— Эта квартира должна быть моей! — кричала свекровь. — По справедливости! Сережа был моим единственным сыном!
— Он оставил ее нам с Дашей по дарственной, так что она наша, — спокойно ответила я.
***
Вы знаете, я думала, что хуже, чем потерять мужа в тридцать восемь лет, уже ничего не бывает. Ну что ж, пришлось как-то жить. Три месяца прожила. Дочка-шестилетка в садик ходила, я на работу. По вечерам мультики смотрели, сказки читали. А потом пришла свекровь ...
Валентина Петровна в дверь не звонила, ломилась кулаком, как участковый на вызов. БАМ-БАМ-БАМ!
— Кто там? — крикнула я.
— Это я! — орала она за дверью. — Валентина Петровна! Да открывай же ты!
Ну конечно. Кто же еще может так барабанить в семь утра субботы. Открыла дверь. Валентина Петровна прошла в прихожую, даже не спросив разрешения.
— Да проходите, проходите, — пробормотала я. — Чего ж на пороге стоять...
— Дашенька! — заорала она на всю квартиру. — Дашенька! Бабушка пришла! Иди сюда, солнышко!
Дочка высунулась из комнаты, посмотрела на свекровь, потом на меня. Умная девочка, сразу поняла — что-то не то.
— Здравствуйте, — сказала вежливо и тут же ко мне прижалась.
— Ну что ж ты, солнышко, — заворковала Валентина Петровна, наклоняясь к внучке. — Что ж ты к бабушке не идешь?
Дочка убежала. А я свекровь на кухню проводила, чай поставила.
— Не надо, — отмахнулась Валентина Петровна. — Я не за чаем пришла.
И принялась оглядываться по сторонам.
— Ох, господи... — она качала головой. — Что же это творится тут у вас...
— А что не так-то? — спросила я.
— Да все! — воскликнула Валентина Петровна. — Все не так! Ребенок в таких условиях растет!
Она встала, забегала по кухне.
— Валентина Петровна, — сказала я осторожно, — а вы зачем пришли, собственно?
— Затем! — она остановилась, уперла руки в боки. — Затем, что больше смотреть не могу на то, как внучка в нищете растет!
Валентина Петровна села обратно, руки на груди сложила.
— Слушай меня, Наташа. Слушай внимательно. Я тут думала-думала и вот что решила.
Она замолчала на минуту, как бы готовясь к трудному разговору.
— Давай так сделаем, я ремонт оплачу. Хороший ремонт. Плитку новую, сантехнику... Все-все, что надо… — она снова на миг остановилась, собираясь с духом. — А ты… Ты квартирку на меня переписываешь. Вот так. По-хорошему, без всяких там... Дарственную оформляем, и все дела.
Я несколько секунд молчала. Не сразу дошло.
— То есть... — начала я медленно. — То есть как это... переписать?
— А что тут такого? — пожала плечами Валентина Петровна. — По документам оформляем, а вы с Дашкой здесь живите себе спокойно. Я же не монстр какой, не выгоню!
— А зачем тогда переписывать-то?
— Как зачем? — она наклонилась ко мне через стол. — Чтобы по справедливости было. Квартира -то Сережина была. Моего единственного сына. А теперь что получается? Сына нет, а все добро чужим людям досталось?
Ах, вот оно что. Чужим людям.
— Валентина Петровна, — сказала я как можно спокойнее, — Сережа эту квартиру на меня переоформил и на Дашку. Два года назад. По дарственной она наша.
— Да ну! — махнула рукой свекровь. — Бумажка и бумажка, подумаешь! Главное ведь не бумажки всякие, а справедливость!
— Валентина Петровна, — сказала я, стараясь не повышать голос, — если вам наша квартира не нравится, не приходите. А переписывать я ничего не буду. Это наш дом.
Лицо у свекрови стало красное-красное.
— Ах, вот оно что... Значит так, да? Значит, матери, которая единственного сына потеряла, места в доме нет?
— У вас есть своя квартира.
— А тебе какое дело?! — она встала, тяжело оперлась ладонями о стол. — Это дом моего сына был! А ты кто такая? Кто?!
Она осеклась, но я и так поняла, что хотела сказать.
— Чужая, да? — подсказала я. — Так, Валентина Петровна?
