Он хотел наблюдать за птицами, как отец, но судьба распорядилась иначе. Парень из Алма-Аты, мечтавший стать зоологом, стал звездой советского экрана. Более 120 ролей, всенародная любовь – и при этом судьба, в которой было всё: потери, закулисные подковёрные игры, яркие женщины и перечёркнутая мечта о театре. Лев Прыгунов, которому в этом году исполнилось 86, сегодня говорит о прошлом с философской усмешкой. Но путь его был далеко не безоблачным, особенно когда пересекался с дорогами таких людей, как Олег Табаков и Валентина Малявина.
От науки к искусству
Будущий народный артист родился в семье, где вера и наука странно переплетались: дед – священник, погибший от рук красных, отец – орнитолог, погибший в горах. Казалось бы, сценарий для жизни был вполне ясен: наука и природа. Прыгунов даже начал учиться на биофаке, но, как часто бывает с настоящими артистами, однажды почувствовал: иду не туда. Решающей стала встреча с богемой – студентами-филологами, которые жили иначе: джаз, поэзия, вечерние посиделки и горячие споры об искусстве и смысле жизни.
Прыгунов будто проснулся. Начал читать взахлёб, думать, чувствовать иначе. Вскоре бросил педвуз, пошёл в театральный и не прогадал. Его первая серьёзная роль в фильме Юрия Швейцера «Утренние поезда» стала точкой отсчёта. Он сыграл инженера, приехавшего в женское общежитие. Его герой оказался неожиданно живым, естественным, а не плакатным. Это была не просто первая, а сразу содержательная, взрослая роль, в которой он раскрылся как тонкий, психологичный актёр. И его начали звать в проекты регулярно – так и началась настоящая кинокарьера. Но Прыгунов грезил о театре.
«Современник» и заговор Табакова
В начале 60-ых «Современник», основанный на волне оттепели, был символом нового театра – свободного от официоза, идеологического пафоса и штампованных образов. Здесь впервые на сцену вышел современный человек – с его сомнениями, внутренними конфликтами, живой речью. В спектаклях обсуждали не героические подвиги, а любовь, одиночество, ответственность, свободу выбора. Для молодого актёра это было почти как попасть в авангард – не просто на сцену, а в сердце перемен.
Лев Прыгунов мечтал стать частью этой новой волны. Он тщательно готовился к просмотру, выбрал нечто принципиально «новое» – отрывок из пьесы Джона Осборна «Оглянись во гневе». Для советской сцены тех лет это был дерзкий выбор: герой Осборна – молодой интеллектуал, злой, рефлексирующий, не укладывающийся в привычные рамки. Но когда дело дошло до пробы, всё пошло наперекосяк. Просмотр организовали не на сцене, а в коридоре. Прыгунов чувствовал, что это плохой знак, но отступать не хотел, поэтому закрыл глаза на унижение. И получил отказ. Позже он вспоминал: «Сам виноват – не надо было соглашаться на такие условия».
Тогда он ещё не знал, что, хотя Олег Ефремов благосклонно к нему относился, у театра была другая неофициальная власть: молодой, уже харизматичный и влиятельный Олег Табаков. По воспоминаниям самого Прыгунова, от знакомого он узнал, что Табаков лично обходил актёров и уговаривал их не поддерживать новичка, настраивал труппу, говоря, что тот принесёт «лишнее напряжение». Уже в зрелые годы сам Табаков в интервью открыто признался: да, действительно, тогда приложил усилия, чтобы Прыгунов не попал в театр. Мотив короток и ясен: «Выдавил. Потому что конкурент». Так Прыгунов не стал театральной звездой. И остался в кино.
Женщины, любовь, боль
Женщины в его жизни были разными – тонкими, тихими, беспокойными. Первая жена, Элеонора Уманец, однокурсница, с которой он прошёл юность и завёл семью. Она погибла трагически – в автокатастрофе, когда пьяный водитель выехал на встречную. Позже в его жизни появилась Ольга – моложе на 16 лет, спокойнее, другая. О ней он почти не говорит, но известно: именно с ней пришла та самая тихая устойчивость, которую он никогда не искал, но был благодарен, что нашёл.
У Прыгунова есть два сына. Первый, от Элеоноры, Роман, стал режиссёром. После смерти матери он воспитывался в интернате для детей работников культуры, редко виделся с отцом, но отношения между ними сохранились тёплые. Второй, Филипп, родился вне брака после короткого романа с учительницей музыки. Филипп окончил МГУ и стал священником. Они много лет не общался с отцом, но связь между ними не оборвалась. Во время ковида, узнав, что сын тяжело переживает болезнь, Прыгунов позвонил первым. Сейчас, как признавался Филипп, «разговариваем, но встретиться всё не можем: то у него съёмки, то у меня богослужение».
А ещё в жизни Прыгунова была Валентина Малявина – противоположность всему вышеописанному. Она не была его женой, но стала эпизодом, в котором сошлись страсть, разрушение и опасная близость. Прыгунов называл её талантливой, чувствительной и абсолютно непредсказуемой. Отношения с ней он не допустил, но быть рядом на съёмочной площадке хватало, чтобы ощутить её внутреннюю бурю, которую не каждый выдержит.
Малявина: красота и катастрофа
Они снимались вместе в «Утренних поездах» и «Туннеле». Малявина сразу производила впечатление – темперамент, резкость, ощущение внутреннего надрыва. По словам Прыгунова, она жила на взрывной волне – сегодня страсть, завтра истерика, наутро примирение. Для неё это был не каприз, а способ существовать.
Он вспоминал, как её партнёр, Александр Кайдановский, делился: ни дня без скандала. То тарелка в стену, то сцена на глазах у съёмочной группы, то слёзы, за которыми сразу следовали объятия. Прыгунов наблюдал это со стороны и понимал: граница между страстью и разрушением у неё была почти стёрта.
История с гибелью молодого актёра Станислава Жданько, с которым Малявина жила в гражданском браке, стала одной из самых мрачных в театральной среде. Сначала – версия о добровольном уходе из жизни. Потом – эксгумация, странности в экспертизе, подделанные документы. Прыгунов не сомневался: Жданько не мог сам. «Она убила его. Я в этом уверен», – говорил он.
И всё же к её таланту у него никогда не было вопросов. Она играла так же, как жила: остро, на разрыве, на бешеной скорости. И именно это делало её незабываемой на сцене и опасной в жизни.