Я стояла на кухне, помешивала соус, когда в дверь позвонили. Через глазок увидела брата — помятое лицо, всклокоченные волосы, взгляд в пол. Сердце ёкнуло: опять.
— Заходи, — вздохнула я, отступая.
Дима переступил порог неуверенно, словно боялся, что его прогонят. Он не снял куртку, не обнял, как обычно, только пробормотал:
— Привет, Юль.
— Привет, — ответила я, возвращаясь к плите. Соус булькал, как мое раздражение.
Он постоял молча, потом закашлял — «специфический» кашель, который всегда предварял просьбу.
— Слушай, у меня тут небольшая проблема…
Я резко повернулась.
— Сколько?
Он покраснел, глаза забегали.
— Десять… Ну, можно пятнадцать, если не сложно. Ты же знаешь, я отдам.
«Знаю», — хотелось сказать. Но вместо этого я посмотрела на его кроссовки — новые, дорогие. Такие же, как у его жены Кати, которая вчера звонила мне похвастаться своей новой сумкой.
— «Всего за сорок пять», — говорила она, смеясь. — «Ну не могла пройти мимо!»
А я тогда молчала, потому что как раз в тот день отказала сыну в новом велосипеде — «подожди до зарплаты».
— У тебя что, совсем нет денег? — спросила я.
Дима заерзал.
— Ну, ты же знаешь, кредиты, квартплата… Катя вон даже в отпуск не поехала, чтобы сэкономить.
«Зато с сумкой за сорок пять», — пронеслось у меня в голове.
— Дима, — начала я, но он вдруг перебил:
— Юль, ну пожалуйста! Мне срочно надо, я потом все верну!
Он говорил горячо, но глаза были пустые — как всегда, когда он врал.
Я вспомнила, как он «занимал» у мамы перед ее смертью. Как она отдавала последнее, а он исчезал на месяцы.
— Нет, — сказала я тихо.
— Что?
— Я сказала нет. У меня нет для тебя денег.
Он замер, потом хитро прищурился.
— Да ладно тебе! У тебя же премия была!
— Как ты узнал? — я остолбенела.
— Катя слышала от… — он запнулся.
— От кого?!
— Ну… от твоей коллеги, Ирины. Они в одном спортзале.
Моя коллега, моя личная жизнь, мои финансы — все было предметом обсуждений за моей спиной.
— Выходит, вы с Катей только и делаете, что высматриваете, сколько у меня денег? — голос мой стал ниже.
— Не драматизируй! — Дима вдруг разозлился. — Я твой брат! Ты обязана помогать!
— Обязана? — я засмеялась. — А ты? Ты хоть раз помог мне? Хоть раз подумал, что у меня свои долги, свои проблемы?
Он сжал кулаки.
— Ну вот, как всегда! Ты всегда ставишь себя выше! У тебя же все есть!
— У меня есть потому, что я не покупаю сумки за сорок пять тысяч, когда у меня долги! — крикнула я.
Дима побледнел.
— Катя тебе про сумку сказала?
— Да, и я очень «рада» за ее покупки! Особенно когда мой брат приходит ко мне с протянутой рукой!
Он отступил, лицо стало каменным.
— Хорошо. Я понял. Больше не приду.
— Да, не приходи! — бросила я ему вслед, но дверь уже захлопнулась.
Я опустилась на стул. На плите соус начал подгорать.
Через час позвонила мама Димы (наша общая мачеха).
— Юлечка, что ты натворила? Дима в истерике, Катя рыдает!
— Пусть рыдают, — ответила я. — Я больше не банк.
— Но семья же…
— Семья не должна быть дойной коровой, — перебила я и положила трубку.
Вечером сын спросил:
— Мам, а дядя Дима больше не придет?
Я обняла его.
— Не знаю, сынок. Но если придет — не за деньгами.
Я не чувствовала вины, только облегчение.