Я даже не удивилась, всегда знала, что она меня родной не считает.
— Я... Я так не говорила...
— Не говорили. Но думали.
Мы посмотрели мы друг на друга через стол.
— Ну ладно... — вдруг сменила тон свекровь. — Чего мы ругаемся-то? Я же добра хочу! Подумай головой, Наташа! Я женщина небедная, помочь могу. Ремонт сделаем, мебель купим... Дашеньке все самое лучшее... А ты на свои копейки что можешь?
— Любить ее могу, — сказала я тихо. — И защищать.
— От кого защищать? От родной бабушки?
— От любого, — сказала я твердо, — кто попытается отнять у нее дом.
Валентина Петровна еще постояла, покачалась с ноги на ногу, потом резко развернулась.
— Ну хорошо, — бросила на ходу. — Посмотрим еще, кто тут кого!
Дверь хлопнула. Я осталась сидеть на кухне и слушала, как колотится сердце. Дашка заглянула с порога.
— Мам, а бабушка ушла?
— Ушла, солнышко.
— А она… злая?
Хороший вопрос.
— Не знаю, дочка. Надеюсь, что нет.
***
Но Валентина Петровна оказалась злой.
Первую неделю она меня донимала по телефону. Звонила каждый день раза по три-четыре. Голос такой вкрадчивый, приторный:
— Наташенька... ну что же ты так упрямишься, а? Ну подумай...
— Валентина Петровна, — говорила я, — оставьте нас в покое.
— Какой покой! — взвивалась она. — Какой покой, когда... Когда внучка страдает!
И клала трубку. Через полчаса звонила снова.
— Наташа, ну что ты делаешь-то, а? Ребенок в нищете растет, а ты из принципа…
— Валентина Петровна...
— Да что Валентина Петровна! Я же внучке добра хочу!
На вторую неделю начались визиты.
Свекровь пришла не одна, а с соседкой тетей Клавой. Тетя Клава — экземпляр еще тот, маленькая, юркая, с глазками-бусинками. Как мышь, только вредная. Походили, пооглядывались по сторонам, поцокали языками.
— О господи... — шептала тетя Клава. — О господи, в каких условиях...
— Дашенька! — закричала Валентина Петровна. — Дашенька, солнышко! Смотри, что бабушка тебе принесла!
Вытащила из сумки куклу в розовом платье. Дорогущая, с длинными волосами, в коробке. Я на свою копеечную зарплату таких подарков позволить себе не могу.
— Спасибо, — сказала Дашка вежливо, взяла куклу, но играть не стала.
Поставила в угол и ко мне вернулась.
— А можно... — тетя Клава покосилась на меня. — Ванную посмотреть?
— Зачем вам? — удивилась я.
— Да так... — она замялась. — Интересно просто... ну... для полной картины...
— Какой картины?
— Да никакой! — встряла Валентина Петровна. — Просто посмотреть! Что тут такого?
Я их в ванную не повела. Они еще немного поохали над нашими «условиями» и ушли.
— Ужас какой, — слышала я, как говорила тетя Клава на лестнице. — Ребенок-то как страдает!
На третьей неделе прихожу как-то с работы, а свекровь на лестничной площадке сидит.
— Ой, Наташенька! — вскакивала она. — А я тут сижу... Ключи дома забыла, представляешь? Вот, думаю, может, ты скоро придешь...
— У вас что, своей квартиры нет? — спрашивала я.
— Есть, есть... — кивала она. — Но внучку хочется повидать, а то я ее уже неделю не видела…
А потом случилось то, чего я совсем не ожидала.
***
Четверг был. Голова у меня на работе разболелась, прям раскалывается. Отпросилась пораньше. Дашку из садика забрала, идем домой. Подходим к подъезду, смотрю — подъездная дверь нараспашку. А из нашей квартиры такой грохот, будто там стену ломают.
— Ах ты ж…! — вырвалось у меня.
Дашку за руку и по лестнице бегом.
Дверь квартиры распахнута настежь. В коридоре завалы мусора, куски плитки, штукатурка, какие-то обломки. А из ванной — рев перфоратора, стук молотка, грохот неимоверный.
— Что за... — начала я.
— А, Наташа! — из кухни вышла Валентина Петровна. — А вот и ты! Как раз вовремя пришла! Смотри, какой сюрприз!
