — у Стэнтона. Другая — у ФБР. Ещё одна уйдёт в прессу. Ты не выиграл. Ты просто сжёг одну из спичек.

Он замер. Потом сел. Сигарета выпала из рук.

— Значит, ты всё же пришёл за правдой.

— Я пришёл за тем, что осталось.

Ральф вошёл, закрыл за собой дверь.

— Всё нормально?

— Пока да, — сказал я. — Но он только что показал, что не человек. А механизм. Работающий на грязь.

Беккер усмехнулся.

— А ты думал, мы все такие, как ты? Герои? Нет, Рено. Мы просто пережившие.

Я вышел, не отвечая.

На улице снова моросил дождь. Слишком лёгкий, чтобы смыть что-либо. Но достаточный, чтобы напомнить: мы всё ещё живы. Пока.

— Куда теперь? — спросил Ральф.

— В порт, — ответил я. — Если верить Мэдди Рейн, там всё начиналось. И там, возможно, всё закончится.

Он кивнул.

Мы сели в машину. Пульс стучал в висках, как шаги по линолеуму морга. Мы знали: игра идёт к финалу.

А дождь всё шептал.

Решающий акт. Без дублей. Без оправданий.

Только правда и сталь.

Эпизод №15

Ночью город меняется. Становится чище — не потому, что в нём стало меньше грязи, а потому, что её труднее разглядеть. Люди запираются по квартирам, уличные фонари дрожат, как нервы у доносчика, а воздух становится густым, как виски в стакане, который я не допил в мотеле. Мы с Ральфом ехали на юг. К Эдди Слоуну.

Он сам предложил встречу. Сказал: «Вик, хочешь развязку — приходи. Я помогу». Я знал: когда бывший коп обещает помощь, жди пули. Но выбора у меня не было. В этом городе никто не помогает просто так, а когда помогает — значит, кому-то выгодно, чтобы ты дожил до завтра. Или умер сегодня.

Машина остановилась у подвала на заброшенной улице возле старого мясокомбината. Я вышел, закурил, посмотрел на вывеску, которая когда-то светилась, а теперь висела, как удавка. «Rogers Meats». Последний раз я был здесь пять лет назад. Тогда мы с Эдди ломали двери и носы тем, кто прятал в холодильниках не говядину, а кокаин.

Я постучал два раза, потом три. Как и велено. Дверь открылась. Внутри — бетонные стены, лампа под потолком, шум холодильников и тяжёлый запах — смесь металла, плесени и давней крови.

— Заходи, Вик, — сказал Эдди.

Я шагнул внутрь. Ральф остался снаружи, на стрёме. Интуиция у него работала, как у старого уличного пса — и с годами только точнее.

Эдди стоял в углу, курил. На столе — бутылка бурбона, две рюмки, пачка документов, пистолет. Смотрел он как человек, который давно принял решение и ждал, пока его догонят последствия.

— Садись, — предложил он. — Устал, наверное.

Я сел.

— Говори, Эд. Или мне начать?

Он вздохнул.

— Я сдал тебя, Вик. Сначала Ларсену, потом Беккеру. Сказал, что ты нащупал грязь. Они хотели знать, где флешка, где ты, где Джун.

— Она мертва, — ответил я.

— Знаю. И Сандра тоже. И ещё двое. Они зачищают. Быстро. Ловко. Без следов. Мы уже не копы. Мы уборщики.

— А теперь что? Очередная «помощь»?

Он налил мне бурбона. Я не взял. Он выпил один.

— Знаешь, что хуже всего в предательстве? То, что привыкаешь. Один раз сдал — думаешь, конец. А потом снова. И снова. И вот ты уже не человек. А функция. Мне надоело.

Я смотрел на него. Он говорил как приговорённый. И, похоже, знал об этом.

— Почему позвал меня?

