Выпуск #71/Часть 1: «Когда суки умирают красиво» — криминальный нуар в стиле Джеймса Хэдли Чейза - читать бесплатно онлайн

Погрузитесь в атмосферу мрачного американского города 1940-х с аудиокнигой «Когда суки умирают красиво». Это криминальный нуар с характерным стилем Джеймса Хэдли Чейза — динамичный, с жестким языком, циничным главным героем и опасной интригой. Частный детектив Вик Рено — циник и любитель виски, который не боится рисковать, когда дело касается загадочного исчезновения и шантажа, обмана и предательства. История раскрывает тёмные стороны преступного мира, где каждый персонаж скрывает свои секреты. Никаких спойлеров — только захватывающий сюжет, резкие диалоги и атмосфера упадка. Эта аудиокнига — идеальный выбор для любителей остросюжетных детективов и классики американского pulp fiction. Слушайте, переживайте и погружайтесь в мир, где правда стоит дорого. #аудиокнига #криминальныйнуар #детектив #ВикРено #ДжеймсХэдлиЧейз

____________

аудиокнига, криминальный нуар, детектив, Джеймс Хэдли Чейз, Вик Рено, pulp fiction, триллер, остросюжетный детектив, американский нуар, загадка, шантаж, предательство, преступный мир, интрига, аудиокнига детектив, аудиокнига нуар, noir audiobook, mystery audiobook, thriller audiobook

____________

Эпизод №1

Меня зовут Вик Рено. Частный детектив, тридцать девять лет. Пью виски безо льда и без разговоров. Женщинам не верю — я слишком много раз видел, как в их глазах вспыхивает ложь быстрее, чем загорается сигара в прокуренной спальне. Они приходят, когда кровь уже пролита, когда счета не оплачены, а надежда издохла в углу, как старая собака. Я сижу на четвёртом этаже здания с отбитым лифтом, в офисе, где стены давно не видели краски, а кофе — кофеина. Вечер стелется за окном, как простыня над мертвецом. Я жду, когда закончится бутылка. Или жизнь. Что наступит раньше.

И тут она вошла.

Дверь скрипнула, как гробовая крышка. Сначала я почувствовал аромат — тяжёлый, как грех, дорогой, как алименты сенатора. Потом — силуэт: женщина, которую не забывают даже после лоботомии. Волосы — чёрные, как полночь. Платье — будто вшито прямо в кожу. Красные губы, за которыми наверняка пряталась тысяча историй, каждая — с телом в конце. Она подошла к моему столу, словно знала, что её здесь ждут.

— Мне нужен детектив, — сказала она. Голос — бархатный, опасный, будто нож, завернутый в шелк.

Я кивнул. Не потому, что был свободен. Просто мне уже давно нечего терять.

— Вик Рено, — представился я. — Если пришли сказать, что ваш кот не вернулся домой, то я не по адресу. А если кто-то мёртв — присаживайтесь.

Она села. На стул, который рассыпался бы под кем-то другим, но под ней держался, будто сам дьявол держал его за ножки.

— Меня зовут Лорел Силвер. Мой муж исчез. Три дня назад. Его зовут Чарльз. И, если верить страховке, он стоит миллион.

— Страховка? — Я приподнял бровь. — Значит, кто-то всё-таки готов платить за чью-то смерть.

Она чуть улыбнулась. Губы дрогнули, словно хотели рассказать всё, но передумали. Женщины умеют это — держать истину за семью замками, а ключи разбрасывать по постелям.

— Кто-то пытался меня убить вчера ночью, — сказала она. — Я была в машине. Тормоза отказали. Инспектор считает, что это мог быть просто сбой. Я — не верю.

— Почему ко мне? — спросил я. — У полиции кофе вкуснее. И зарплата выше.

Она посмотрела на меня так, как смотрят на врага, которого всё ещё могут любить.

— Потому что полиция считает, что Чарльз просто сбежал. Но я знаю: если он и мёртв — то его убили. И если жив — то не один. А я хочу знать, с кем он был. И кто хотел, чтобы я исчезла вслед за ним.

— Миллион, говорите? — Я налил себе виски. Она не отказалась, когда я предложил ей. Это многое говорит о женщине.

— Миллион. Страховка на его жизнь. Неделю назад она была продлена. Через пару дней — он исчез. И теперь кто-то водит меня за нос. Но я не люблю быть пешкой. Мне нужен кто-то, кто умеет думать грязно.

— Вы нашли не того, кто думает грязно, — сказал я, отпивая. — А того, кто видел, как это заканчивается. Слёзы, кровь, морг. А потом снова тишина. Только ты и бутылка.

Она посмотрела на меня пристально.

— Я не ищу утешения. Я ищу правду. Или хотя бы того, кто выживет, пока ищет.

Мы сидели молча. Тишина была глухой, как пуля. Потом я достал блокнот и записал её имя.

— Расскажите о нём. Всё. Где работал. С кем общался. Кого боялся. Где спал и с кем. Не жалейте грязи. Чем её больше — тем ближе мы к истине.

— Чарльз занимался инвестициями. Или, как он это называл — «управлял чужой жадностью». Работал с людьми, о которых не принято спрашивать лишнего. Неделю назад у него был странный звонок — я слышала только фразы: «всё будет на месте», «не волнуйся» и «последний раз». Потом он стал нервным. Уходил в бар, которого я не знала. Приходил поздно, иногда — с запахом чужих духов.

Я кивнул. Таких историй я слышал десятки. Но за каждой — кровь. Всегда.

— У него были враги?

— Он называл их «партнёрами». Один — Гарри Шелдон. Второй — какой-то Карлито. Я не знаю, кто он. Латинос, кажется. Вечно с пистолетом и сигарой.

— Похоже на начало песни. Или конца.

Я встал и прошёлся к окну. Ночь за стеклом дышала преступлением. Машины, неон, скрип шин — этот город не спал. Он просто делал вид. Я знал: в этой истории больше, чем просто исчезновение. Женщина с таким голосом не приходит просто так. Она приходит, когда уже всё решено. Когда смерть уже в пути, а детектив — просто извинение перед совестью.

Я обернулся.

— Хорошо, миссис Силвер. Я займусь этим. Но предупреждаю: я не спасаю. Я только нахожу правду. И она редко бывает красивой.

Она встала. На секунду её пальцы коснулись моего плеча. Лёгкий жест. Но в нём было больше угрозы, чем в стволе .45-го.

— Мне не нужна красота. Мне нужно, чтобы кто-то знал, как всё было на самом деле. А потом — пусть решит Бог.

— Бог, — пробормотал я, — не работает по этой части города.

Она вышла, оставив за собой аромат — и ощущение, будто я только что подписал контракт с чертом. Я допил остаток виски и уставился в потолок.

Дело началось. И, чёрт побери, оно не пахло правдой. Оно пахло бедой.

Эпизод №2

Её звали Лорел Силвер.

Имя, которое могло звучать на афише бродвейского мюзикла или в сводке полицейского отдела. Она была одной из тех женщин, чья походка сводит мужчин с ума, а чьё прошлое — с ума сводит только тех, кто достаточно глуп, чтобы в него полезть.

На следующий день после нашего разговора я решил узнать о ней больше. Гораздо больше, чем она рассказала сама.

Начал с того, что поехал в здание, где находилась квартира Силверов. Парк-авеню, высотка из стекла и бетона, в которой за одну только дверь платят столько, сколько я не зарабатывал за месяц. Консьерж посмотрел на меня, как смотрят на бродягу, который перепутал дверной проём с ночлежкой. Я показал ему значок частного детектива. Он хмыкнул, но позвонил куда надо.

— Госпожа Силвер дала разрешение, — сказал он через минуту. — Пятидесятый этаж. Лифт работает только по карте. Вот.

Квартира была просторной, как приёмная у адвоката миллионеров, и холодной, как сердце женщины, которая знает себе цену. Белые стены, стеклянные столы, картины, которые стоили больше, чем мой "Бьюик", и диваны, на которых не сидят — только позируют для журналов.

Я прошёлся по комнатам.

Всё выглядело слишком… идеально. Ни следа паники. Ни разбросанных вещей, ни порванных рубашек, ни недопитого виски — хотя муж исчез три дня назад. Женщины, чьи мужья исчезают с миллионом, обычно ломают всё, включая ногти. А здесь — ни одного следа боли.

Только одна вещь показалась мне неуместной.

На прикроватной тумбочке лежал "Smith & Wesson". Заряженный. Очищенный. Без отпечатков. И — с глушителем.

Мужчина, который собирается исчезнуть добровольно, не оставляет оружие — особенно в таком состоянии. Если он готовит побег, он забирает всё, что может защитить его от тех, кто придёт за деньгами. А если уходит на покой — тем более не оставляет такое. Значит, либо уход был не добровольным, либо кто-то хотел, чтобы мы подумали, что он ушёл по собственному желанию.

Я забрал оружие. Подозрительно. Опасно. Но мне нравятся опасности — особенно когда они пахнут порохом, а не духами.

На обратном пути я наткнулся на старого знакомого.

— Рено? — хриплый голос догнал меня у выхода из лифта. — Опять лезешь туда, где пахнет смертью?

Это был Боб Харрис. Коп из отдела убийств. У него было лицо, которое могло пугать младенцев и вызывать язву у барменов. Мы с ним вместе проходили одно дело в прошлом. Тогда он меня прикрыл. А потом пожалел.

— Я просто осматриваю пейзаж, Боб. Пытаюсь понять, почему миллионер с красивой женой вдруг решил испариться.

— Может, потому что такие, как ты, нюхают слишком много виски и слишком мало воздуха, — буркнул он. — Послушай, Вик. Я знаю, ты полезешь дальше. Но если в этом деле появятся трупы — не жди, что я тебя вытяну. Ты — не коп. Ты — проблема.

— А проблемы — это моя работа.

Он плюнул на асфальт и ушёл.

Я остался один — с оружием в кармане, вопросами в голове и инстинктом, который шептал, что здесь всё куда сложнее, чем просто исчезновение. В таких историях никто не исчезает просто так. Особенно когда в уравнении фигурирует женщина с глазами хищницы и полисом на миллион.

Я решил проверить один след, который ускользнул из разговора с Лорел — бар, в котором якобы бывал её муж перед исчезновением. Она не знала его названия. Но я знал город. Знал бары, где встречаются люди, не любящие свет и разговаривающие шепотом. Один из таких — "Синяя орхидея". На окраине, где пахнет дешёвыми сигарами, потом и раскаянием.

Вошёл внутрь. Музыка — джаз, грязный, как уличный танец. На сцене — певичка, чьи ноги стоили больше, чем гонорар за месяц. Она пела, будто это был её последний вечер. А может, так и было.

Я подошёл к бармену.

— Мне нужен Карлито, — сказал я.

Он не ответил. Просто налил мне виски. Без льда. С уважением. Это было либо признание, либо прощание.

Я сел у стойки и дождался, пока певичка закончит. Она подошла ко мне. Шелковые перчатки, сигарета и губы, которые знали слишком много.

— Я — Элла Мэй, — сказала она. — Вы искали Карлито?

— Да. И Чарльза Силвера.

Она села рядом. Слишком близко, чтобы это было просто знакомство.

— Чарльз бывал здесь. С Карлито. Часто. Он не выглядел счастливым. Больше — как человек, которого медленно затягивает петля. Они говорили о деньгах. Иногда — о кораблях.

— О кораблях?

— Доставке. Я не лезла. Но Марко Блант знал. Это его место.

— Хозяин?

Она кивнула.

— Его не трогают. Он — как стена. В него можно стучать, но ответа не будет.

Я оставил ей пятёрку. Она не взяла.

— Вы слишком честный, Рено, — сказала она. — Это опасно.

Я ушёл через задний выход. Там не было камер. Только мусор и мрак.

За мной поехали на чёрной "Крайслер Империал" без номеров. Я заметил её в зеркале заднего вида. Она держалась близко. Слишком близко. Я свернул на переулок. Машина ускорилась.

Секунда — и она была рядом. Кто-то за рулём пытался врезаться. Я вывернул вбок, выстрелил — три раза. Один попал в фару, второй — в лобовое. Машина замедлилась, потом развернулась и исчезла в дыму.

На асфальте осталась капля крови. И сигарета с отпечатком губной помады.

В этой истории женщины оставляли следы. Но не ответы.

Я вернулся в офис. Сел. Открыл бутылку. Мир стал на мгновение тише. Но внутри — всё кипело.

Она пришла ко мне с историей о мужем-исчезновении. А я нашёл оружие, следы погони и имя, от которого сжимались кулаки даже у барменов. Это не было просто исчезновением. Это было что-то большее.