— Какой... — у меня от возмущения даже голос сел. — Какой еще сюрприз?! Что происходит?!
— Ремонт, — спокойно сказала свекровь. — Обещала же, что помогу. Вот и помогаю.
— Кто вам разрешил?! — заорала я.
Дашка ко мне прижалась и заплакала от грохота. Свекровь казалась совершенно невозмутимой.
— А кто разрешения спрашивает, — пожала плечами она, — когда ребенок в таких условиях...
— Кто вас впустил?! — перебила я.
— Ключи в Сережиных вещах нашла. Вот и решила сюрприз сделать.
Из ванной высунулись два рабочих. Один вообще по-русски не понимает, второй — кое-как.
— Мы работать? — спросил второй. — Или не работать?
— Не работать! — заорала я во все горло. — Немедленно прекратить все! Работа закончена!
— Наташа! — возмутилась Валентина Петровна. — Что ты творишь? Я же им деньги плачу!
— А я полицию вызову! — я металась по коридору, не зная, за что хвататься. — Это самоуправство! Незаконное проникновение!
Рабочие переглянулись. Говорящий что-то быстро сказал напарнику на своем языке. Тот кивнул, замотал головой. Стали инструменты собирать.
— Да стойте вы! — гаркнула на них Валентина Петровна. — Стойте! Куда собрались? Работать давайте!
— Не, — покачал головой рабочий. — Полиция говорит... документы спрашивает... Не-е-е ... Мы идти домой.
Они собрали инструменты и слиняли. В квартире сразу стало тихо, только Дашка всхлипывала у меня на руках.
— Ну вот, — сказала Валентина Петровна с упреком. — Довольна? Из-за твоих глупых принципов дочка в разрухе жить будет.
— Валентина Петровна, — я говорила медленно, по слогам, чтобы точно дошло, — эта квартира моя и Дашкина. Сережа подарил ее нам. Она не входит в наследство! И если вы еще раз сюда войдете без разрешения, я заявление в полицию напишу!
— Да что ты мелешь-то?! — замахала руками свекровь. — Какая полиция? Я же внучке добра хочу!
— Не просили мы вашего добра!
Посмотрели мы друг на друга. Валентина Петровна медленно встала.
— Хорошо, — сказала она странно спокойно. — Не хочешь по-хорошему... Ну что ж... будет тебе по-плохому.
Ушла. Я заглянула в ванную, половину плитки сбили, дыры в стенах, на полу завал мусора.
— Починим, — сказала я хрипло.
***
По-плохому у Валентины Петровны получилось креативно.
Сначала она всему двору стала рассказывать, какая я неблагодарная. Как несчастную свекровь, потерявшую единственного сына, обидела. Жаловалась на то, что ее внучка страдает, а я помочь не даю.
Тетя Клава ей активно подпевала, добавляя сочные подробности.
— Ну вы представляете, — голосила Валентина Петровна возле нашего подъезда, — хотела ремонт сделать, деньги свои потратить, а она что? Рабочих выгнала! Внучка теперь в развалинах живет!
— Да как же это?! — качала головой тетя Зина из первого подъезда. — Свекровь обидеть!
— Да что ж это такое творится! — вторила ей тетя Маша. — В наше время такого не было!
Соседи на меня косо поглядывали. Особенно бабульки, которые свекровь хорошо знали.
Потом Валентина Петровна стала притаскивать к нам «друзей Сережи». Каких-то мужиков, которых я в глаза не видела. Говорила, что они хотят «память о Сереже почтить». И устраивала на лестничной площадке настоящие спектакли.
— Вот видите, — рыдала она на всю лестницу, — что стало с Сережиным домом! Все разрушено, все запущено! А я, родная мать, ничего сделать не могу!
«Друзья» стояли, мялись, не знали, куда глаза девать. Быстро сваливали.
А венцом программы стал ее поход ко мне на работу. Я сижу за компьютером, отчет составляю. Вдруг в приемной шум, крик, рев какой-то. Выхожу — а там Валентина Петровна рыдает в голос.
— Помогите! — орала она. — Люди добрые, помогите! Невестка свекровь из дому выгнала! Мне жить негде!
Коллеги на меня смотрят с подозрением, директор из кабинета высунулся, брови нахмурил.
— Валентина Петровна, — говорю я тихо, — пройдемте на улицу...
