...Продолжение, предыдущая часть здесь: https://dzen.ru/a/aEpuR0usGksEKPDe
Эпизод №22
Поезд катил на юг — не спеша, с тяжёлым дыханием старого животного, которое знает: скоро остановится навсегда. Сквозь окно вагона проплывали поля, мокрые дороги, покосившиеся фермы. Америка за стеклом была такой же усталой, как и я: мрачной, упрямой и наполненной вещами, о которых лучше молчать.
Я сидел один. В купе пахло табаком, железом и прошлым. Курить было нельзя, но мне было плевать. Кондуктор прошёл мимо, бросил взгляд — не стал останавливать. Видимо, в моих глазах было что-то, что говорило: «С этим лучше не спорить».
В кармане пиджака лежал последний клочок бумаги, оставшийся от прежней жизни. На нём — номер счёта в банке в Мексике, три имени и слово «Фантазия» — кодовое, связующее, шрам на памяти. Эти имена не значили бы ничего для большинства, но для меня — значили всё: это были те, кто выжил. Или почти выжил. Те, кто знал, как работает машина, и что её иногда надо ломать, даже если в ней ты — всего лишь винтик.
Я достал блокнот. Старый, кожаный, с исписанными страницами. На одной — имя: Джинни Мейсон. Когда-то она пела в клубе на Пятой. Когда-то она смотрела на меня так, будто я был светом. Теперь она, вероятно, где-то в Техасе. Или под другим именем. Или под землёй.
Думаешь о мёртвых — и понимаешь: их больше, чем живых. Особенно если ты долго в этом деле. Особенно если ты копал, пока не добрался до гроба — своего или чужого.
Поезд резко затормозил. На минуту — глухой скрежет по рельсам, дрожь по окнам, стук в висках. Потом — тишина. Я выглянул в окно: станция. Маленькая, без имени. Платформа — пуста. Дождь моросит. Свет тусклый.
И всё же на платформе стоял человек. Высокий. В плаще. Лицо закрыто. Смотрел прямо в моё окно. Я знал это лицо. Хотя оно было в тени.
Крауч?
Нет. Он был мёртв. Или убежал. Или сменил имя.
Но это был кто-то из их круга. Тех, кто умеет воскресать.
Через минуту — снова движение. Поезд набрал скорость. Лицо исчезло в дождевой дымке.
Я сел обратно. Налил себе виски. Прямо из фляги. Маленький глоток — как выстрел без звука.
На следующей станции я сошёл. Не потому, что приехал. Потому что почувствовал — дальше нельзя. Иногда дорога уводит не вперёд, а в ловушку. И ты либо выходишь сам, либо тебя вытаскивают за ноги.
Город назывался Блумфорд. Местечко, забытое Богом, газетами и картой. Но у него был бар. А у бара — старая стойка, за которой можно было спрятаться от мира.
Я вошёл. Внутри пахло сыростью, пивом и историей. За баром стоял мужчина в майке с пятнами и глазами человека, который видел, как рушатся империи.
— Чего налить? — спросил он.
— Всё, что убивает медленно.
Он кивнул. Поставил передо мной стакан.
Я отпил. Медленно. Глядя в зеркало за стойкой. Там, за моим отражением, кто-то вошёл.
Глэдис.
Сначала я подумал — галлюцинация. Потом — просто совпадение. Но когда она сняла плащ и села рядом, я понял: это судьба. Или то, что от неё осталось.
— Я думала, ты уехал дальше, — сказала она.
— Я думал, ты осталась в городе.
— Я осталась. Пока было кому петь. А потом поняла — слушателей больше нет.
Мы молчали минуту.
— Ты знал, что они ещё ищут тебя? — спросила она.
— Я знал, что они не умеют прощать. Но я умею убегать.
— У меня осталась копия, — сказала она. — Я не сдала её.
Я посмотрел на неё.
— Почему?
— Потому что сдать — значит признать, что всё было зря.
Я кивнул. Мы допили. Потом вышли. Улица была пустой.
— Что дальше? — спросила она.
— Смотря, что ты хочешь.
— Тишину. Без выстрелов. Без смертей.
— Тогда — не со мной.
Она засмеялась. Тихо.
— Знаешь, Вик, мне кажется, мы оба не созданы для покоя. Мы — фон. Музыка на фоне чьего-то романа. Песня в баре. Голос на плёнке.
Я кивнул.
— Тогда остаётся только одно.
— Уйти красиво?
— Нет. Просто — уйти.
Мы сели в автобус. Он ехал на запад. Куда-то, где солнце всё ещё значит что-то.
И я знал: завтра они снова вспомнят моё имя. Снова достанут досье. Снова позвонят по телефонам, которые уже не работают.
А я буду далеко.
Без имени.
Без истории.
Но живой.
Пока это возможно.