Я закурил и посмотрел в потолок. Он не дал ответа.

Но я знал: скоро кто-то даст.

И этот кто-то — либо умрёт, либо убьёт.

Эпизод №3

Я взял её дело.

Не из-за денег — они пахли фальшью, как её слёзы. Она протянула мне конверт, набитый хрустящими банкнотами, но я знал, что ни одна из них не отмоет ту грязь, в которой мне предстояло копаться. Просто что-то в ней напомнило мне одну женщину. Её звали Мэри — девушка с глазами, в которых отражались закаты. Я любил её. А потом закопал. Не в переносном смысле. Я стоял над могилой и молчал. Теперь её имя не произносят даже шепотом.

И вот снова — женщина с глазами, полными беды.

Слишком красивая, чтобы быть вдовой. Слишком холодная, чтобы быть жертвой. В таких не верят, таких запоминают.

Я сказал себе, что это просто дело. Просто исчезнувший муж, страховая афера и очередной любовник с оружием. Но где-то под рёбрами, в том месте, где когда-то билось сердце, шепталось: «Осторожно, Вик. Это не просто игра».

На следующее утро я решил копнуть глубже.

Сначала — квартира Силверов. Я там уже был, но теперь смотрел не глазами детектива, а глазами палача. Ища не улики, а приговор.

Квартира была такой же стерильной, как и прежде. Всё было расставлено по линеечке — идеально, слишком идеально. Даже пыль лежала, как по заказу. Только один штрих выбивался — на полке в кабинете стояла фотография: Чарльз Силвер, с сигарой и улыбкой человека, который знает, что время работает на него. Рядом — бокал виски. А за плечом — женщина. Не Лорел.

Я взял фото, посмотрел сзади — подпись: «Майами, 2023. Ты всегда будешь моим». Почерк — женский. Не Лорел. Стало ещё интереснее.

На письменном столе — стопка документов. Бухгалтерия. Акции. Переводы. Среди них — бумага с номером счёта на Каймановых островах. Я сделал копию. Мужчина, который исчезает, не оставляет таких следов. Разве что, если уверен, что никто не найдёт.

Я покинул квартиру и поехал в Централ-Парк. Там был один человек, который знал всех, кто умел исчезать. Его звали Стэнли "Лапша" Грэм. Он торговал поддельными паспортами, уводил людей с радаров и прятал тех, чьи лица слишком часто мелькали в полицейских сводках.

Он сидел на скамейке, кормил голубей и выглядел, как пенсионер из пригорода.

— Привет, Лапша, — сказал я, присаживаясь рядом.

— Если ты здесь, Рено, значит, кто-то опять решил стать невидимым, — пробормотал он. — Кто?

— Чарльз Силвер. Миллион долларов страховки. Исчез три дня назад. Мог к тебе обратиться?

Он нахмурился. Глубокие морщины прорезали лицо, как колья на поле боя.

— Слишком громкое имя. Слишком много шума. Такие ко мне не приходят — они идут сразу к чертям.

— У него были связи? Бар, клуб, латинские имена?

Он посмотрел на меня внимательно.

— Карлито?

Я кивнул.

— Слышал. Он работал на Бланта. Пропадал из поля зрения пару раз. Считается опасным. Мозгов немного, зато пули летят быстро.

— А Блант?

— Старый лис. Клуб "Синяя орхидея" — только фасад. Настоящие деньги — в людях. Он не торгует наркотой. Он торгует решениями. Хочешь кого-то убрать, чтобы никто не нашёл? Иди к Бланту. Хочешь инсценировать смерть? Опять к нему. Только не забывай — потом ты ему должен. А он не прощает.

Я встал. Поблагодарил. Лапша не берёт деньги — только сигары. Я оставил кубинскую. Он улыбнулся. В этом городе улыбки стоят дорого.

Дальше — прямиком к клубу.

Я вошёл в «Синюю орхидею» посреди дня. Музыка не играла. Только стойка, тусклый свет и уборщик с видом убийцы на пенсии. На месте был сам Марко Блант — в дорогом костюме, с сигарой и лицом, от которого деревенеют пальцы на ногах.

— Рено, — сказал он, не вставая. — Ты ходишь туда, куда нормальные люди даже собак не пускают. Это делает тебя либо смелым, либо идиотом.

— Мне ближе второе. Слыхал, ты знал Чарльза Силвера.

Он надолго затянулся сигарой, выдохнул дым, как приговор.

— Знал. Так же, как ты знаешь цену виски, который пьёшь: поверхностно и без нюансов. Он приходил. Иногда с Карлито. Иногда один. Всегда — напряжённый. Пил мало, говорил ещё меньше.

— Он исчез.

— Люди исчезают каждый день, Вик. Некоторые — потому что хотят. Некоторые — потому что кто-то хочет за них.

— Он был должен?

Блант усмехнулся.

— У всех есть долги. У кого-то — деньги. У кого-то — души.

— Я хочу знать, кому он их отдал.

— Не мне.

— Это не ответ.

Он медленно поднялся. Рост у него был такой, что я почувствовал себя мальчиком, забывшим домашку. Он подошёл ближе. Очень близко.

— Это всё, что ты получишь, Рено. Уходи. Пока можешь.

Я вышел. Не потому что испугался. А потому что человек, который говорит с тобой, не повышая голос, но опуская взгляд — это человек, у которого трупы закопаны глубоко и метко.

На улице — вечер. Солнце тонуло между небоскрёбами, окрашивая город в цвет крови и никотина.

Я поехал обратно. По пути заметил, что за мной кто-то следует. Чёрный "Крайслер". Без номеров. Слишком знакомо.

Я свернул на 56-ю. Переулок. Глушь. Машина пошла за мной. Я резко остановился, открыл дверь, вышел. Ствол — в руке. Я не целился. Я стрелял.

Один выстрел — в капот. Второй — в фару. Машина замерла. Кто-то внутри выругался. Ещё выстрел — и она резко рванула назад, развернулась и исчезла в темноте.

На асфальте — пятно крови. И сигарета.

С помадой на фильтре.

Это была не просто угроза. Это был знак. Кто-то хотел, чтобы я отошёл. Или умер. Или и то, и другое.

Я поднял сигарету. Рассмотрел. Тот же цвет, тот же запах, что и у Лорел.

Или у той, кто носит её духи.

Я сел в машину. Поехал в офис. Закрыл дверь. Заперся. Включил лампу. Разложил всё, что знал.

Лорел. Чарльз. Карлито. Блант. Деньги. Кровь. Страховка.

Пазл складывался. Только куски были из разных коробок. И один — в форме пули.

Я налил виски. Выпил. Закурил.

История начиналась с исчезновения. Но теперь она вела меня к смерти. И я знал — следующая жертва может быть не в новостях.

А в зеркале.

Эпизод №4

На следующее утро я снова поехал в квартиру Силверов. Парк-авеню встречала меня так же, как и в прошлый раз — холодно, надменно, со стеклянной ухмылкой. Лифт всё ещё пах как больничный коридор, а консьерж бросил на меня взгляд, будто я был пятном на его белоснежных перчатках.

Но на этот раз я пришёл не просто глазеть на дизайн в стиле "богатые тоже плачут". Я пришёл искать правду. И было плевать, где она прячется — под подушкой или за картинами.

В квартире по-прежнему царил идеальный порядок. Всё слишком на своих местах. Даже носки в ящике были свернуты, как в рекламе порошка. Я не верил в идеальный порядок. Там, где исчезает мужчина с миллионом на счету, всегда остаётся след — шрам, запах, рваная пуговица.

Я начал с ванной.

Зеркало было чистым, как совесть священника. На полочке стояли флаконы с парфюмом, слишком дорогим для того, кто остался без мужа. На раковине — следы косметики. Свежие. А значит, здесь кто-то жил. Кто-то не скучал. Лорел была не той, кто плачет ночами у окна.

В спальне всё было выставлено на показ — будто дизайнер старался угодить умершему вкусу. Но меня заинтересовал один предмет. Тумбочка у кровати. Именно та, на которой в прошлый раз лежал «Smith & Wesson» с глушителем.

Сейчас пистолета не было.

Я открыл ящик. Внутри — ничего. Но сам ящик был как будто подогнан заново. Слишком свежая древесина, слишком новые направляющие. Я провёл пальцами по дну и нащупал что-то странное — тонкую линию, неестественно прямую.

Потянул — и дно приподнялось.

Под ним лежал конверт. Белый, плотный, синие чернила. Никаких адресов. Только инициалы: "С.С." — Чарльз Силвер.

Внутри — один лист бумаги. Записка, написанная торопливо, нервно.

"Если ты читаешь это, значит, всё пошло не по плану. Я не могу объяснять, Лорел. Просто знай: это не ради тебя. Это ради меня. Я не мог больше так жить. Если они найдут это письмо — тебе конец. Поэтому лучше бы ты его сожгла."

Подпись: «Ч.»

Было ощущение, будто я только что откопал чью-то тайну, которую так не хотели отдавать. Чарльз исчез, но оставил за собой нити, ведущие к кому-то, кто знал больше, чем говорил. И Лорел, если она действительно читала эту записку, знала слишком много, чтобы оставаться в стороне.

Я вернул дно ящика на место и направился к выходу.

Внизу, на улице, воздух был влажным, как дыхание мертвеца. Я сделал пару шагов к машине и вдруг почувствовал, как кто-то тянет меня за локоть.

— Ну и кто теперь копает глубже, чем должен?

Голос был мне знаком. Боб Харрис. Опять.

— Ты, чёрт побери, не понимаешь, куда лезешь, Рено, — продолжал он. — Силвер — это не просто пропажа. Это чёртова яма с капканами. Мы вчера получили наводку. Кто-то видел Карлито — того самого латиноса — возле доков. А сегодня утром его нашли. Мёртвого. Пуля в лоб. Холодная, чистая работа. Как будто из учебника ЦРУ.

— Когда?

— Ночью. Около трёх. Судя по всему, его ждали. И ждали не зря.

— Ты хочешь сказать, что я следующий?

— Нет, Рено. Я хочу сказать, что ты слишком близко к огню. А ты не из тех, кто умеет не обжигаться.

Он ушёл. Оставив за собой запах сигарет и предупреждение, которое звучало слишком искренне, чтобы его игнорировать.

Но я не из тех, кто слушает советы. Особенно, когда чувствует, что тайна почти раскрыта.

Я вернулся в офис. Заперся. Открыл конверт, который прихватил из квартиры. Изучил каждую букву.

Почерк был мужской, с нажимом. Но одно слово — «тебе» — было написано иначе. Словно его дописали. Или поправили.

Я достал лупу. Буква «е» была подчёркнута едва заметно. Странно. Остальные — нет.

Это могло быть что угодно. Ошибка. Случайность.

Или шифр.

Я снова перечитал письмо. Оно не звучало как прощание. Оно звучало как предупреждение. И не только Лорел.

Оно было адресовано кому-то другому. Тому, кто найдёт. Или тому, кто уже знал.

Я вспомнил фотографию — ту, где за спиной Чарльза стояла женщина. Не Лорел. А может быть, именно та, к кому он обращался в письме. Кто она? Где она?

Я решил начать с людей, которые знали Чарльза лично. Не по бизнесу. А по жизни. По слабостям.

Один из них — Гарри Шелдон. Его партнёр. По документам — компаньон. По глазам — враг.

Я поехал к нему.

Офис Гарри был в деловом центре. Чисто, стерильно, и пахло деньгами так, будто они только что прошли через прачечную. Секретарша встретила меня с улыбкой — холодной, как у робота.

— Мистер Шелдон занят.

— Передайте, что пришёл Вик Рено. Он поймёт.

Прошло пять минут. Меня впустили.

Гарри сидел за столом, на котором не было ни одной бумаги. Только ноутбук и стакан с минеральной водой. Он поднял взгляд и улыбнулся, как человек, который только что узнал, что его враг умер от несварения.

— Детектив. Давно не виделись. Что, Чарльз опять забыл позвонить домой?

— Чарльз исчез. Думаешь, я просто так пришёл?

— Если ты ищешь драму, иди в театр. Я не видел его больше недели.

— А деньги?

Он замер.

— Какие деньги?

— Миллион. На офшорный счёт. За неделю до исчезновения.

Он медленно встал.

— Ты лезешь туда, где можно остаться без глаз. Я ничего не знаю о переводах.

— Но ты знаешь, с кем он был. Карлито. Блант. Кто-то ещё.

Он подошёл ко мне, почти вплотную.

— Ты понятия не имеешь, во что он влез. Я пытался его остановить. Я предупреждал. Но Чарльз хотел сыграть ва-банк. Он думал, что сможет уйти. И взять всё. Но в этих играх выигрывает не тот, кто умный. А тот, кто первым стреляет.