— Потому что Бенни «Бритва» уже едет. Тебя ликвидировать. Здесь и сейчас. Я слил тебя. Но хочу искупить. Или хотя бы дать тебе шанс.

— Где он?

— Через пять минут будет тут. Ты останешься — убьёт. Уйдёшь — может, выживешь. За дверью — чёрный ход. Ключ вот.

Он протянул ключ.

— Почему ты просто не уйдёшь?

— Потому что если я уйду, Ларсен продолжит. А если останусь — может, ты успеешь. Может, я отвлеку.

Я медленно встал. Взял ключ. Сжал его в ладони.

— Спасибо, Эд.

Он кивнул. Потом сел обратно. Поднял рюмку.

— За то, что когда-то мы были не такими.

Я пошёл к двери. Потом остановился. Посмотрел на него. Он не отводил взгляда.

— Эд… — начал я.

— Уходи, Рено.

Я вышел. Захлопнул за собой дверь. Через секунду услышал шум машины, потом голос — низкий, злой. Бенни. Он не знал, что я уже снаружи. Я побежал к углу, потом к чёрному ходу, отпер дверь. Ральф уже поджидал.

— Ну?

— Бенни внутри. Эдди остался.

— Будем помогать?

— Уже поздно.

В ту же секунду мы услышали стрельбу. Два выстрела. Потом ещё один. Тишина.

— Кто кого?

— Неважно, — ответил я. — Главное — минус один.

Мы сели в машину. Я завёл мотор.

— Куда теперь?

Я посмотрел в зеркало.

— Пора закончить это.

Он кивнул.

— К Ларсену?

— Нет. К тому, кто водит его по городу. К Отису Грею.

Ральф усмехнулся.

— Моряк против шторма.

— А мы — против молчания.

Машина рванула с места. За спиной — выстрелы, бетон, кровь. Впереди — ответы.

А может, просто пуля с моим именем.

Эпизод №16

Порт в это время суток выглядел так, как будто весь город выдохнул последние остатки совести и выбросил их вместе с контейнерами. Туман стелился низко, пряча за собой баржи, старые краны и крысы размером с доберманов. Мы с Ральфом стояли у причала, словно на краю мира. Он курил. Я держал в руках помятую фотографию — Тэдди и Лана, ещё дети, где-то в парке, улыбаются. Та самая фотка, что Лана когда-то бросила на мой стол, когда пришла просить о помощи.

— Это то место? — спросил Ральф.

— Да, — ответил я. — Сюда ведут все дороги. Мэдди Рейн сказала, что последний раз Тэдди видели здесь. Пьяный, испуганный, с кем-то из людей Ларсена. Погрузили в машину — и всё. Исчез.

— Думаешь, он всё ещё здесь?

— Думаю, если повезёт, найдём тело. Если не повезёт — следы.

Он кивнул, затушил сигарету об подошву и шагнул за мной в туман.

Склад, к которому мы подошли, давно не работал. Ржавые ворота, цепь на замке, побитые окна. Но внутри кто-то был — я чувствовал это. Никакая пустота не пахнет потом, виски и бензином одновременно.

Мы обошли здание. На заднем дворе — открытый люк, ведущий вниз. Трубы, сырость, капли воды падали в пустоту с эхом, как слёзы в унитазе.

— Ты первый, — сказал Ральф.

— Я старше — я позже, — буркнул я и полез вниз.

Спустились в темноту. Я включил фонарь. Сырые стены, обвалившийся потолок, ящики, мусор. И — запах. Резкий, кисло-сладкий, знакомый каждому, кто хоть раз видел смерть без формы и значка.

— Там, — сказал Ральф.

Тело лежало в дальнем углу, как забытая кукла. Пальто на половину снято, на лице — синяк, под ногтями — кровь. Глаза открыты. Смотрят в потолок. Не Тэдди. Кто-то постарше.

— Кто это?

— Не знаю. Но судя по клейму на ботинке — из людей Ларсена. Охрана. Видимо, кто-то не досказал и его замолчали.