— Не пойду! — орет она пуще прежнего. — Пусть все знают, какая ты неблагодарная!
Кое-как я ее вывела. А потом директор меня к себе вызвал.
— Наталья Сергеевна, — говорит деликатно, — может, вам отпуск нужен, чтобы семейные проблемы решить?
— Не нужен, — сказала я. — Все нормально.
Но мне так стыдно стало, что я пораньше домой ушла.
— Мама, — сказала Дашка, когда я ее из садика забирала, — ты плачешь?
— Ветер в глаза, — соврала я.
Но дочка умная. Взяла меня за руку, крепко сжала.
— Мам, а бабушка плохая?
— Не знаю, солнышко, сама не знаю.
Но на самом деле я уже все про нее поняла и была готова к следующему раунду.
***
В конце концов, Валентина Петровна решила поставить жирную точку.
В субботу утром мы с Дашкой собирались в парк. Звонок в дверь. Смотрю в глазок — свекровь стоит.
— Что вам нужно? — спрашиваю, но не открываю.
— Открой, Наташа, дело есть.
— Говорите отсюда.
— Да ну тебя! Что ты как маленькая! Дверь открой!
Открыла. И зря.
Валентина Петровна прошла прямо в комнату и вытащила из шкафа наш семейный альбом. Семейные фотографии со свадьбы, дня рождения Дашки, совместных поездок. Сережа на них молодой, смеющийся.
— Все это я забираю, — коротко сказала Валентина Петровна. — Это все мое.
— Как... — у меня перехватило дыхание.
— А вот так! — она стала совать альбом в сумку. — Мой сын на фотографиях, значит, они мне и принадлежат!
— Но это же семейные фотографии! Наши!
— Ничего не ваши! — огрызнулась свекровь. — Сережины! А Сережа мой сын!
Потом Валентина Петровна взяла с полки Дашкиного плюшевого мишку. Любимого, с которым дочка спала с самого рождения.
— И это тоже мое, — сказала она, прижимая игрушку к груди. — Сережа покупал.
— Не отдам, — сказала я тихо.
— Что? — она не расслышала.
— Не отдам, — я подошла к ней поближе. — Это игрушка моей дочери.
— А покупал кто? — Валентина Петровна еще крепче прижала мишку. — А? Мой сын покупал, значит, мое по праву!
Дашка тихо заплакала. Смотрела на бабушку, которая отбирает у нее мишку, и плакала.
И тут я почувствовала, что закипаю.
— Отдайте, — сказала я.
— Ничего не отдам!
— Валентина Петровна, — я подошла совсем близко, — отдайте игрушку. Сейчас же.
— А то что? — усмехнулась она. — Что ты мне сделаешь, а?
Я выдернула мишку из ее рук. Просто, без церемоний.
— Ах ты... — свекровь попыталась отобрать игрушку обратно.
И тут началось... Две взрослые тетки посреди детской комнаты дрались за плюшевого мишку, но мне было плевать, как это выглядит.
— Мое! — заорала я во все горло. — Мое и моей дочери! Никто не отнимет! Слышите? Никто!
Я толкнула Валентину Петровну к двери, она аж споткнулась. Посмотрела на меня круглыми глазами. Наверное, впервые в жизни кто-то на нее так орал.
— Ты... — прошептала она. — Ты совсем озверела…
— Озверела, — кивнула я, тяжело дыша. — И знаете что? Мне это нравится! Потому что звери своих детенышей защищают!
Я распахнула дверь.
— Убирайтесь отсюда.
Свекровь медленно прошла в прихожую. У двери обернулась:
— Пожалеешь еще...
— Может быть, — сказала я. — Но не сегодня.
Дверь захлопнулась. Я прислонилась к ней спиной, обняла дочку.
— Мам, — сказала Дашка мне в грудь, — ты меня защитила.
— Да, солнышко. Защитила.
***
Квартиру нам весь дом помогал в порядок привести. Дядя Вася-сантехник плитку положил, тетя Люда обои подарила, у нее после ремонта остались, хорошие. Дашка мне помогала — кисточкой углы подкрашивала.
А Валентина Петровна к нам больше не приходила и не звонила. Исчезла из нашей жизни, как и не было ее… (Все события вымышленные, все совпадения случайны)