— Кто ещё был в деле?

— Спроси у Лорел, — сказал он и отвернулся. — Она знала больше нас обоих.

Я вышел.

На улице уже темнело. Город жрал солнце, как жрец — жертву. Но я чувствовал: эта история только начинается. И если Чарльз действительно ушёл — то не один.

Кто-то помогал ему. А кто-то предал.

И очень скоро мне предстояло узнать, кто именно. Или погибнуть, прежде чем успею.

Эпизод №5

Я вышел из офиса Гарри Шелдона с чувством, будто только что побывал в клетке со змей — не укусили, но яд уже внутри. Воздух снаружи был густым, как сигара Бланта, и не пах ничем, кроме беды.

Я не верил ни одному слову, которое произнёс Шелдон. Он был слишком вежлив, слишком собран — как человек, который уже выбрал, кто будет следующим мёртвым. Он говорил о Чарльзе, будто о трупе, которого просто ещё не нашли. И при этом — не задавал ни одного лишнего вопроса. Это не стиль напуганного партнёра. Это стиль соучастника.

Я вернулся к машине, закурил и подумал — а что, если всё это не афера, не бегство, не страховая разводка? А настоящий театр смерти. Кто-то дергает за нитки. Кто-то, кто знает, что все игроки в долгу — и что долги в этом городе платят кровью.

Я решил, что пора заглянуть в прошлое. Чарльз не мог исчезнуть бесследно. Даже если ты умираешь — город всё равно хранит твой след. Особенно если ты пил, курил и трахался по заведенному маршруту. Таких не забывают — их обсуждают в барах, пока льётся виски.

Поэтому следующим пунктом маршрута стал бар.

"Старая Сова" — место, куда приходят те, кто знает: спасение не за стойкой, а на дне стакана. Полумрак, прокуренные стены, бармен с лицом бойца, который проиграл дважды, и клиентура — сплошь недобитые призраки с перегаром.

Я занял угловое место, где спина к стене, а выход — в двух секундах. Бармен — Джо — узнал меня, ничего не сказал, просто налил бурбон. Мы с ним не друзья. Мы — двое людей, которые понимают, что в этом городе слова убивают быстрее, чем нож.

— Карлито бывал тут, — сказал я, не глядя на него. — И с ним, говорят, приходил Чарльз Силвер.

Джо вытер стакан, как будто хотел стереть с него чужую вину, и лишь потом кивнул.

— Был. Один раз. Может, два. Смотрел по сторонам, как пёс, которого били. Карлито говорил за двоих. А Силвер пил. Быстро. Много.

— О чём?

— Деньги. Бизнес. Потом был разговор с кем-то по телефону. На испанском. Я не понял ни слова, кроме одного — "muerto". Мёртвый. Или смерть.

— Кто ещё был с ними?

— Один парень. С короткой стрижкой и лицом, будто вырезан из мрамора. Не местный. Пахнул армейским уставом. Не пил. Только смотрел. Уходили втроём.

— И когда это было?

— Недели три назад.

Три недели. За неделю до того, как Силвер исчез.

Значит, у них был план. А может — только страх. Может, Чарльз понял, что его дело пахнет крысами, и решил уйти, пока не поздно.

Но поздно уже было. Особенно для Карлито, чьё тело валялось сейчас в морге с дыркой во лбу.

Я поблагодарил Джо. Он ничего не взял. Просто кивнул. Уважение — редкая валюта. Особенно среди тех, кто ещё не лег в гроб.

Я вышел на улицу. Ветер дул с юга, с доков. Пахло солью, грязью и смертью. Это был не просто вечер. Это был вечер перед бурей.

Я сел в машину и направился в клуб. В "Синюю Орхидею". Хотел снова поговорить с Эллой Мэй — певичкой, которая знала больше, чем ей хотелось помнить.

Клуб встретил меня светом и дымом. Музыка — медленная, как предчувствие. Элла пела на сцене. Голос у неё был такой, каким грешат ангелы, когда остаются одни. В зале — десяток мужчин, половина из которых держали руки под столом. Я знал — не потому что боялись замерзнуть.

Я дождался, пока она споёт, и подошёл.

— Нам надо поговорить, — сказал я. — Прямо сейчас.

Она посмотрела на меня. В глазах — боль. Или страх. Или и то, и другое.

— У меня двадцать минут, — ответила она. — За кулисами. Но если ты думаешь, что это разговор про любовь — ты ошибся дверью.

Я зашёл за сцену. Маленькая гримёрка, зеркало с лампочками, сигаретный дым и запах дешёвых духов, пытающихся спрятать что-то куда хуже.

— Что ты знаешь о Чарльзе и Карлито?

Она опустилась в кресло. Сняла туфли. Ноги дрожали.

— Я знаю, что Чарльз боялся. Не Карлито. А того, кто был за ним. Он говорил, что на него вышли "люди с юга". Наркота, оружие, контрабанда. Что он влез, чтобы вытащить Лорел. Сказал, она задолжала.

— Лорел?

— Да. Она играла в долги, как в карты. Только с теми, кто не прощает проигрыша.

— Она знала Карлито?

Элла замялась. Потом медленно кивнула.

— Я видела их вместе. Раз. В баре. Не здесь. У «Трёх Синиц». Они говорили тихо. Но когда Лорел ушла, Карлито выглядел так, будто только что подписал себе приговор.

— Чёрт.

Я выдохнул. Картинка начала собираться. Лорел была не просто вдовой. Она была частью плана. Или его вершиной.

— И ещё одно, — сказала Элла. — Неделю назад ко мне приходил кто-то. Высокий. В чёрном плаще. Не представился. Спросил о Чарльзе. Сказал, если я не забуду, что видела его с Карлито — я окажусь в реке. С камнем на шее.

— Лицо?

— Не видела. Но пахло от него порохом. Смертью.

Я вышел из клуба с чувством, будто кто-то вот-вот нажмёт на курок. Небо нависло тяжело. Воздух вибрировал от напряжения.

Я поехал в офис. Быстро. Без остановок.

Там, на пороге, меня ждал конверт.

Без марки. Без подписи.

Я поднял его. Внутри — фотография.

Лорел. И Карлито.

Вместе.

В клубе. За две недели до исчезновения Чарльза.

Я опустился в кресло. Бутылка бурбона была пуста. В голове гудело. Всё стало ясно.

Лорел лгала.

Она знала Карлито. Знала, куда делся Чарльз. Знала — и не говорила.

Потому что играла свою игру. Без правил. Без тормозов.

Я понял: следующий шаг — к ней.

А может — в могилу.

Эпизод №6

Я проснулся в мотеле. Слева — ребро, стонущее от боли. Справа — бутылка виски, наполовину пуста, как мои последние надежды. Воздух пах пылью, потом и дешевым моющим средством. На тумбочке — записка. Бумага дешевая, чернила не растеклись. Почерк я узнал сразу. Женский. Угловатый. Резкий.

«Отойди от этого дела, Рено. Пока жив.»

Без подписи. И не нужно. Лорел? Возможно. Эвелин? Маловероятно. Кто-то, кто знал, что я не умею отступать. Кто-то, кто хотел, чтобы я отступил.

Но я не из тех, кто умеет проигрывать без драки.

Я медленно поднялся. Каждое движение отзывалось болью. Простреленное плечо уже почти не ныло, но рана под ребрами — свежая. Спасибо Бланту. Или его людям. Кто бы это ни был, они хотели сделать из меня труп, но передумали. Почему? Оставить в живых — это не ошибка. Это предупреждение. Или подарок.

Я выбрал первый вариант.

Оделся. Медленно, как старик. Вышел в коридор. Мотель был из тех, куда приезжают с чемоданом и уезжают без сердца. Никто не спрашивает, никто не отвечает. Именно такие места и спасают нас, когда выбор — между побегом и могилой.

Я сел в машину. Запустил двигатель. Он закашлялся, как старый алкаш, но завелся. Я направился в сторону Ист-Харбор — туда, где начиналась и заканчивалась каждая грязная история в этом городе.

Мне нужен был кто-то, кто знал о мертвых больше, чем газеты. Кто-то, кто читал между строк в сводках полиции. Я знал такого. Коронер. Старина Рэй. Когда-то он был врачом. Потом нашел правду в трупах. Его нельзя было купить, только уговорить.

Я нашел его в морге. Курил у служебного входа. Пальто висело на одном плече, как память о лучших днях.

— Рено, — сказал он. — Ты, как всегда, приходишь вовремя. Вчера привезли интересного клиента.

— Карлито?

Он затянулся. Дым вырвался из ноздрей.

— Уже был. Этот — свежее. Убит ножом. Не просто ножом — клинком. Два удара в грудь, один в печень. Аккуратно. Профессионально. Почерк человека, который знает, куда бить.

— Имя?

Он протянул мне листок. Там значилось: «Чарльз Силвер».

Мир будто на секунду замер.

— Точно он?

— ДНК подтвердили. Одежда дорогая, но испачкана в канализационной жиже. Его нашли в люке, около доков. Неделю пролежал. Думаешь, ты его искал, а он просто гнил под улицей.

Я отошел к стене. Сел. Подумал.

Значит, он был мертв. Неделю. До того, как я нашел фото Лорел с Карлито. До того, как Карлито умер. Значит, Лорел знала. Значит, она врала.

Я посмотрел на Рэя.

— Кто сообщил о теле?

Он пожал плечами.

— Анонимный звонок. Мужской голос. Без акцента. Четко дал координаты.

Шелдон. Я был уверен.

Он знал, где тело. Значит, либо убивал, либо стоял рядом.

Я поблагодарил Рэя и поехал обратно в центр. Офис Шелдона — стекло и хром, как у банка. Я поднялся, минуя секретаршу. Просто прошел. Стукнул в дверь и вошел.

Он сидел за столом. Смотрел в окно.

— Знал, что придешь, — сказал он, не оборачиваясь. — Ты всегда до конца. Даже когда умираешь.

— Я видел тело, Гарри.

Он повернулся. Лицо каменное.

— Тогда всё понятно.

— Ты его убил?

Он покачал головой.

— Я только дал адрес. Он уже был мертв. Меня не было рядом. Я лишь помог навести порядок. Он предал всех. И Лорел. И меня.

— Ты знал, что Лорел хочет сбежать?

— Я знал, что она хочет всё. А когда женщина хочет всё, мужчины начинают умирать.

Я достал пистолет. Просто положил на стол.

— Где деньги?

Он усмехнулся.

— Думаешь, я такой дурак? Ты не убьешь меня, Рено. Ты не из тех. Ты просто хочешь правду. А я — хочу уехать. Уйти отсюда. Вылет вечером. В Коста-Рику. Там тепло. И не задают вопросов.

— Неужели всё стоило миллиона?

Он посмотрел в окно.

— Не миллиона. Свободы.

Я ушел. Не убивал. Потому что правда уже была в морге. А деньги — не мои.

Я поехал к Лорел.

Квартира была пуста. Но не совсем. Внутри пахло парфюмом и страхом. Она была там. Я знал.

Я позвонил. Ответа не было. Вошел. С пистолетом. Тихо.

Она сидела в кресле. В халате. Без оружия. В глазах — ничего.

— Ты знал, — сказала она.

— С самого начала.

— Он хотел всё забрать. Миллион. Меня. Свободу. Но он не знал, на что я способна.

— Ты убила его?

— Я только показала, где спрятать тело. Карлито — его дело. Гарри — своё. Я просто выжила.

— А теперь?

— Теперь — конец.

Она подняла пистолет.

Но я выстрелил первым.

Всё произошло быстро. Как моргание. Тело упало на ковер. Кровь медленно поползла, как правда — неторопливо, но верно.

Я сел.

Взял сигарету. Закурил.

Позже приехала полиция. Боб Харрис смотрел на меня с усталостью.

— Всё?

— Всё.

— Остался кто-то жив?

— Гарри. Пока.

Он кивнул. Записал. Ушел.

Через два дня Шелдон исчез. С миллионом.

И я остался один. В баре. С бурбоном. И памятью о женщине, которая умерла красиво.

Меня зовут Вик Рено. Я ищу грязь.

И всегда нахожу.

Эпизод №7

Ночь в этом городе никогда не бывает полной тьмой. Даже когда солнце давно сгинуло за горизонтом, неон и прожекторы продолжают жечь глаза, как раскалённый нож — плоть. Я сидел в офисе с одним-единственным источником света — сигаретой в зубах. Виски кончился. Женщины — тоже. Остался только пепел. И один неразрешённый вопрос: куда делся Гарри Шелдон?