Мы осмотрели карманы. Пачка сигарет, ключи от «Шевроле», и — карта порта. На обратной стороне — ручкой: «12-й док. Ночь. Без слов».

— Похоже, он должен был кого-то туда привезти. Или встретить.

— Или закопать, — добавил Ральф.

Мы двинулись к 12-му доку. Туман густел. Корабли выглядели как чудовища из старых сказок. Только вместо чешуи — ржавчина, вместо глаз — прожектора.

На месте — пусто. Только железная платформа, и в её центре — ящик. Большой, деревянный, будто реквизит из фильма. Я подошёл. Открыл крышку.

Там был Тэдди.

Замёрзший, с побелевшими губами, но теперь — хотя бы найденный. Веки закрыты. На груди — цепочка с кулоном. Я узнал его. В форме сердца. На ней — «Для Т».

Я закрыл крышку. Ральф стоял рядом, молчал.

— Он не должен был умереть, — сказал я.

— Здесь никто не должен. Но всё равно умирают.

Мы оба стояли, как две статуи на погребальной церемонии. Ветер поднимал волны на заливе. Где-то вдалеке выл кран, словно оплакивал кого-то.

— Что теперь? — спросил он.

Я достал телефон. Позвонил прокурору Стэнтону.

— Нашли его, — сказал я. — 12-й док. Он там. Холодный и забытый. Но теперь — хоть не потерянный.

— Я отправлю людей, — ответил Стэнтон. — И ещё. Завтра — ордера. На Ларсена, Беккера, Дина. Мы начинаем.

— Ты уверен, что начнёшь?

— Вик, — сказал он. — Я прокурор. И я должен это сделать. Не потому что смелый. А потому что если я не сделаю, город сдохнет.

Я отключился.

Ральф усмехнулся.

— Значит, завтра?

— Да. Завтра. Если доживём.

Мы вышли из тумана. Я оглянулся на док. На ящик. На воду. Там осталась правда. Горькая, как последний глоток. Но уже не молчаливая.

— Вик, — сказал Ральф, — ты ведь знаешь, что это не конец?

— Конечно, — ответил я. — Это только ночь. А за ней — снова тьма.

И мы пошли. Мимо кораблей, мимо гниющих досок, мимо мертвецов.

Живыми. Пока что.

Эпизод №17

Утро пахло пеплом и кофе. Хотя скорее — пеплом. Потому что ночь, оставшаяся за спиной, сожгла всё. Надежды, иллюзии, старые привязанности. Только в моём кармане осталась зажжённая спичка — ещё одна копия флешки, тот самый огонёк, от которого Ларсен и его люди мчались прочь, как тараканы от света. Но теперь их время вышло. Сегодня начиналась охота. Настоящая. Без протоколов. Без адвокатов. Без выкупа.

Ральф сидел за столом и медленно, с какой-то печальной сосредоточенностью, перебирал страницы утренней газеты. Он уже знал, что там не будет правды. Не сегодня. И может, не завтра. Но он всё равно читал. Словно хотел напомнить себе, что мир всё ещё вращается. Даже если вращается на крови.

— Ничего? — спросил я.

Он кивнул, не отрываясь от мелкого шрифта.

— Ни слова о Тэдди. Ни о Ларсене. Только пожар в здании суда — якобы короткое замыкание. Погиб охранник. Возможно, тот, что передал флешку. А может, просто уборщик. Им без разницы.

— Они чистят следы, — сказал я. — Знали, что будет удар, и начали первыми.

— Думаешь, Стэнтон ещё жив?

Я вытащил телефон. Сигнал был. Но голос на другом конце не отвечал. Пустота. Слишком знакомая.

— Узнаем, — сказал я и встал.

Через полчаса мы уже были у здания суда. Полицейские лениво охраняли периметр. Густой дым ещё поднимался из сломанного окна. Я подошёл к младшему детективу — молодой, нервный, с лицом, которое ещё не знало, как прятать ложь.