Он исчез на третий день после того, как я застрелил Лорел. На камеры в аэропорту он не попал. На частных вылетах — не числится. Ни в отелях, ни на вокзалах — пусто. Как будто испарился. Или кто-то помог ему в этом.

Я перебирал обрывки — имена, даты, лица. Те, кто были рядом. Те, кто были мертвы. А потом вспомнил фразу, которую он бросил в мою сторону в последний раз:

«Вылет вечером. В Коста-Рику. Там тепло. И не задают вопросов».

Тепло. Море. Страна без экстрадиции.

Я знал одного парня, у которого руки в крови, а доступ к рейсам — как у Бога. Лэнс Кассиди. Экс-контрабандист, ныне владелец компании, которая официально доставляла кофе, а неофициально — тех, кто хотел исчезнуть.

Я позвонил.

— Рено, — сказал он, не дожидаясь, пока я представлюсь. — Ты мертв?

— Пока нет.

— Жаль. Тогда говори, чего хочешь.

— Гарри Шелдон. Мог улететь через твоих людей?

— Всё может быть. Но ты знаешь правила: я не даю имена. Даже если ты в адовом списке.

— Я не прошу имя. Я прошу направление. Был ли кто-то с миллионным грузом и желанием сгинуть с радаров?

Он помолчал. Я слышал, как за окном у него поют тропические птицы. Или автоматы.

— Неделю назад. Один. Без багажа, кроме кожаного портфеля. Платёж — через офшор. Паспорт — подделка, но высокого уровня. Направление — Панама, а оттуда, скорее всего, — Антигуа.

— Имя?

— Я не говорил. Но… он оставил кое-что. Для тебя.

— Что?

— Конверт. Я отсканировал. Сейчас скину.

Через минуту письмо было у меня. Текст — короткий. Ровный. Без эмоций. Почерк Гарри.

«Вик. Ты проиграл, как всегда. У Лорел была своя игра, у Чарльза — своя. Я просто взял, что осталось. А ты — остался с пистолетом и бутылкой. И с собой. А это, поверь, самое паршивое общество. Не ищи меня. Я уже мертв. Для всех. Даже для тебя. H.S.»

Я перечитал ещё раз. Потом сжал бумагу и бросил в мусорку. Не из злости. Из усталости. Гарри был прав. Я остался с собой. А это — действительно самое худшее.

Тем не менее, мне было нужно завершить всё официально. Я пошёл в полицейское управление. Боб Харрис встретил меня у входа. У него были мешки под глазами и хриплый кашель.

— Ты снова здесь, Рено? Надоело жить?

— Надоело врать себе. Лорел мертва. Чарльз — тоже. Карлито — давно. Остался только Гарри. И он — вне досягаемости.

Боб проводил меня до кабинета.

— Что ты хочешь?

— Дело закрыто. Но ты хочешь знать всё, что я знаю. Верно?

Он кивнул.

Я сел и выложил всё: от встречи с Лорел до стрельбы в аэропорту. Никаких украшений. Только факты. Только трупы. Только кровь и деньги.

Он слушал молча. Потом взял папку, достал фото Лорел, взглянул и выругался:

— Красивые всегда стреляют первыми.

— Потому что не умеют проигрывать.

— А ты?

— Я проигрываю каждый день. И до сих пор жив.

Он подписал бумагу: «дело закрыто». Я расписался. Вышел.

На улице мело. Июнь, а снег — серый и вязкий, как холодный бетон. Я шел, не глядя по сторонам. Было чувство, будто за мной никто не следит. И от этого было ещё страшнее.

Я вернулся в офис. Посмотрел на старые записи. На фото. На пепел. Всё, что осталось от дела, которое начиналось с красивой женщины и фальшивой слезы, а закончилось стрельбой, могилами и миллионным исчезновением.

Зазвонил телефон. Старая модель. Проводная. Я снял трубку.

— Рено?

— Он самый.

— У меня есть работа. Муж пропал. Сказал, ушёл на встречу — и не вернулся. Это важно.

— Деньги есть?

— Немного.

— А фото мужа?

— Пришлю. Только помогите.

Я повесил трубку.

Снова всё сначала.

Смерть. Ложь. Деньги. И женщина, голос которой пахнет бедой.

Меня зовут Вик Рено.

Я ищу то, чего лучше бы не находить.

И всегда нахожу.

Эпизод №8

Дождь лил с самого утра. Холодный, как предчувствие, и липкий, как лживая улыбка. Он стучал по стеклу моего офиса, будто кто-то там, снаружи, пытался вбить гвозди в крышку моего гроба. Я сидел, курил и смотрел, как пепел с сигареты падает в переполненную пепельницу. Вчерашняя ночь ушла, как уходит женщина — с шумом каблуков и запахом духов, от которого потом болит голова.

Звонил телефон. Я его не поднял. Потом снова. И снова.

На третий раз снял трубку.

— Рено?

Женский голос. Молодой. Прерывистый, как дыхание на бегу.

— У меня пропал брат. Это важно. Я знаю, что вы не спасаете, но вы находите. А он… он не исчезает просто так.

— Кто вы?

— Клэр Мартен. Он — Джастин Мартен. Финансист. Работал с Шелдоном.

Я затянулся. Имя зазвенело, как выстрел.

— Гарри Шелдон?

— Да. Они сотрудничали по делам страховых фондов. Я знаю — он вляпался во что-то. Мы с ним не близки, но... он бы не исчез без причины. Вы можете встретиться со мной?

— Где?

— Кафе «Семь углов». Через сорок минут.

— Хорошо. Я буду.

Я повесил трубку. Снял с гвоздя плащ. Он был мят, прокурен и пах неудачами. Зато сидел, как вторая кожа. Я сунул пистолет за пояс. Ствол — проверенный, как старая ложь. И вышел.

«Семь углов» — кафе на перекрёстке, где умирают надежды и оживают предчувствия. Место, в котором кофе подают холодным, а правду — никогда. Я вошёл, и дождь остался за стеклом, как враг, не пущенный в храм.

Она уже была там. Клэр Мартен. Молодая. Не из тех, кто живёт среди крови, но из тех, кто может её пролить, если прижмёт. Волосы собраны в узел. Куртка слишком дорогая, чтобы быть у наследницы, и слишком простая, чтобы быть у светской львицы. Она подняла взгляд — глаза серые, настороженные.

— Вы — Рено?

— Если нет — у меня проблемы. — Я сел напротив.

— Спасибо, что пришли. Я…

— Не затягивайте. Рассказывайте. Кто он, где был, когда исчез.

— Джастин. Тридцать четыре. Работал в инвестиционном подразделении Midwest Alliance. Последние месяцы часто встречался с Гарри Шелдоном. Уходил поздно. Вернулся домой в пятницу и сказал, что нужно исчезнуть на день. С тех пор — ничего. Телефон выключен. Машина на месте. Карты — неактивны.

— Он был связан со страховыми схемами?

— Косвенно. Он говорил, что Шелдон «выводит остатки». Я не понимала, о чём речь. Но потом начался этот скандал с Чарльзом Силвером, с его женой… И вдруг Джастин — тоже пропадает.

— У полиции были вопросы к нему?

— Нет. Он не фигурировал. Я проверяла.

— У него были враги?

— Думаю, да. В последнее время он просил не звонить по утрам. Жаловался, что за ним следят.

Я кивнул. Записал имя. Потом встал.

— Я займусь этим. Выдержите?

Она кивнула.

— Если найдёте его… и он жив… — она замялась. — Просто скажите. Я не хочу, чтобы он исчез, как остальные.

Я ушёл, не отвечая. Потому что не лгал. И не обещал.

Выйдя на улицу, я почувствовал, что история ещё не закончилась. Всё было связано. Силвер, Лорел, Карлито, Гарри… и теперь — Джастин. Деньги — всегда в центре. Миллион. Или больше. Кто-то брал всё, кто-то умирал, а кто-то — исчезал.

Я начал с офиса Джастина. Нашёл адрес через старого знакомого в банке. Верхний Ист-Сайд. Классическое стекло и бетон. Секретарша — как с обложки. Я показал удостоверение, которое сам себе выдал десять лет назад. Она моргнула, посмотрела на меня так, будто я пятно на её шелковом блузе, но пропустила.

Кабинет Джастина был аккуратным. Слишком аккуратным. Ни одной личной вещи. Только монитор, аккуратно поставленная ручка, блокнот и пепельница без пепла. Я сел в его кресло. Провёл рукой по столешнице. Под пальцами — небольшая выемка. Почти незаметная. Я надавил. Щелчок. Выдвижной лоток.

Внутри — флешка. И фото.

На фото — Гарри Шелдон, Джастин и… Марко Блант.

Вот тебе и поворот.

Я взял флешку, сунул в карман. Фото — тоже. Закрыл ящик. Ушёл.

На улице дождь прекратился, но пахло грозой. Я направился в офис. Включил компьютер, вставил флешку. Файлов было немного.

Папка с названием «Путь С» — я открыл её.

Внутри — сканы контрактов. Страховые схемы. Векселя. Трассировки. И один документ — особый. Перевод миллионного пакета на имя фирмы "Bravado Trust" на Антигуа.

Подпись — Шелдон. Но заверено Джастином.

Второй файл — записка. Электронный документ, неотправленный.

«Если ты это читаешь, значит, я решил всё рассказать. Гарри уходит. Он подставит всех. Меня — первым. У него люди, он говорил с Блантом. Он сказал, что после исчезновения Лорел и смерти Силвера — мы одни. Он опасен. Если я пропаду — ищи его. Он ключ. Он убийца.»

Подпись: Джастин Мартен.

Вот оно. Признание. И страх.

Я поехал к Бобу Харрису. Вручил флешку.

— Это серьёзно, — сказал я.

— Всё, что ты приносишь, пахнет трупами.

— Этот ещё может быть жив.

Он вздохнул. Потом кивнул.

— Ладно. Я дам запрос. Если найдём Шелдона — твоя заслуга.

Я вышел. Поехал домой. В голове — гудело. Что-то не сходилось. Джастин исчез. Но не умер. Он прятался. А Шелдон — исчез. С миллионом. Но Блант? Он был здесь. Он был жив. Он не уехал.

Я позвонил Элле Мэй. Певичке.

— Элла. Блант в городе?

— Ты в своём уме, Вик? После всего? Да, он здесь. Только его не трогают. Он — тень. Он — тот, кто остался, когда другие ушли.

— Мне нужно с ним говорить.

— Ты хочешь умереть?

— Я хочу закончить.

Она молчала.

— Завтра. После полуночи. Клуб. Но будь осторожен. Там уже пахнет кровью.

Я повесил трубку.

На столе — фото. Джастин. Гарри. Блант.

И всё стало ясно.

Деньги ушли. Трупы — остались. А я — между ними.

Я — Вик Рено.

И я иду туда, где уже давно должен был умереть.

Эпизод №9

Старая «Синяя Орхидея» встретила меня, как всегда: глухим светом, тяжелым запахом сигар и гулом саксофона, который звучал так, будто кто-то выдыхал последнюю надежду прямо в микрофон. Ночной клуб на окраине — место, где память спивается, а грехи становятся меню на вечер.

Было чуть позже полуночи. Улица спала, но этот клуб никогда не закрывался полностью. Здесь не ставили точку — только троеточие. На входе меня не остановили. Видимо, знали, что я и так не дойду до выхода живым, если кто-то так решит.

Я шел сквозь дым и полутени, словно через предисловие к собственной могиле. Элла Мэй пела, как будто пыталась заколдовать смерть. На ней было черное платье с вырезом до бедра и голос, в котором можно было утонуть и не жалеть.

Она заметила меня, но не дрогнула. Только кивнула едва заметно. Это был знак. Значит, Блант здесь.

Я прошел мимо сцены, вниз, в приватную зону. Там был другой воздух — густой, дорогой, с ароматом сигар и одиночества. Охрана не шелохнулась. Один из них — бык в сером костюме — просто открыл дверь. Я вошел.

Марко Блант сидел в кожаном кресле, как дон в фильме, который никто не смеет снимать. Перед ним — коньяк, сигара, столик из черного дерева. Позади — тишина. Даже его тень казалась опасной.

— Рено, — сказал он, не глядя на меня. — Ты жив. Это уже достижение.

— Я слышал, вы не любите незваных гостей.

— Я не люблю тех, кто не понимает, когда пора остановиться. Но ты... Ты ведь никогда не понимал.

Я подошел ближе. Стал напротив. Он смотрел на меня, как хирург на пациента без наркоза.

— Я ищу Джастина Мартена, — сказал я. — И у меня есть основания считать, что вы знаете, где он.

Он отпил коньяк. Медленно. Смакуя.

— Я знаю всех. Но не говорю о мертвых. Даже если они ещё дышат.