— Прокурор Джордж Стэнтон? — спросил я.

Он вздрогнул. Потом глянул по сторонам.

— Увезли в больницу. С отравлением. Что-то выдохлось в вентиляции. Говорят, газ. Охранник умер. Стэнтон в реанимации. Но… — он замолчал.

— Но?

— Пропали материалы. Бумаги. Сейф вскрыт. Компьютеры отключены. Будто кто-то знал, куда идти и зачем.

Я кивнул. Поблагодарил. Отошёл. Ральф уже ждал у машины.

— Прямо по учебнику, — сказал он.

— Значит, у нас осталось последнее оружие, — ответил я.

— Флешка?

— Нет. Мы.

Он кивнул.

— Куда?

— К Лане.

Он приподнял брови, но не спросил «зачем». Он знал: иногда вопросы мешают выстрелу.

Квартира Ланы была такой же, как всегда: элегантной, будто из глянца, и холодной, как ложь. Она открыла дверь сразу, как будто ждала. На ней был серый халат, волосы собраны, глаза подведены. Но теперь они больше не играли. Там была усталость. И признание.

— Проходи, Вик, — сказала она.

Я вошёл. Ральф остался на лестнице, как тень.

— Ты знала, что они пойдут на Стэнтона?

Она кивнула. Без слов.

— И не предупредила?

— Не смогла. Слишком поздно. Вчера вечером мне позвонил Ларсен. Сказал, что если я попытаюсь помочь тебе… Тебя убьют. А потом — меня. Я верила, что ты сам справишься. Как всегда.

— Это был твой способ сохранить дистанцию?

Она села на подлокотник дивана, закурила. Руки дрожали.

— Вик… всё это… я пыталась выбраться. Но не получилось. Я была с ним. Знала, что он делает. Молча. Потом — с Тэдди. Он не должен был быть частью этого. Но Ларсен втянул его. Как приманку. Как наживку. Чтобы контролировать меня. Чтобы держать тебя.

— Ты всё это время была частью игры, — сказал я.

— Да. Но теперь я хочу её закончить.

Я вытащил флешку. Она побледнела.

— Это копия. Остальные сгорели. Или пропали. Но у меня есть контакт. Ваша подруга, Сильвия Морган, журналистка. Работает в «Геральде». Её никто не покупал. Пока.

— Ты хочешь передать ей?

— Не я. Ты.

Она замерла. Потом посмотрела на меня, как человек, которому предлагают выйти на свет после тридцати лет в подвале.

— Это… опасно.

— Ты уже в списке. Хочешь умереть — сиди. Хочешь жить — действуй.

Она затушила сигарету. Встала. Подошла ко мне.

— Ты мне ещё веришь?

— Нет, — сказал я. — Но это неважно.

На улице Ральф уже завёл мотор. Мы втроём ехали молча. Она держала флешку на коленях, как будто в ней был её ребёнок. Мы подъехали к зданию редакции. Я вышел первым. Осмотрелся.

— У тебя есть ровно пять минут, — сказал я. — Вручи ей. Лично. Потом иди в номер 408 в отеле «ДеМарко». Мы там. Если не придёшь через час — будем считать, что тебя уже нет.

Она кивнула. Побежала. Мы с Ральфом остались в машине.

— Думаешь, дойдёт?

— Посмотрим.

Прошло десять минут. Потом пятнадцать. Потом полчаса.

Она не вернулась.

Я выругался. Ральф полез за телефоном. Но тут — звонок.

— Не берите, — сказал я.

— Почему?

— Потому что, если звонят после предательства — значит, ждут, что ты ответишь.

Он положил трубку.

— Что теперь?

Я посмотрел на здание редакции. Потом на небо. Оно снова серело. Словно готовилось плакать.

— Теперь мы идём туда сами.

— Без флешки?

— У нас есть имена. Есть факты. Есть свидетели. Пока хоть один жив — правда дышит.

— А если нет?

Я достал пистолет. Взвёл затвор.

— Тогда она кричит. Громко.

Мы вышли из машины. Вошли в здание.

И началась последняя глава.

Или первая. Смотря с какой стороны смотреть на выстрел.

Эпизод №18

На каждом этаже здания «Геральда» пахло страхом и типографской краской. Бумага шуршала, как тайные разговоры. Телетайпы били по сердцу. Здесь, среди компьютеров, сигарет и новостей, город дышал. Иногда — хрипло. Но дышал. Я знал: если в этом аду и есть место, где правда может прозвучать хоть раз — то это редакция газеты.

Ральф шагал впереди. Его походка говорила за него: «Я не сдавался двадцать лет — и не начну сегодня». У него на лице была та самая гримаса, с которой старые псы возвращаются в дом, где когда-то их кормили, а потом пнули ногой. Он знал, что здесь его не любят. А я знал, что им придётся его выслушать.

Мы поднялись на третий этаж. Открытое пространство — ряды столов, папки, кофейные кружки, звонки телефонов, щёлканье клавиш. Никто не обратил на нас внимания. Либо не узнали, либо сделали вид. Ральф указал на дверь в дальнем углу.

— Сильвия Морган, — сказал он. — Последняя из тех, кто ещё может.

Я постучал. Один раз. Без ответа. Потом открыл сам.

Сильвия сидела за столом. Худощавая, с глазами, которые уже видели всё. Сигарета в руке, ноутбук перед ней. Она не удивилась. Только кивнула.

— Рено. Значит, всё по-настоящему?

— Уже давно.

Ральф зашёл следом. Она взглянула на него — и едва заметно усмехнулась.

— Газетчик. Я думала, ты сдох ещё в восьмидесятом.

— Я умираю понемногу каждый день, детка, — сказал он. — Но сегодня у меня настроение говорить правду.

Я сел. Достал из внутреннего кармана пачку фотографий. Сначала Тэдди. Потом Ларсен. Потом копия показаний Эдди Слоуна. Потом — список адресов, по которым в течение трёх лет вывозили девочек. Через «Синюю комнату». Через подставные массажные салоны. Через тень.

Сильвия взяла фотографии, просмотрела их молча. Потом посмотрела на меня.

— У тебя есть подтверждение?

— Была флешка. Ушла с Ланой. Она исчезла.

— Значит, у тебя остались только слова.

— И мёртвые. Они не врут.

Она закурила. Медленно, глубоко. Дым завёлся под потолком, как воспоминание о старом пожаре.

— Я не могу выпустить это без защиты. Без документа. Без видео. Меня заткнут. Нас всех.

— Тогда выпусти в обход, — сказал Ральф. — У тебя ведь есть старый канал. Архив. Подпольный блог. Через него ты однажды опубликовала речь мэра, записанную на диктофон в баре.

Она приподняла бровь.

— Ты помнишь это?

— Я помню всё. Особенно то, из-за чего ты едва не села.

Она встала. Прошла к шкафу, открыла его. Достала жёсткий диск.

— У меня есть черновики. Я кое-что писала. На всякий случай. И мне присылали кое-что ещё. Анонимно. Копию видео. С сожжённой флешки. Копия копии. Картинка плохая, но лица видны. Это пойдёт.

— Кто прислал?

— Неизвестно. Но почерк — Лана. Похоже, она не предала.

Я сжал кулаки. Стукнул кулаком по подлокотнику.

— Значит, она всё-таки поняла, как выйти из игры.

— Или поняла, что в ней уже не выиграть, — тихо добавил Ральф.

Сильвия подключила диск к ноутбуку. На экране — заставка, потом видео. Я видел это уже раз десять. Но каждый раз ощущал, будто мне по венам запускают лёд. Тэдди. Девочка. Ларсен. Кровь. Паника. Конец.