— Значит, он жив?

Он улыбнулся. Тонко, как лезвие бритвы.

— Возможно. Возможно, нет. А возможно, ты уже разговариваешь с тенью человека, который когда-то знал Джастина.

— Он работал с Шелдоном. А Шелдон — с вами. Я видел контракты, переводы, всё. Даже письмо, где Джастин говорит, что вы втроём убрали Силвера.

— Это не преступление — бизнес. Мы договаривались. Силвер хотел уйти с деньгами. Лорел — с ним. Но они были глупыми. Деньги не прощают ошибок.

— А Джастин?

— Джастин — мальчик. Умный, но слабый. Его сердце не для игры. Он решил выйти, когда было поздно. Я дал ему шанс.

— Какой?

— Исчезнуть.

Я подошел ближе. Теперь нас разделял только воздух. И, возможно, моя жизнь.

— Где он?

— Зачем тебе? Чтобы вернуть его сестре? Или чтобы передать Харрису?

— Чтобы завершить это.

Блант поднял руку. Из тени вышел человек. Молодой. В очках. Плечи опущены. Глаза — уставшие.

Это был Джастин Мартен.

Я не ожидал. Вообще.

Он смотрел на меня, как человек, который всё потерял — и не жалел.

— Вы знали, что он здесь? — спросил я Бланта.

— Я сказал: я даю шанс. Он его принял.

— Почему не ушел?

— Потому что понял: в бегстве нет спасения. Только отсрочка.

Я повернулся к Джастину.

— Клэр ищет тебя. Она думает, что ты мертв.

— Я должен был быть. Я хотел быть. Но Блант… — он посмотрел на него с уважением, смешанным с болью, — дал мне выбор. Остаться. Жить. Без имени. Без прошлого.

— Почему ты решил вернуться?

Он посмотрел на меня.

— Потому что я не хочу, чтобы она жила с вопросами. Пусть лучше будет правда. Даже если она горькая.

Я молчал. Потом сказал:

— Ты готов к этому?

Он кивнул.

Блант встал. Медленно, как человек, у которого за спиной — кладбище.

— Мы закончили, Рено. Забирай его. Но помни: если хоть слово выйдет наружу — никто из вас не доживет до утра.

— Я не журналист.

— Но ты — проблема.

Я взял Джастина за плечо. Повёл к выходу. Проходя мимо Эллы, я остановился.

— Спасибо, — сказал я.

Она улыбнулась.

— Береги себя, Вик. У тебя талант притягивать смерть.

Мы вышли на улицу. Дождь снова начинался. Тихий. Почти ласковый.

Я довёз Джастина до квартиры Клэр. Он дрожал. Как мальчик, которого оставили в лесу и сказали: «найдёшь дорогу — живи».

Она открыла дверь. И на секунду всё застыло.

Потом она обняла его. Он заплакал. Как ребёнок.

Я повернулся и ушёл. Вниз. Во тьму. Без объяснений.

Позже в баре я заказал бурбон. Без льда. И сел в угол.

Эта история кончилась.

Но я знал — следующая уже началась.

Я — Вик Рено.

Я нахожу тех, кого лучше бы не находить.

И снова остаюсь один.

Эпизод №10

Я всегда знал: когда история заканчивается слишком тихо, значит, финал ещё не наступил. В этом городе всё, что кончается спокойно, обязательно потом возвращается пулей в затылок. Я вернул Джастина Мартена его сестре, получил короткое «спасибо» и длинную паузу, в которой слышалась только боль. Ушёл, не дожидаясь кофе или обеденного приглашения. Я не из тех, кто остаётся на десерт. Особенно если впереди снова запах крови.

Вечером я сидел в баре «У Старого Джо». Бармен не задавал вопросов, потому что знал: я не отвечаю. Лед в стакане звенел, как предупреждение. Я пил, курил, и думал: Гарри Шелдон ушёл с миллионом, Лорел — в морг, Силвер — в канализацию, Карлито — в яму, а я… остался ни с чем. Ни денег, ни женщины, ни прощения. Только имя на двери и боль в висках.

Я уже собирался уйти, когда в бар зашла она.

Не Клэр. Не Элла. Не кто-то из прежнего дела. Новая. Строгий костюм. Зонтик капает, как метроном. Волосы собраны, губы — сжаты. Глаза — зелёные, как яд. Села рядом, не спрашивая.

— Вы Рено? — спросила.

Я кивнул.

— У меня дело.

— Очередной пропавший муж? Страховка? Предательство?

— Мертвый брат. Нашли три дня назад. Убит. В лесопарке. Его звали Дэвид Кин. Бухгалтер. Работал в «Midwest Alliance».

Я поставил стакан.

— Не любите случайности?

— Ненавижу.

Она достала фото. Мужчина лет сорока, круглое лицо, уставший взгляд. Я уже видел таких. Те, кто копает чужие тайны — и потом их в них хоронят.

— Вы что-то подозреваете?

— Я знаю. Он проверял счета. Нашёл несоответствия. Говорил, что деньги исчезают. Большие суммы. Потом замолчал. Через неделю — его нашли.

Я кивнул.

— Вы думаете, это связано с делом Силвера?

— Я думаю, вы уже это знаете.

Имя её — Джин Кин. Сестра. Адвокат. Холодная, как февраль. Упрямая, как правда. И у неё было то, чего не было ни у кого из прежних — улики.

Она достала папку. Я пролистал.

Бухгалтерские отчёты. Транзакции. Офшоры. Одно имя всплывало снова и снова: «Bravado Trust».

— Я уже видел это, — сказал я. — Через них прошли деньги Силвера. И Шелдона. Может, и Бланта.

— Мой брат оставил копии. Хотел передать в полицию. Но не успел.

— Почему вы пришли ко мне?

— Потому что вы уже там, где никто не хочет быть.

— А вы хотите?

Она посмотрела прямо.

— Я хочу знать, кто убил моего брата.

На следующий день я снова поднял старые контакты. Позвонил Лэнсу Кассиди — контрабандисту. Он отозвался быстро. Видимо, ещё не до конца отошёл от риска.

— Bravado Trust? — повторил он. — Не слышал. Но если они гоняют деньги через Антигуа — это либо наркота, либо оружие. Или политика. Могу пробить через офшорную сеть. Дай день.

— У тебя есть мой номер.

— А ты мне должен бутылку. Кубинский ром. Не забывай.

— Я забываю только хорошее.

Я повесил трубку.

Следующим шагом был офис Midwest Alliance. Я пришёл в приёмную. Секретарша с ногами до потолка и голосом, будто она проглотила лед. Я сказал:

— Мне нужен Уолтер Дин. Старший аналитик.

— По какому вопросу?

— По вопросу жизни и смерти. Буквально.

Он принял меня.

Сухой. Прямой. Лысый, как истина.

— Опять вы, Рено. Я думал, вы закрыли дело.

— Закрыл. А теперь открыл новое. Дэвид Кин. Ваш сотрудник. Мёртв.

Он вздохнул. Провёл рукой по лицу.

— Хороший парень. Тихий. В работе — точен. Без скандалов.

— И без врагов?

— Мы все здесь с врагами. Вы не в монастыре.

— Он что-то нашёл?

— Возможно. Я не лез. После истории с Силвером — сам знаете, как у нас. Все прячутся.

— У него был доступ к счетам?

— Да. Отчётность. Он вёл транзакции, включая фонд Шелдона.

Я вытащил фото с офшорной схемой.

— Это?

Он побледнел.

— Где вы это достали?

— Оттуда, где людей потом находят в лесу.

Он встал. Закрыл дверь.

— Слушайте. Есть вещь, о которой никто не говорит. Силвер был не первым. И не последним. Вся эта система — не страховая. Это отмывка. Через благотворительные фонды. Через фиктивные смерти. Через офшоры.

— Вы участвовали?

— Я не идиот. Я просто смотрел. И молчал.

— А теперь?

— Теперь вы пришли. Значит, пора говорить.

Я записал всё. В деталях. Имя на имя. Счёт на счёт. Откуда ушли, куда пришли. Силвер. Шелдон. Кин. Джастин. Даже Блант.

Я отнёс всё Харрису.

Он прочитал молча. Потом бросил папку на стол.

— Это бомба.

— Вопрос — когда она взорвётся.

— А ты?

— Я? Я — просто Рено. Я не коп. Я — свидетель.

— А если позовут в суд?

— Я сплю при свете. Так что — вряд ли.

На следующий день я снова сел в свой офис. На улице — снег, вперемешку с дождём. Серое небо и город, который не хочет меняться.

Я зажёг сигарету. Открыл окно.

Звонок.

— Вик? — женский голос.

— Кто это?

— Новое дело. Пропала сестра. Пахнет плохо. Пахнет…

— Бедой?

— Да.

Я посмотрел на сигарету.

— Я слушаю.

Потому что я — Вик Рено.

И когда суки умирают красиво — я рядом. Всегда.

Эпизод №11

Когда дверь офиса закрылась за ней, я остался наедине с тишиной. Такой плотной, что она звенела в ушах. Новая клиентка принесла новое дело, но запах у него был старый — перегар беды, парфюм лжи и дежурная капля страха на воротничке. Я не спросил её имени. Потому что оно ничего не меняло. И потому что всё, что она могла мне сказать, я уже слышал сотни раз. Её сестра исчезла. Прямо из собственной жизни. И теперь она хотела знать, куда та делась. Или кто её убил.

Я налил себе виски. Первый за день. В этом городе нельзя быть трезвым дольше пяти часов — мозг начинает искать смысл в жизни, а это всегда плохо заканчивается.

На следующее утро я отправился по следу.

Имя исчезнувшей — Вероника Лэйтон. 28 лет. Работала в отделе по связям с инвесторами в банке «Weston & Crane». Исчезла неделю назад. Последний раз видели вечером, после корпоративной встречи, на которой присутствовали члены совета директоров и несколько гостей с загорелыми лбами и акцентами, которых в этом городе обычно боятся.

Я поехал в «Weston & Crane». Высотка из стекла и бетона. Пропуск получил через старого охранника, которому когда-то помог найти сына. Теперь он смахивал пыль с моей репутации каждый раз, когда я появлялся в парадном. Улыбка у него была гнилая, но благодарная.

Кабинет Вероники находился на двадцать втором этаже. Опустевшее рабочее место. Как музей тщеславия: блокнот с заголовками встреч, ручка с инициалами, фото с коллегами на пляже. Только улыбка у неё на том снимке была не настоящая. Слишком натянутая, как струна перед тем, как лопнуть.

Я дождался, пока никто не смотрит, и открыл нижний ящик стола. Без замка. Внутри — ничего примечательного, кроме одного: записка. «Если ты читаешь это — значит, я решилась». Ни имени, ни подписи. Только это.

Я взял её. Спрятал в карман. Что-то подсказывало: она знала, что идёт в опасное место.

Следующим пунктом был бар, где она была замечена в последний раз. Назывался он «Пятый этаж» — по иронии находился в подвале. Там было темно, сыро и пахло горелыми секретами.

Бармен — парень по кличке Чип. Когда-то торговал травой в колледже, теперь наливал её тем, кто там преподавал.

— Вероника Лэйтон? — спросил я.

Он сразу напрягся.

— А вы кто?

— Тот, кто ищет ответы. А не задаёт лишние вопросы.

Он потер подбородок. Потом налил себе и мне по стопке.

— Она была тут. В тот вечер. С двумя мужчинами. Один — лысый, в очках. Второй — вроде охранника, но без шеи. Они ушли вместе. Она не выглядела испуганной, но и счастливой — тоже.

— Машина?

— Чёрный «Мерседес». Без номеров.

Я допил. Записал. Ушёл.

По дороге заехал к Бобу Харрису. Он был у себя. Ковырялся в делах, пахнущих разложением и бюрократией.

— Рено? — буркнул он. — Опять ты?

— У меня исчезновение. Молодая женщина. Работала с инвестициями. Ушла в ночь и не вернулась. Пахнет знакомо.

Он поднял взгляд. Снял очки. Потёр переносицу.

— Имя?

— Вероника Лэйтон.

— Подожди…

Он достал папку. Полистал. Нашёл.

— Был анонимный звонок. Пару дней назад. Мол, в канализации в Бруклине кто-то видел тело женщины. Мы отправили людей. Ничего. Но знаешь, что интересно?

— Что?

— За два квартала оттуда нашли машину. «Мерседес». Без номеров. С кровью на заднем сидении.

— И что?

— Кровь принадлежит женщине. Тест на ДНК — в процессе. Мы не связали это дело ни с кем. До сих пор.

— А теперь связываете?

Он вздохнул.

— Пожалуй, да.

Я вышел, сжав зубы.