— Это всё, что у нас есть, — сказал я. — Дальше — выбор. Или правда, или молчание.

— А если нас убьют?

— Тогда умрём не зря.

Она кивнула. Набрала что-то на клавиатуре. Через минуту экран сменился. Надпись:

РАЗОБЛАЧЕНИЕ: ЛАРСЕН. ПРАВДА ЗА ПРЕДЕЛАМИ СИСТЕМЫ.

Дальше — загрузка видео. Фото. Свидетельства. По пунктам. Я наблюдал, как каждый файл ложится на страницу, как пуля в обойму.

— Через пять минут будет в сети. Сразу на двадцать серверов. Потом — зеркала. Потом — рассылка. Потом — репосты.

— Ларсен не успеет?

— Он может успеть. Но теперь это не остановить.

Я встал. Смотрел на экран.

— Спасибо.

Она улыбнулась.

— Не за что. Я всё равно давно хотела сделать что-то настоящее.

Мы вышли. У входа в редакцию уже стояла машина. Чёрная. Пустая. Но мотор работал.

— Твоя? — спросил Ральф.

— Нет, — ответил я. — Их.

Мы подошли. Я открыл дверь. Внутри — водитель. Ранен. Кровь на куртке. Пистолет в руке. Он поднял глаза.

— Поздно, Рено, — прошептал он.

— Для кого?

— Для него, — сказал он и кивнул в сторону набережной.

Мы бросились туда.

Видели, как серый «Линкольн» уходит по мосту. За рулём — Ларсен.

— Ещё есть шанс, — сказал Ральф.

— Нет, — сказал я. — Он уже не вернётся.

— Думаешь, сбежит?

— Нет. Думаю, он идёт на последний круг. Последняя уловка. Последняя ставка.

Мы стояли на набережной. Над нами — небо. Под ногами — пепел.

Ральф закурил. Смотрел вдаль.

— Всё?

— Ещё нет, — ответил я.

— А что осталось?

— Пуля. И её имя.

И я пошёл за ним.

Последний раз. На край. Где правда не требует слов.

Только выстрела.

Эпизод №19

Когда солнце начинает подниматься над городом, в котором пролито больше крови, чем дождя, свет становится не спасением, а напоминанием. Он высвечивает всё то, что ночью ещё можно было прятать — трещины на фасадах, пустоту в глазах прохожих, трупы на душах. На улицах пахло свежей прессой. И страхом.

Газеты вышли. Вовремя. Сильвия сделала своё дело. На первой полосе — чёрно-белая фотография Ларсена в окружении двух несовершеннолетних девочек. Скан с камеры наблюдения. Рядом — фрагмент видео, где он бьёт Тэдди. Внизу — надпись: «Город в шоке. Прокурор требует правды». Подпись: «С. Морган».

Я держал газету в руках, как пистолет. Тяжёлую. Холодную. Опасную. Внутри — отчёты, сводки, заявления. Полиция отмалчивалась. Мэрия — в коме. Прокурор Стэнтон выжил, но находится под охраной. И всё же — публикация вышла. Значит, лед тронулся. Даже если подо мной — трещина.

Мы с Ральфом стояли в парке, где когда-то играли дети. Теперь он был пуст. Только старики и голуби. И тишина, как перед бурей. Я знал, что это место — не случайное. Здесь, по всем расчётам, Ларсен должен был появиться. Это была ловушка. Но и для него, и для меня.

Ральф выкинул окурок, посмотрел на меня.

— Ты уверен, что он придёт?

— Он должен. Этот город — его сцена. А сцена требует финала.

— А если нет?

— Тогда у меня останется только память. И ствол.

Он кивнул. И отошёл — за дерево, на позицию. Как снайпер, только с ручкой и блокнотом. Он всё ещё был журналистом. Даже в аду.

Я остался один. Присел на скамейку. Газета лежала рядом. Пистолет — в кобуре. Сердце — в комке. Мозг молчал. Всё уже было сказано.

Прошло пятнадцать минут.

Потом двадцать.

Потом — шаги.

Я поднял глаза.

Он пришёл.

Конрад Ларсен был в сером пальто. Без охраны. Без оружия на виду. Только тень за плечами — как грех, который уже не отмыть. Его лицо было другим. Не маска, не фарс. А человек, знающий, что его время закончилось.

— Рено, — сказал он. — Ты упрям. Но упрямство не делает тебя героем.

— А тебя — не богом, — ответил я.

Он сел рядом. Газету взял в руки. Просмотрел бегло. Потом усмехнулся.

— Вот так? После всего?

— После смерти Тэдди. После Джун. После всех, кто погиб. Да, вот так.

Он сложил газету.

— Я думал, ты возьмёшь деньги. Или хотя бы — шанс исчезнуть.

— Я давно исчез, Ларсен. Просто город не заметил.

Он смотрел вперёд. Туда, где начинался мост.

— Мне предлагали уехать. Бразилия, потом Гонконг. У меня всё ещё есть счета. Дома. Люди.

— У тебя есть кровь на руках.

— У всех она есть. Просто не все об этом пишут.

— Нет. Не у всех. У меня — нет.

Он повернулся ко мне.

— Ты убил Слоуна.

— Он просил.

— Ты подставил Беккера.

— Он заслужил.

— Ты использовал Лану.

— Она выбрала.

Он замолчал. Потом достал из кармана маленькую коробочку. Бросил мне. Я поймал.

— Что это?

— Последняя копия. Оригинал. Я не идиот, Рено. Я всегда хранил по одной. На случай, если всё рухнет. Теперь ты знаешь, что всё правда. Даже то, что не попало в газету.

Я открыл коробочку. Флешка. Надпись от руки: “No Mercy”.

— Почему?

— Потому что ты выиграл. В этом городе — это редкость. Даже если ненадолго.

— Ты сдаёшься?

— Нет. Я жду.

— Чего?

Он посмотрел мне в глаза.

— Выстрела.

И я понял.

Он не пришёл говорить. Он пришёл закончить. Не судом. Не бумагами. Не скандалом.

Пулей.

Он достал пистолет. Медленно. Без страха.

Я тоже. Одновременно.

В парке стало тихо. Даже ветер затих.

И мы выстрелили.

Два звука.

Один упал.

Не я.

Он.

Пуля прошила его грудь. Он упал на спину, как статуя, потерявшая смысл. Его глаза всё ещё смотрели в небо. Как будто там был ответ.

Я подошёл. Проверил пульс. Пусто.

Ральф вышел из-за дерева.

— Конец?

— Нет, — сказал я. — Начало.

Я встал. Флешка в руке. Газета в кармане. Город — впереди.

Ральф кивнул.

— Пошли.

— Куда?

— Туда, где правда ещё может жить.

Мы пошли.

А позади — тело.

И солнце.

Первый раз за долгое время — настоящее.

Эпизод №20

После выстрела тишина бывает особенно громкой. Гулкой, как пустая бутылка, брошенная на асфальт. Я стоял над телом Ларсена, чувствуя, как под ногами дрожит земля, будто сам город удивлён. Тридцать лет этот человек был призраком власти, хозяином теней. А теперь — просто тело на холодной скамейке парка. С дырой в груди. И без будущего.

Ральф молча закурил. Он не смотрел на меня, не смотрел на мёртвого. Просто выдохнул дым в утренний воздух.

— Ну, — сказал он наконец, — ты ведь не думал, что всё закончится выстрелом?

Я посмотрел ему в глаза. В них было всё: усталость, страх, сожаление. Только надежды не было.

— Нет, — ответил я. — Но выстрел — это начало конца. Как первая капля дождя перед ливнем.