Возвращение на улицы Бруклина всегда напоминало мне, зачем я ношу оружие. Там улицы не освещались фонарями, а глазами. И те редко светились добром.

Я нашёл место. Старый люк. Ничего особенного. Но рядом — камеры.

Я заглянул к управляющему здания. Он был пьян. Сказал, что камеры записывают всё, но никто не смотрит.

Я взял запись. Просмотрел. На отметке 03:16 ночи — чёрный «Мерседес». Из него выходят двое. Таких, как описывал Чип. Несут тело, завернутое в простыню. Женская рука выскальзывает — и видно: браслет. Золотой, с инициалами VL.

Я поехал к сестре.

Показал запись.

Она молчала. Долго. Потом сказала:

— Это она. У неё был такой браслет. Мы дарили на двадцать пятый.

— Вам известны эти люди?

— Один… Я видела его однажды. Он приходил к ней домой. Говорил, что из «инвестиционного совета». Имя не запомнила. Но лицо… как у хищника.

Я попросил нарисовать. Она сказала — я попробую.

На следующий день я принёс эскиз Харрису.

Он узнал.

— Это Джейк Торрес. Работал в службе безопасности «Weston & Crane». Бывший контрактник. Уволен по-тихому. Год назад. Но, говорят, его всё ещё используют. Для особых задач.

— И второй?

— Неизвестен. Но явно из той же компании.

Я покинул участок. Поехал к офису «Weston & Crane». Снова встретил ту же секретаршу. Снова сказал, что меня ждут.

Прошёл мимо. Напрямую — в кабинет замдиректора по инвестиционным рискам. Мужчина с сединой и улыбкой без зубов. Сказал:

— Вы не имеете права здесь находиться.

— А вы не имели права убивать Лэйтон.

Он побледнел. Я кинул на стол фото. Скрин с камеры. Он дрогнул. Потом надавил кнопку под столом.

Я не стал ждать.

Выстрелил в потолок.

Секретарша закричала. В холле началась паника.

Я вышел через запасной выход.

На следующее утро Харрис сказал, что замдиректор исчез. Камеры — отключены. Телефон — мёртв. И следов — нет.

А через день мне прислали письмо.

На бумаге — след губной помады. И строчка:

«Ты опять копаешь, Рено. Закопаешь себя.»

Подпись: нет. Но я знал. Элла Мэй.

И я знал: всё снова начинается.

Потому что я — Вик Рено.

И я вечно возвращаюсь туда, где кровь ещё не успела высохнуть.

Эпизод №12

На третью ночь подряд мне снился один и тот же сон: Лорел Силвер в чёрном платье, босиком по мостовой, улыбается и зовёт меня за собой. Я иду. Всегда иду. А потом раздаётся выстрел, и её лицо взрывается на тысячу кусочков, как зеркало. Просыпаюсь в холодном поту, рука тянется к пистолету, а за окном — только сирена и неон. Сон закончился. Кошмар — нет.

Я налил себе виски. Пятый за утро. Утро — условно. В этом городе солнце бывает только в рекламе. Я сидел, смотрел в стену и думал: почему, чёрт побери, всё ещё жив? И почему каждый раз, когда думаю, что дело закрыто, кто-то вырывает из земли ещё один труп.

На столе валялся конверт. Не запечатанный. Бумага — плотная, с золотым тиснением. Внутри — фотография. Чёрно-белая. Зернистая. На ней — Элла Мэй. Вечернее платье, туфли на шпильках, а рядом с ней — мужчина. Высокий. Лицо не разглядеть, но у меня не было сомнений.

Это был Гарри Шелдон.

Под фото — короткая надпись, от руки:

«Вик. Не всё, что умерло, осталось мёртвым.»

Подпись: просто буква V.

Я выругался. Медленно. Сквозь зубы. Потому что я знал одну женщину, которая подписывала письма именно так. И если это действительно она — значит, я только что открыл дверь, за которой пряталось продолжение ада.

Вечером я зашёл в «Синюю Орхидею». Элла пела. В её голосе больше не было тоски — только обречённость. Будто каждый куплет был последней волей. В зале — полупусто. Лица в полумраке. Мои ботинки прилипали к полу, как совесть к убийце.

Я дождался, пока она закончила. Подошёл. Мы молчали минуту. Я смотрел на неё, она — в бокал. Потом сказала:

— Ты получил письмо?

— Получил.

— Тогда тебе надо уходить, Вик. Пока ты ещё на своих ногах, а не в чужом мешке.

— Кто он?

— Ты знаешь. Гарри. Он вернулся. Только теперь он не просто вор. Он хозяин игры.

— Откуда у тебя фото?

— Он сам прислал. Через человека. В конверте — только это и билет.

— Куда?

— В Бразилию. Он предлагает мне исчезнуть. Говорит, если я молчу — живу. Если пою — гнию.

— Ты уезжаешь?

Она посмотрела на меня. В её глазах была вся грязь этого города.

— Нет, Вик. Я уже однажды продалась. Второго раза не будет.

— Где он?

— Ты не найдёшь его так. Он теперь прячется за другими. У него новая обложка. Компания. Деньги. Он чист, как слеза младенца. Но только снаружи.

— Имя?

— «Arpex International». Зарегистрирована в Панаме. Но работает здесь. Через подставных. Инвестиции, логистика, тень.

Я ушёл, не прощаясь.

На следующий день я нашёл контору. Офис на 39-й улице. Четвёртый этаж. Табличка на двери: «Arpex International. Решения для вашего будущего». Будущее, как выяснилось, — это кровь и деньги.

Я вошёл. Ресепшн — девушка с голосом автовыдачи.

— Запись есть?

— Да. Запишите: Вик Рено. Я пришёл вернуть долг.

Она нахмурилась. Но не нажала тревожную кнопку. Видимо, там привыкли к сумасшедшим.

Я прошёл в зал ожидания. Кожа на диване пахла слишком свежо. В воздухе — кондиционер, который глушил любой запах, включая страх.

Через пять минут ко мне вышел мужчина. Среднего роста. Сивый. В очках. Дорогой костюм. Всё как у Гарри — только лицо чужое.

— Мистер Рено? Пройдёмте.

Кабинет — тёмное дерево, окна в пол, шторы закрыты.

Он закрыл дверь. Обернулся. Снял очки.

Это был он.

Гарри Шелдон.

— Ты изменился, — сказал я.

— А ты — нет.

— Ты умер.

— Почти. Но, видишь, воскрес. Деньги — хорошая церковь.

— Сколько ты взял?

— Ровно миллион. Плюс проценты. Минус страх.

— А теперь?

— А теперь строю бизнес. Легальный. Настоящий.

— Сколько трупов у тебя за спиной?

— Достаточно, чтобы не чувствовать. Но ещё недостаточно, чтобы спать спокойно.

— Почему ты вернулся?

Он улыбнулся. Пальцы его коснулись стакана с виски.

— Потому что убегать — скучно. А здесь… здесь всё ещё можно делать игру. Только не в подворотне. А в залах совета директоров.

— Кто тебя прикрывает?

Он посмотрел на меня. Долго.

— Тебе это не нужно знать, Вик. Правда — это плохо продаваемый товар. Особенно когда за неё платят пулей.

— Я не боюсь.

— Ты врёшь.

Я встал.

— Я уйду. Но ты ещё услышишь обо мне.

— Я не сомневаюсь. Потому что ты не умеешь молчать.

На выходе я прихватил визитку с его стола. Прямо с логотипом. Висел кнут — вроде герба. Под ним подпись: «Честность. Структура. Стратегия».

Ирония? Нет. Холодный расчёт.

Я отнёс визитку Бобу Харрису. Он посмотрел, как на прокажённую бумагу.

— Ты сошёл с ума, Рено. Мы не можем тронуть их. У них всё чисто.

— Только не воздух.

— У тебя хоть что-то есть?

— Пока нет. Но будет.

Он пожал плечами.

— Тогда действуй быстро. Потому что ты наступил на хвост тому, кто носит крокодиловые ботинки.

Я ушёл.

На улице начался дождь. Густой. Как бы намекая: если и закапывать — то сейчас.

Я зашёл в «Старого Джо». Взял бурбон. Один. И подумал: когда я начинал это дело, умер Силвер. Потом Лорел. Потом Карлито. Потом исчез Гарри. А теперь он вернулся.

И теперь я снова внутри.

По уши.

Потому что я — Вик Рено.

И я никогда не ухожу, пока не упадёт последняя пуля.

Эпизод №13

Когда город спит, он спит с открытым глазом. Этот глаз следит, шевелится в темноте, как змея под ковром. Даже ночью здесь не бывает тишины — только глухой гул напряжения. Я ехал по Восьмой авеню, вжимая педаль, словно хотел уехать от всего, что давно просилось в мою могилу. Ветер швырял в стекло капли, как будто не дождь, а кто-то наверху бросал в меня улики.

В баре «Три Совы» пахло пеплом и последними шансами. В этом заведении всё начиналось и заканчивалось одним словом: «поздно». Здесь собирались те, кто когда-то делал ставки, а теперь подсчитывал проигрыши. Чип стоял за стойкой, как памятник временам, когда всё было честнее, а виски — крепче. Он узнал меня, налил без слов, как всегда.

— Говорят, Гарри снова в городе, — произнёс он, как если бы говорил о возвращении войны.

— Не говори это вслух, Чип, — я поднёс стакан. — Даже стены тут могут сдать показания.

Он кивнул, не споря. Люди, которые долго живут, знают цену молчанию.

Я выпил. Потом ещё. Гарри Шелдон — воскресший мертвец в дорогом костюме, новый игрок в старой игре. Он был из тех, кто не просто уходит — он возвращается с ножом за спиной, протягивая руку для рукопожатия.

Я снова подумал о Лорел. О том, как она стреляла. Как глаза её дрожали не от страха, а от ярости. Женщина, которая выбирала пулю вместо правды. Может, она была права. Правда в этом городе — товар, за который расплачиваются кровью.

На следующее утро я получил конверт. Без марки. Без обратного адреса. Бумага — гладкая, как лицо адвоката. Внутри — фото. Чёрно-белое. Гарри. На фоне яхты. Он разговаривал с кем-то. Лицо второго было частично закрыто тенью, но я узнал его. Уолтер Дин. Тот самый сухарь из «Midwest Alliance». Финансовый директор, чиновник с мозгами калькулятора.

На обратной стороне — надпись:

«Если хочешь докопаться до истины — копай не в улицу, а в баланс.»

Подпись — V. Опять она.

Я достал папку по делу Силвера. Открыл старые записи. Там, в одной из распечаток, мелькало имя компании «Arpex International». Деньги крутились по кругу — через офшоры, страховые выплаты, переводы на благотворительность. Блант, Шелдон, Карлито. Все дороги вели в одну точку.

Я позвонил Бобу Харрису. Он не удивился.

— Что на этот раз, Рено? — спросил он, зевая.

— Уолтер Дин. Связан с Гарри. Я думаю, они ведут общий счёт. Мне нужно копнуть в его бумаги.

— Я не могу этого сделать официально.

— Тогда сделай это по старой памяти.

Он помолчал. Потом:

— Дай мне пару часов. Но если тебя найдут в мешке — я не вытяну.

— Я не жду спасения, Боб. Только точности.

Пару часов я коротал в конторе. Дождь всё лил, как если бы сам город хотел смыть следы. Я достал револьвер, проверил барабан. Шесть патронов. В этом деле их хватало максимум на пятерых.

К вечеру Харрис перезвонил.

— Нашёл. Уолтер недавно оформил инвестицию — триста тысяч в компанию «Danley Holdings». Фиктивная фирма. Зарегистрирована на островах. Бенефициар — скрыт.

— Кто их обслуживает?

— Юридическая контора «Harber & Linch». Они ведут почти все офшорные дела Арпекса.

— Адрес?

Он дал.

Через сорок минут я стоял перед зданием. Серый фасад, стеклянная дверь. Охраны не видно, но это не значило, что её нет. Я вошёл. Лобби пустое, как совесть предателя. Указатели — вверх. Я поднялся на третий этаж. Там была табличка: «Harber & Linch. Финансовые и правовые консультации».

Секретарша подняла глаза.

— У вас назначена встреча?

— Да. С мистером правдой.

Она не успела что-то сказать — я уже шёл вглубь. Кабинет в конце коридора. Дверь приоткрыта. Я вошёл.

Гарри сидел за столом. В темном костюме. С игрой на лице.

— Быстро, — сказал он. — Я знал, что ты найдёшь.

— Почему вернулся?

— Потому что выиграл. И хотел посмотреть, как выглядит город, который я поставил на колени.

— Это ты убил Силвера?