Полицию я не вызывал. Зачем? Они и так знали. Я оставил пистолет у тела. Не потому что боялся улик — потому что больше не хотел носить оружие. Оно стало тяжёлым. Не из-за веса, а из-за того, что оно сделало.

Мы пошли прочь. Через парк, мимо людей, которые уже знали, что город проснулся другим. Кто-то узнал меня. Один прохожий кивнул. Без слов. Как будто благодарил. Или прощался.

На углу 5-й и Хартфорд стояла машина. Чёрная. Без номеров. Внутри — двое в штатском. Один из них поднял рацию к губам. Глаза у них были стеклянные, как у аквариумных рыб. Стэнтон прислал охрану. Или наблюдение. Мы не стали задерживаться.

Редакция «Геральда» была под охраной. После публикации Сильвия не выходила из офиса. Ей угрожали, но она отвечала цитатами из Конституции и швырялась статьями Уголовного кодекса, как кирпичами.

Когда мы вошли, она была на месте. В серой водолазке, с чашкой кофе и револьвером на столе. Не смеялась. Но и не плакала.

— Ты убил его? — спросила она.

— Он сам вышел на дуэль. Я просто выстрелил первым.

Она кивнула. Не осуждала. Не хвалила.

— Полиция нашла тело. Стэнтон уже дал пресс-конференцию. Всё вышло в эфир. Даже видео. Они не успели вычистить. Общественность уже в бешенстве. Плакаты. Петиции. Каналы приглашают адвокатов.

— А суд?

— Начнётся через два дня. Беккера арестовали. Сопротивлялся. У него нашли полмиллиона наличными и записи звонков Ларсена.

— А Сэм Дин?

— Исчез. Но его найдут. Слишком много теперь заинтересованных.

Я подошёл к окну. Город за стеклом жил. Или делал вид.

— Лана?

Сильвия замялась. Потом сказала:

— Она уехала. Оставила письмо. Хотела остаться в живых. Сказала, что слишком долго была частью тьмы. Теперь — хочет быть просто человеком.

— Сможет?

— Не знаю.

Я кивнул. И замолчал.

Ральф отошёл в сторону. Достал блокнот. Писал.

— Это для статьи? — спросила Сильвия.

— Нет. — Он закрыл блокнот. — Это для себя. Чтобы не забыть. Потому что память — это всё, что у нас останется, когда забудут правду.

Сильвия встала. Подошла ко мне.

— Ты что теперь будешь делать?

Я посмотрел на неё. На улицы. На небо.

— Жить. Может быть. Или просто — не умирать.

— Ты герой, Рено. Хоть и не хочешь им быть.

— Я не герой, Сильвия. Я просто человек, которому надоело смотреть, как врут и убивают.

— И всё же ты сделал то, чего никто не смог.

Я пожал плечами.

— Просто оказался последним, кто ещё не продался.

Мы простились без слов. Просто кивнули.

На выходе Ральф задержался. Обернулся.

— А знаешь, Вик, — сказал он, — может, однажды ты напишешь обо всём этом книгу.

— Кто её прочтёт?

— Тот, кто захочет знать, как на самом деле работает ад.

Мы пошли прочь. По улицам, которые снова начали оживать. Люди смотрели на нас с удивлением. Или с уважением. Или просто с интересом.

На углу сидел мальчишка. Смотрел газету. На обложке — я. Не чётко. Размыто. Подпись: «Детектив, который выстрелил в ложь».

Я прошёл мимо. Не сказал ни слова.

На следующий день я снова был в своём офисе. Пыльный стол. Старая бутылка. Пепельница. Солнце через жалюзи.

И тишина.

Ральф ушёл — в редакцию. Сильвия — в эфир. Город — в суды.

А я — в тень.

Потому что, когда правда наконец выходит наружу, кто-то должен остаться в темноте. Чтобы не дать ей снова исчезнуть.

И я остался.

До следующей лжи.

До следующей пули.

До следующего утра.