Он пожал плечами.

— Он был лишним. И слишком жадным. Он хотел всё. Я — только миллион.

— Карлито?

— Эмоции. Он начал трещать. А я не люблю шум.

— Лорел?

Он усмехнулся.

— Лорел... Она верила, что умнее всех. И это её убило.

— И ты думаешь, что выйдешь сухим?

Он поднялся. Подошёл к окну.

— Я уже вышел, Вик. Это больше не улица. Это рынок. Здесь не убивают — здесь сливают активы.

Я вытащил пистолет. Он не обернулся.

— Что ты сделаешь, Рено? Убьёшь меня? Это не изменит ничего. Завтра я буду на обложке журнала. А ты — в сводке: «детектив сгорел на работе».

— Мне не нужна справедливость. Мне нужна точка.

Он повернулся. Медленно.

— Тогда стреляй. Я не буду уклоняться.

Я посмотрел в его глаза. Там не было страха. Только скука. Он уже всё знал. Даже свою смерть.

Я выстрелил.

Один раз.

Он рухнул, как карточный домик. Без крика. Без крови. Просто — упал.

На стене — пятно. На ковре — тело. А в голове — тишина.

Я сел в кресло. Закурил. Позвонил Харрису.

— Он мёртв, — сказал я. — Упал с высоты. Или с небес.

— Где ты?

— Harber & Linch. Конец игры.

Через двадцать минут приехали копы. Меня вывели. Харрис смотрел долго. Потом сказал:

— Тебя не посадят. Все хотят, чтобы он исчез. Но ты больше не частный детектив, Рено. Ты — балласт.

Я кивнул. Потому что знал. Я сделал своё дело. И потерял всё.

На следующий день я уехал. Куда — не помню. В провинцию. В город, где даже не знают, что такое миллион.

А вечером мне пришло письмо.

«Ты поставил точку. Но не закрыл книгу. Ещё увидимся.»

Подпись — V.

Я выругался.

И налил виски.

Потому что я — Вик Рено.

И даже когда я ухожу, кто-то всегда зовёт меня обратно. Через кровь. Через женщину. Через грех.

Эпизод №14

Город за окном был сер, как вчерашняя сигара. Я сидел на краю кровати в дешёвом мотеле, считал дырки на потолке и пытался вспомнить, когда последний раз просыпался без запаха крови или пороха в воздухе. Наверное, в другой жизни. Где я не знал, что женщины в шелке стреляют точнее, чем снайперы, и где страх был словом из книжки, а не тенями в зеркале.

Я уехал из города сразу после того, как положил Гарри Шелдона в ковёр в офисе с видом на финансовую империю. Там, где всё начиналось — деньги, ложь, трупы. Там же и закончилась его история. Но не моя. Потому что, когда ты делаешь работу, которую никто не хочет делать, тебя начинают искать. Даже если ты думаешь, что исчез.

Я был в захолустье на границе двух штатов. Место называлось Мейпл-Форд. Ни кленов, ни переправы. Только одна улица, бар, салунная вывеска и пара стариков, которые давно забыли, как выглядит Нью-Йорк. Мне это подходило. Я пил по вечерам, спал по утрам, смотрел в потолок и ждал, когда всё затихнет.

Но затишье — это миф. Особенно, если ты — Вик Рено.

Всё началось с газеты.

Газета была местной, с крошечным шрифтом, как будто её читали только с лупой и по привычке. На третьей странице — колонка: «Загадочное убийство в отеле “Аркадия”». Фото не было. Только текст. Мол, неизвестная женщина найдена мёртвой в номере люкс. Без документов. При себе — записка. Полиция не комментирует. Никого не ищет. И не собирается.

Я перечитал абзац трижды. Слова «неизвестная женщина» зазвенели, как гильза на асфальте. Я не знал, кто она. Но знал, что такие женщины не умирают просто так. Их убивают. Или они умирают, чтобы передать сообщение.

Я купил сигареты. Налил кофе. И стал ждать письмо. Потому что оно всегда приходит.

Через два дня пришёл курьер. Пыльный парень на велосипеде, который не знал, что его руки несут дурной знак. Конверт — белый, плотный. Почерк знакомый. Буква V в углу. Внутри — фото.

На фото — женщина. Волосы, как чёрная ночь. Губы, как вина, которого больше не наливают. Она сидела в кресле, в том самом отеле. Глаза смотрели в объектив. Не страх. Не боль. Только усталость. И внизу — подпись: «Прости. Но я должна была.»

Я знал это лицо. Хоть и не видел его раньше. Потому что в каждом деле, которое я вёл, была такая женщина. Та, что знала больше, чем говорила. Та, что исчезала первой.

Я открыл бутылку. Отпил. Потом набрал Боба Харриса.

— Рено? — голос усталый, как асфальт в августе. — Где тебя черти носили?

— Я в Мейпл-Форде.

— Где?

— Забей. Мне нужно знать: убийство в отеле «Аркадия». Женщина. Без документов. Записка.

Он замолчал.

— Твоих рук дело?

— Нет. Но, возможно, моя вина.

— Она была не просто так. Отравление. Чисто. Профессионально. Кто-то хотел, чтобы выглядело как суицид. Но мы нашли след. На пальцах — едва заметный ожог. Препарат сработал быстро. А ещё…

— Что?

— Письмо. Печатное. Без имени. В нем: «Смерть Гарри Шелдона — не конец. Он — лишь фигура. Король всё ещё жив».

Я выругался.

— Есть видео?

— Камеры вырублены. Кто-то постарался.

— Орудие?

— Пустая капсула из-под яда. Похоже на цианид. Не нашли.

Я повесил трубку. И понял: Гарри был пешкой. Или ладьёй. Но не королём.

И кто-то — всё ещё на доске.

Я стал собирать куски. V — женщина. Письма. Фотографии. Информация. Кто она? Почему помогала? Почему теперь мертва?

Я вспомнил о Бланте. Старом друге, враге и крестном отце всей этой истории. Последний раз его имя всплывало в записях Силвера. Потом — исчез.

Я позвонил Элле Мэй.

— Я думал, ты мёртв, — сказала она.

— Ты думала неправильно. Ты слышала о смерти женщины в «Аркадии»?

— Да.

— Это была она?

— Возможно.

— Где Блант?

— Не знаю. Его клуб продан. Деньги выведены. Говорят, он уехал.

— Куда?

— Панама. Или, может, снова сюда. Когда ты думаешь, что он уехал — он уже в твоей тени.

— Почему ты мне помогаешь, Элла?

Она замолчала. Потом сказала:

— Потому что я не хочу быть следующей.

Я бросил трубку. Вернулся в город. Нью-Йорк пах так же, как и прежде: страхом, бензином и заглушенными криками. Мои ботинки прилипли к асфальту, как в первый день. Я снова был в игре. А игра — уже была начата без меня.

Я пришёл в «Синюю Орхидею». Бар был другим. Новые лица. Новые песни. Но память не сдаёт позиции.

Я нашёл того, кто знал Бланта. Молодой парень. Новый бармен.

— Где Марко?

— Кто?

— Хозяин. Старый. Курил сигары и приказывал, не открывая рта.

— Он? Умер. Два месяца назад. Автомобильная авария. Или взрыв. Я не вдавался.

— Есть фото?

— Да. Вон, у стены.

На чёрно-белом снимке — мужчина. Но не Блант. Лицо — чужое. Подпись — «В память о мистере Ланцелоте».

Я выругался. Сменил имя. И исчез. По старой привычке.

Я вышел. Ветер ударил по лицу. Я чувствовал: король — жив. Только имя у него другое. Может быть, Блант. Может быть, кто-то выше.

Но я был ближе, чем когда-либо.

В ту ночь я не спал.

Смотрел в окно. Пил. И писал. Потому что на следующее утро я собирался вернуться туда, где всё началось.

В кабинет на четвёртом этаже. В город, который хоронит только тех, кто дышит.

Меня зовут Вик Рено.

И я знаю: когда суки умирают красиво — значит, кто-то готовится к балу.

Эпизод №15

Иногда мне кажется, что я слышу, как скрипит город. Не улицы, не вывески — именно он, весь, как уставшее животное, которое не знает, где у него боль. Сижу у себя в кабинете, курю, а за окном дождь хлещет по стеклу так, будто хочет выбить его вместе со мной. Пятый этаж. Старая улица. Здание, которому пора на кладбище вместе с теми, кто когда-то строил справедливость в этом городе. Вик Рено. Детектив. Или, скорее, осадок в стакане правды.

На столе — папка. Грязная, мятая, с пометкой красным маркером: «Арпекс». Под ней — распечатки, фотографии, контракты, выписки, схема перевода денег от Гарри Шелдона в Карибы, оттуда — на Кипр, а потом обратно — в Нью-Йорк, в инвестиционный фонд под названием «Конверсия Групп». Там всё, как по учебнику: фиктивные учредители, мертвые адреса, подписи адвокатов, которых никто не видел. Деньги шли кругами, как акула перед прыжком. А в центре — имя, которое снова всплыло: Марко Блант.

Его считали мёртвым. И я тоже. Но с мертвецами в этой игре одна беда — они умеют возвращаться. Иногда под новыми именами, с новыми паспортами, но теми же пальцами, сжимающими курок.

Я позвонил Элле. Пять гудков — и тишина. Я бросил трубку и вышел.

«Синяя Орхидея» больше не называлась так. Теперь это был «Noir Room». Те же стены, та же сцена, но другие голоса. Пела какая-то молодая — с голосом, как перчатка из шёлка и яда. Бармен — новый. Я сел в угол. Заказал бурбон. Стакан принесли с улыбкой, но глаза у официантки говорили: «Ты не отсюда».

И всё-таки, через полчаса ко мне подошёл человек. Плотный. В куртке. Сел без спроса.

— Рено?

— Смотря кто спрашивает.

— У нас есть общий мёртвый друг.

— Их у меня слишком много, чтобы вспоминать по именам.

Он посмотрел на меня долго. Потом:

— Блант хочет с тобой говорить.

— У него странные вкусы. Обычно он стрелял, не спрашивая.

— Времена меняются.

— А пули — нет.

Он протянул визитку. Просто — чёрная. На обороте — координаты. Приписка: «Один. Без оружия.»

Я усмехнулся. Убрал визитку. Допил бурбон. Ушёл.

Назначенное место оказалось рестораном на крыше. Роскошно. Белые скатерти. Официанты в перчатках. Живой рояль. Приветствие с акцентом. Не место для встречи с призраком.

Я поднялся. Меня провели. У дальнего столика — он. Сидел спокойно, как будто не умирал. Костюм, сигара, волосы назад. Лицо — как у скульптуры: холод, сталь, камень.

— Вик, — сказал он. — Рад видеть тебя живым.

— А я тебя — нет.

Он усмехнулся. Указал на кресло.

— Присаживайся. Ты заслужил хотя бы ужин перед тем, как снова попытаться меня убить.

Я сел. Огляделся. Десять человек в зале. Семь охранников. Камеры. Я был на чужой земле. Без вариантов.

— Ты мёртв, Блант.

— И ты — тоже. Только пока дышишь.

— Зачем звать меня?

— Потому что пришло время говорить. Пора, Рено. Мы оба старые собаки, которые перегрызли слишком много горла, чтобы дальше молчать.

— Я слушаю.

Он отпил вина.

— Арпекс — это только ширма. Деньги идут не туда, где прибыль, а туда, где нужна тишина. Я — не единственный. Шелдон был лишь бухгалтером. Карлито — курьером. А ты — свидетелем.

— Кто в центре?

Он помолчал. Потом:

— Есть люди. Высоко. Политика, армия, церкви. Деньги стирают имена, Вик. Но я знаю, где лежат их досье.

— И?

— Я хочу отдать их тебе.

— Зачем?

— Потому что я устаю. Потому что за мной пришли. Потому что скоро я действительно буду мёртв.

— Думаешь, я поведусь?

— Нет. Думаю, ты пойдёшь до конца.

Он достал папку. Положил на стол.

— Здесь всё. Кто, когда, сколько. Ключ — там, где ты уже был. В сейфе в офисе «Harber & Linch». Код — 3781. Но ты должен понять: если откроешь — назад дороги не будет.

— У меня её давно нет.

Он кивнул. Встал. Ушёл. Секунду спустя в зале не осталось ни одного человека. Только пустые бокалы.

Я вернулся в офис.

Ночь была чёрной, как кофе без сахара. Я сидел у окна, смотрел, как город засыпает. Улицы тонули в неоне. Сигарета догорала в пепельнице. На столе — папка. Она была реальна. Бумага тяжёлая. Страницы отпечатаны чётко.

Фамилии. Суммы. Фотографии. Подписи.

Гарри. Лорел. Шелдон. Элла. Клэр. Даже Джастин.

И в самом конце — моё имя.

«Рено Виктор. Статус: используется. Уровень: нейтрализовать, если станет неудобным.»

Я улыбнулся.

Значит, я уже неудобен.

Я достал револьвер. Зарядил. Вышел.

И направился туда, где ещё осталась правда.

Потому что меня зовут Вик Рено.

И если кто-то всё ещё прячет короля —

Я иду за ним. С пистолетом. С сигаретой. И со своими мертвецами за спиной.

Эпизод №16

В том, как люди стучат в твою дверь, можно понять всё. Она постучала дважды — коротко, резко. Ни капли сомнения. Я уже знал: за дверью не будет страха. Только необходимость.

Я открыл. Молодая. Светлые волосы, чёрный плащ, чемодан в одной руке и красная папка в другой. Глаза — серые, как асфальт под дождём. Ничего лишнего. Даже "здравствуйте".

— Вы Вик Рено? — спросила она. Голос ровный, как у хирурга перед наркозом.

— Зависит от того, кто спрашивает.

— Меня зовут Джейн Грэй. У меня пропала сестра. Вероника. Пять дней назад. Мы с ней не виделись год, но она прислала письмо. И в нём — ваше имя.

Она протянула конверт. Почерк — женский, чёткий, уверенный. Отрывок:

"Если что-то случится, найди Виктора Рено. Он найдёт меня. Или мою правду."

Я взял письмо, прочитал ещё раз. Память щёлкнула, как курок. Вероника Лэйтон. Та самая женщина из дела с отелем "Аркадия". Найдена мёртвой. Без документов. С запиской и следом яда на пальцах. И всё же тогда никто не искал её. Никто, кроме меня. А теперь — сестра. Значит, всё не закончилось. Значит, кто-то не захотел, чтобы правда ушла в землю вместе с Вероникой.

— Где вы остановились? — спросил я.

— В "Парадоксе". Номер на третьем этаже. Я ждала, что кто-то придёт. Но пришли только тени.

— Она говорила, что с ней что-то не так?

— Она говорила, что боится. Что за ней следят. Что она нашла документы, из-за которых люди умирают.

— Какие?

— Она не уточняла. Только сказала: "Это касается Арпекса. И людей за ним."

Я выругался. Тихо. Словно это могло что-то изменить.

— Вам надо уехать, — сказал я. — Немедленно. Я займусь этим.

— Вы не поняли, мистер Рено. Я не хочу, чтобы вы нашли преступника. Я хочу знать, кем была моя сестра. И что сделало её мёртвой.

В этих словах была точка. И я знал — назад дороги нет.

Я пошёл в бар "Три Совы". Место, где начиналось каждое падение. Там сидел Чип, всё ещё живой, всё ещё кривой. Налил мне бурбон, как старому врагу, с которым когда-то делил сигарету и тишину.

— Вероника Лэйтон, — сказал я. — Была здесь?

Он кивнул.

— С месяц назад. С парнем. Лысый, в очках. Не из наших. Они спорили. Он шептал, она орала. Вышли. Больше не вернулись.

— Имя?

— Никаких. Но... — Он достал салфетку. — Она оставила это.

На бумаге: "Arpex — только ширма. Главное — внутри. Блант не уехал. Он сменил лицо. Теперь он — Ланцелот. А сейф всё ещё на месте."

Я сжал салфетку, как улику. Или как чью-то глотку.

Ланцелот. Псевдоним. Новый человек — тот же труп. Я слышал, что он погиб. Но теперь знал — он просто исчез за новым паспортом. За новой маской.

Я направился в офис Harber & Linch. Тот самый, где Гарри Шелдон сидел до своей "смерти". Где Блант передал мне папку с именами. Там, по словам Вероники, был сейф.

На входе — охрана. Новая. Я показал удостоверение. Они не спорили. Поднялся на третий этаж. Коридор — чистый. Дверь с табличкой "Архив". Замок электронный.

Я достал карточку — старую, но рабочую. Вставил. Сработало.

Внутри — темно. Только пыль, папки, воздух с привкусом тления. В углу — сейф. Старый. С цифрами.

Я вспомнил код. 3781. Вбитый в память, как последняя сигарета в грудь.

Набрал. Щелчок. Открыл.

Внутри — не деньги. Папки. Документы. Фото. И флешка.

Я взял всё. Закрыл. Вышел. На выходе — голос.

— Оставь, Рено. Или ты следующий.

Я обернулся. Мужчина в чёрном. Очки. Лицо — ничего. Как будто нарисовано для допроса.

— Поздно, — сказал я. — Я уже в игре.

Он достал пистолет. Я выстрелил первым. Пуля прошла ему в плечо. Он упал, заорал, выронил оружие. Я не добивал. Просто ушёл.

Вернулся в офис. Закрыл дверь. Вставил флешку.

Внутри — видео.

Вероника. Запись с телефона.

"Если ты это смотришь, значит, я не успела. Я нашла их. Они убивают не за деньги — за тишину. Блант, Ланцелот, Шелдон. У них счета, паспорта, альянсы. Я передаю всё Рено. Он — последний, кто может сказать правду. А если не сможет… ну что ж, Вик, значит, выживешь ещё один день."

Запись закончилась.

Я сидел молча.

Потом позвонил Харрису.

— У меня всё. Имя. Деньги. Убийцы.

— Ты снова в дерьме, Рено.

— Я не выходил.

На следующий день я отдал материалы прессе. Не полиции. Не судьям. Газете. Старой. Грязной. Но читаемой.

Через три дня заголовок: «Сеть убийств и отмывания. Арпекс — фальшивая империя».

А через день в мою дверь снова постучали.

Я знал, кто.

Джейн.

В глазах — слёзы. В руках — коробка. Внутри — пепел. От Вероники.

Она молча поставила коробку на стол. Села.

— Спасибо, — сказала.

— Не за что.

— Она умерла. Но ты дал ей голос.

— И мне — тоже.

Пауза.

— А теперь?

Я взглянул на улицу. Там кто-то смотрел вверх. В пальто. В очках.

— Теперь — всё сначала.

Потому что я — Вик Рено.

И пока в этом городе кто-то умирает красиво — у меня будет работа. И враги. И виски.

Эпизод №17

Я всегда знал, что за правду платят дорого. В моём случае — слишком. И чем ближе к ней подбираешься, тем меньше воздуха в лёгких. Ты перестаёшь спать, жрать, чувствовать. У тебя остаётся только сигарета, пистолет — и имя. Моё имя — Вик Рено. И если ты слышишь его — значит, кто-то уже мёртв. Или скоро будет.

После публикации в газете город замер. Как после выстрела в тишине. Кто-то затаился. Кто-то собрал вещи. Кто-то — покончил с собой. И я знал, что теперь каждый мой шаг освещён прожектором, за которым — винтовка. Они не прощают тех, кто открывает ящики, в которых живут их секреты.

Но я никогда не умел быть осторожным. Я умел быть живым. Пока позволяли.

На пятый день после статьи ко мне в офис зашла женщина. Не юная, не старая — возраст истины. Взгляд — прямой. Губы — сжаты. Туфли — дорогие. На пальцах — кольца, не от мужа, а от сделок. Она села без приглашения и достала из сумки фото.

Я узнал его сразу. Блант. Только не прежний. Новый. Ланцелот. С причёской и улыбкой бизнесмена, сжатой челюстью лоббиста. Он стоял у трапа частного самолёта, с кем-то рядом. Мужчина в очках. Молодой. И рядом — она.

— Кто вы? — спросил я.

— Марианна Ходж. Юрист. Или, как говорят в вашем мире, — посредник. Я защищаю интересы фонда «Перигрин Глобал».

— Звучит красиво. Только за такими названиями всегда прячется кто-то с пистолетом.

— Там прячется порядок, мистер Рено. Или то, что от него осталось. Мы знаем, что вы нашли. И знаем, что вы отдали. Но у вас осталось кое-что.

— Что именно?

Она кивнула в сторону сейфа.

— Флешка. С записями Вероники Лэйтон. Мы хотим её получить. Не официально. Не за деньги. Просто так.

— А если нет?

Она улыбнулась. Холодно.

— Тогда с вами снова случится что-то трагичное. Как с тем офицером, который однажды тоже хотел сыграть честно. Его нашли в реке. Лицо — неузнаваемо.

— Я не играю в честность. Я просто ищу виновных.

— Тогда, пожалуйста, не ищите нас.

Она встала. Оставила фото. И ушла.

Я остался. Сел. Закурил. Посмотрел на фото. Лицо Бланта было слишком живым, чтобы быть из прошлого. И глаза у того, кто рядом, — знакомые. Только я не мог вспомнить, где видел их раньше.

Вечером я встретился с Харрисом.

— Ко мне заходила Марианна Ходж, — сказал я. — Фонд "Перигрин".

Он сжал зубы.

— Эти ребята — не из наших. У них юрисдикция, которой нет на карте. Если они пришли — значит, ты попал в категорию "лишний".

— У тебя есть на них досье?

— Есть. Но только по старым делам. Два года назад они проходили в деле о слиянии через подставные компании. Блант был консультантом. Под другим именем.

— Ланцелот?

— Именно. А парень на фото с ним — Сэмюэл Коэн. Финансовый агент. Мозг.

— Где он?

— Последний раз был замечен на борту частного рейса в Монреаль. С тех пор — исчез.

Я ушёл. Ночь была вязкая. Ветер тёрся о стены, как бездомный.

Я пошёл к Элле. Давно не видел. Стукнул трижды. Она открыла. Была бледна. И испугана.

— Что-то случилось?

— Они приходили. Двое. Спрашивали про тебя. Про Веронику. Сказали, если я заговорю — исчезну.

— Ты боишься?

— Уже нет. Я устала. Слишком много мёртвых. И слишком мало музыки.

Я достал пистолет. Положил на стол.

— Хочешь — бери. Хочешь — стреляй. Но если будешь молчать, они придут снова.

— Что ты хочешь от меня?

— Имя. Того, кто всё это начал.

Она молчала. Потом:

— Был один. Джулиан Марш. Он никогда не показывался. Но именно ему звонил Блант. Именно его боялся Гарри. И именно его упоминала Вероника в одной из записей.

— Где он?

— Говорят, у него частная резиденция. На побережье. Туда не попасть. Только через его людей.

— У тебя есть доступ?

— Нет. Но у него есть секретарь. Женщина. Карина. Я когда-то знала её. Она поёт в "Четвёртом клубе". По пятницам.

— Значит, завтра — пятница.

Я ушёл. И всю ночь не спал.

На следующее утро я заехал в офис. Флешка была на месте. Я переслушал запись Вероники.

"…если дойдёт до Марша, не открывай дверь. Он не человек. Он — решение. Финальное. Если он скажет "всё", значит, ничего не останется."

Пятница. 22:10. Я вошёл в «Четвёртый клуб».

Там всё было, как в воспоминании. Мрак, свет, лица без имён. На сцене — Карина. Пела о любви, которую никто не заслужил. Голос — как прощение, которое уже поздно просить.

Я дождался окончания. Подошёл. Она посмотрела на меня. Как будто уже знала.

— Вы Рено?

— Уже давно.

— Я не должна с вами говорить.

— Но вы будете.

— Зачем?

— Потому что если не вы — никто.

Она молчала. Потом подала записку.

— Завтра. У маяка. На южном побережье. Привезите то, что у вас есть.

— Он будет там?

Она кивнула.

Я ушёл.

Всю ночь я разбирал пистолет. Чистил. Слушал тишину. И думал: если завтра я не вернусь, значит, всё правильно. А если вернусь — значит, я ошибся.

Утро было светлым. Ненормально. Как будто кто-то включил лампу над столом патологоанатома.

Я поехал к маяку.

Там никого не было. Только ветер, камни и я.

Ровно в 11:00 подъехал чёрный внедорожник. Из него вышел человек. Высокий. В очках. В костюме, который не покупают, а заказывают. Подошёл. Говорить не стал. Просто смотрел.

— Вы — Марш?

— Я — то, что за ним.

— Я привёз флешку.

— Я знаю.

Он достал пистолет. Не направил. Просто показал.

— Передай Харрису: дальше — без тебя. Иначе он — следующий.

Я передал флешку.

Он сел в машину.

Уехал.

А я остался.

С пустыми руками.

С полным сердцем.

С ощущением, что игра снова началась.

Меня зовут Вик Рено.

И если ты думаешь, что конец — это последняя страница, ты не знаешь, кто держит перо.

Уважаемые читатели! Ссылка на следующую часть: https://dzen.ru/a/aEqESgpKtVTrNR1-